Страница 50 из 60
Он слышал голоса, и что-то в его мозгу подсказывало ему, что сейчас разворачивается самый худший из всех возможных сценариев. Потом его схватили руки — огромные, мозолистые руки, — и он подумал о великане из сказки.
Потом он почувствовал на себе солнечный свет, головокружение прошло, и он лежал, просто глядя на эти злобные, отвратительные лица. Но он не мог вспомнить, кто они такие и как он оказался рядом с ними.
Тот, что поменьше ростом, произнёс:
— Ну и ну, да это сам маршал Пеппер во плоти. — Он щелкнул языком и ухмыльнулся оскалом зверя, которому самое место в клетке. — Да ты только посмотри на этого бедного, жалкого человека, Лайл! Я совершенно искренне верю, что он болен, что его сразили в самом расцвете его плодотворных лет…
После этого тот, что крупнее, подхватил его и понес куда-то, в то время как меньший все бубнил и бубнил тем певучим голосом, который укутывал Пеппера с головой, как одеяло.
И Пеппер потерял сознание.
* * *
— Ах ты, сукин сын! — пробурчал Партридж. — Да за такое тебе нужно пулю пустить в брюхо. Ты напугал меня до чёртиков!
— А я ведь даже и не старался, — произнёс чужак из шкафа. — По крайней мере, пока.
Партридж сидел на кровати в рубашке; пистолеты лежали неподалёку, но не настолько близко, чтобы он смог ими воспользоваться, если бы незнакомец был врагом, а не другом. Он сидел и смотрел на покрытое шрамами лицо и на эти серые, водянистые глаза, похожие на холодную подливку.
Длинные волосы, которые падали на плечи и свивались там, как спаривающиеся змеи. Их уже коснулась седина, словно поцелуй инея на обугленной земле. И эта клочковатая борода, которая выглядела так, будто в ней могла бы поместиться целая семья белок…
Малыш Кирби. Господь милосердный…
Партридж порылся в кармане пальто в поисках сигареты, но ничего не нашел. Кирби протянул ему сигарету и фляжку с виски. Партридж сделал глоток и закурил, не сводя с гостя глаз.
Он почувствовал, как на его лице расцветает улыбка, словно весенняя оттепель, разрушающая месяцы черного зимнего льда. Партридж не стал сопротивляться. После тюрьмы с каждым днём улыбаться становилось всё легче.
Он выпустил в воздух кольца дыма.
— И какого хрена ты ещё живой?
Кирби рассмеялся и сел на кровать рядом с Партриджем.
— Это так ты приветствуешь старого друга, деревенщина? А где твои манеры, Монстр Гила-Ривер?
Партридж покачал головой.
— Если ты призрак — говори быстро, что хотел, и исчезни, как дурной запах. Если нет… Господь милосердный, да ты не можешь быть живым!
— Но я жив и похотлив, как разгоряченная гончая с двумя членами, деревенщина.
— Как ты меня нашёл?
— Так же, как и любой удачливый охотник за головами — я видел, как ты шел по улицам. Но к тому времени, как я закончил мочиться, ты уже ушел. И я всё равно тебя отыскал, так что всё в порядке.
— Зачем ты пришёл?
— Я пришел, чтобы найти тебя, деревенщина. Ходили слухи, что ты направлялся в этот город.
Чёрт. Если Кирби слышал об этом, то, вероятно, слышали и все остальные. Тот факт, что Партридж до сих пор оставался жив и свободен, был еще одним свидетельством его удачливости.
— При нашей последней встрече твоя лошадь была без седока, — произнёс он.
Кирби запустил грязные пальцы в бороду, и, судя по исходящему от мужчины запаху, вши там водились целыми семьями.
— Это долгая и странная история, друг мой. Когда-нибудь, может быть, у нас будет время поласкать наши члены и обменяться любезностями, но не сейчас. Хотя я должен сказать тебе, чёртов деревенщина, что, безусловно, рад тебе. Да, я так счастлив видеть твое жестокое, убийственное лицо, что готов наделать себе в штаны.
Он наклонил голову к промежности и преувеличенно громко фыркнул.
— Черт, возможно, я уже это сделал. Ты готов помыть мне спинку, деревенщина? Клянусь, от неё несёт не приятнее, чем от дерьма в уборной.
Кирби был прав: вонь от него шла такая, что глаза слезились. Словно он собрал на себе все самые отвратительные запахи этого городка.
— Знаешь что, Малыш, пахнет от тебя просто ужасно. Насколько я помню, ты никогда особо не дружил с мылом и водой, но у меня для тебя сюрприз, — сказал Партридж. — Пока ты был в отъезде и трахал овец в горах, люди придумали новое изобретение. Оно называется «ванна».
— Серьёзно?! И на хрена она нужна?
Партридж расхохотался. Господи, как же редко он смеялся в последние месяцы и годы!
— Не надо мной подшучивать, деревенщина. Времена были тяжелые. Я уже несколько месяцев не видел мыла, и мне не стыдно в этом признаться. — Кирби сделал глоток виски. — А когда у нас будет время, я расскажу тебе о своём браке.
— Твоём?! Ты был женат? На женщине?!
— Нет, на своей любимой дырке в заборе! Хватит издеваться надо мной, чёртов янки! Да, на женщине. И, хочешь — верь, хочешь — нет, я мылся в ванне почти каждый день. А ночью… Да, деревенщина, моя кровать скрипела, раскачивалась, танцевала и пела. Конечно, я был в ней один, но пахло от меня очень приятно. — Кирби вздохнул и похлопал Партриджа по плечу. — Ты такой чертовски милый, что мне хочется тебя расцеловать. Но скажи мне, как, во имя всего святого, ты выжил после той Чарльстонской херни? Последнее, что я помню — тебя окружили со всех сторон.
Партридж быстро обрисовал картину.
Как расстреляли практически весь их отряд, и как они отплатили той же монетой. Как ушли только он и Риз Вебб с лошадью Кирби на привязи. Как Риз умер по дороге, и Партридж спрятал деньги. И как его потом арестовали.
— Газетчики назвали это «Чарльстонской резнёй», - закончил он.
— Да, я знаю, деревенщина. Ты не единственный, кто умеет читать.
— Серьёзно? — удивлённо вскинул брови Партридж. — А я и не подозревал. Не думал, что алабамское отребье учат азбуке.
— Это только подтверждает тот факт, что такому глупому канзасцу-янки лучше вообще не думать. Я читаю получше, чем ты, наверно; просто никогда не рассказывал. А ещё я умею мастерски дрочить, хочешь послушать?
— Спасибо, уверен, папаша тебя обучил всем премудростям, — покачал головой Партридж.
Кирби это показалось забавным, и он смеялся до тех пор, пока его лицо не покраснело, как висконсинская вишня, и он чуть не лопнул от хохота.
— Ох, деревенщина, ты просто нечто. — Он протянул Партриджу бутылку виски. — Но у нас нет времени на это дерьмо. Я имею в виду… Черт возьми, ты просто дятел! Половина Аризоны хочет поймать тебя и получить куш за твою задницу. Этот город кишит охотниками за головами, ты же сам знаешь. И лучше бы тебе убраться из города подобру-поздорову, пока ты снова не начал смотреть на этот мир сквозь прутья решётки.
И Партридж выложил ему все.
Кирби имел право знать: половина этих денег по праву принадлежала ему. Партридж рассказал ему о том, что Анна-Мария погибла при пожаре, а потом оказалась очень даже живой хозяйкой весьма доходного борделя.
Как она утверждала, что деньги были в сейфе на шахте под названием «Дюрант». Как он собирался отправиться туда этой ночью, чтобы забрать то, что принадлежало ему… и Кирби.
— Это ловушка, деревенщина, — сказал Кирби. — Я это чувствую всеми фибрами души, словно мне в задницу кто-то всунул палец и шевелит им там. Ты же и сам это понимаешь, не так ли?
— Подозреваю.
Кирби пожал плечами.
— Ну, думаю, с этого и надо начинать. Если ты в деле, то и я тоже. Если она прикупила себе такой бордель, значит, планирует остаться. Если что-то пойдет не так… мы вернемся за ней. Вот так.
— Я ей так и сказал.
— Нам лучше составить какой-никакой план, деревенщина. Но сначала я хочу опробовать то приспособление — ванну, — о котором ты говорил. Почему бы тебе не позаботиться об этом, а?
Кирби встал, потянулся и направился к двери.
— Ты куда? — спросил Партридж.
— В церковь, помолиться, — ответил Кирби и спустился вниз, в сортир, где он мог пообщаться со своим Господом.