Градации Черного

– Только без обид, – предупредил Дима, и на мгновение замешкался, – мне кажется, у тебя просто нет никаких принципов. И ты делаешь так, как тебе это выгодно. Или как тебе захочется. У тебя в приоритете всегда собственное эго. Взять, к примеру, Аню и Колю. Ты с легкостью чуть не разрушил их брак, хотя все думали, что уж они-то будут вместе навсегда. Ты чуть не увел ее от мужа по своей прихоти…

– Зачем вспоминать эту старую историю? – не выдержал Женя, – мы уже во всем разобрались, тебе обязательно всем портить настроение?

Адольф равнодушно улыбался:

– Насколько ты знаешь, без сомнения, Женя сам попросил ее немного отвлечь мое внимание от него, – с улыбкой проговорил он и выразительно посмотрел на Женю.

Роман глянул на его с усмешкой и вынул из уха второй наушник.

– Но ты же это знал, – продолжил Дима, – и решил за ней приударить. Роман говорил, что предупреждал тебя, что Коля очень ревнив. И вместо того, чтобы держаться от нее подальше, ты, наоборот, начал усиленно к ней подкатывать. Я не верю, что все это было случайно, я разговаривал с ней, когда она прибежала вся в слезах после вашего ужина и много позже. Она рассказывала, что это ты пригласил ее поужинать в отеле. Ты якобы случайно опрокинул на нее бокал с вином. И ты настоял после подняться наверх…

– И зачем же, по-твоему, мне это было нужно? – улыбнулся одними губами Адольф и мельком взглянул на висевшие на стене часы, Дима это заметил и с каким-то чувством мстительного удовлетворения продолжил:

– Я думаю, чтобы спровоцировать Колю тебя ударить, – как ни в чем не бывало проговорил он. – Давить на жалость – одна из самых действенных форм манипуляции. Ведь после этого случая ты в глазах Жени из негодяя и мерзавца сразу превратился в униженного и оскорбленного. Так сказать, безвинно пострадавшего от его действий…

Адольф равнодушно ему улыбнулся:

– А ты знаешь, что обвинять человека в манипуляции – это тоже манипуляция? – лениво протянул он. – И я не провоцировал Колю меня ударить, мне вообще не нравится, когда меня бьют по лицу, это неприятно и больно. Сразу видно, что ты никогда не получал по лицу, иначе эта глупая идея никогда не пришла бы тебе в голову. Я предпочитаю решать вопросы не прибегая к насилию, как любой цивилизованный человек. У тебя есть еще вопросы ко мне?

Он вопросительно смотрел на Диму, всем своим видом давая понять, что разговор окончен, и Дима сделал вид, что этого не понял:

– Пожалуй, да, – ответил он. – Если бы Коля тогда не вмешался, что бы ты стал делать дальше? Все бы продолжали считать тебя… не очень порядочным. Получается, что ты все поставил на карту? Ты азартный человек?

Адольф снова улыбнулся и принялся внимательно изучать свои ногти.

– Твоя ошибка в том, что ты считаешь, будто бы я все это подстроил специально, – лениво проговорил он, – но это не так, я, к сожалению, не господь бог, и все это был лишь стечением обстоятельств. Насчет азартного человека – я стараюсь принимать взвешенные решения, но если б у меня действительно был бы последний шанс, то да, я бы все поставил на карту…

– А что бы ты стал делать, если бы ничего не получилось и тебе пришлось бы уехать? – не унимался Дима.

Адольф холодно усмехнулся.

– Я бы похитил Женю, – проговорил он с достаточно развязной улыбкой на губах. – Приказал бы своей охране, чтобы они привезли его ко мне и приковали наручниками к батарее…

– Хм, ну ты ведь шутишь? – неуверенно спросил Дима, – ты же сам недавно говорил, что предпочитаешь решать вопросы не прибегая к насилию.

– Вне зависимости от моего ответа ты мне не поверишь. Потому что уже составил мнение обо мне, опираясь на обрывочные факты и в большей степени на свои домыслы, пытаясь якобы вывести меня на чистую воду. Поэтому стоит ли продолжать этот разговор?

– На самом деле, ты говоришь бред, – начал сердиться Женя, – тебе везде мерещатся заговоры…

Адольф задумчиво улыбнулся.

– Ты, как и многие другие считаешь, что моя жизнь это сплошной шоколад, но это далеко не так. Моему отцу принадлежал банк, но это совершенно не означало, что у меня были деньги. Я работал с шестнадцати лет, переводил тексты, потому что отец не давал денег на карманные расходы. Много лет мой день был расписан по минутам, очень редко мне удавалось выкроить лишние полчаса чтобы просто побыть наедине с собой. Высшее образование. Работа по вечерам. Сессии. Тренинги, семинары, курсы. Второе высшее. Бизнес школа в Париже. Полный рабочий день. Снова курсы. Я закончил оба университета с красными дипломами. Потому что должен был быть лучшим. Должен был быть достоин.

– Быть достоин чего? – не понял Дима.

– Возглавить дело отца, – усмехнулся Адольф. – Кстати, деньги у меня появились только после его смерти. Сколько у тебя сейчас с собой наличных?

– Ну, несколько тысяч рублей, – немного смутившись соврал Дима, вспоминая свой абсолютно пустой кошелек.

Адольф продолжал улыбаться, но мысли его были далеко.

– В твоем возрасте у меня не было наличных. Вообще. Отец считал, что это расслабляет. Он покупал мне одежду, оплачивал учебу. Но деньги я должен был зарабатывать сам. Я не мог пригласить девушку в ресторан просто потому, что у меня не было на это денег…

«Походу, Коля считает так же, – мельком подумал Дима и продолжил, – ну, ты же говорил, что ты работал. Наверняка ты работал на какой-нибудь хорошей должности…

– Да, – улыбнулся Адольф одними губами, – два года я работал на отличной должности – выдавал кредиты на холодильники и стиральные машины. И зарплата была у меня как у всех. Даже меньше. Меня штрафовали за все – начиная от внешнего вида и заканчивая плохой погодой за окном. А потом он вышвырнул меня из дома. И матери было запрещено мне помогать. Мне было тогда двадцать три. Я в буквальном смысле оказался на улице… У меня не было друзей, не было родных, не было денег, не к кому было пойти. И мне пришлось продать свои часы чтобы не ночевать на улице… А потом мне пришлось строить свою жизнь самому…

– Мне кажется, что ты немного преувеличиваешь, нет? – невпопад спросил Дима, было видно, что он не очень верит этому. Поэтому он немного погодя продолжил: – знаешь, я не хочу сказать, что ты врешь, но это все звучит как-то… неправдоподобно. Ты был его единственным любимым сыном и он вот так выгнал тебя из дома?

Адольф негромко рассмеялся, его глаза влажно заблестели и Женя пододвинулся к нему ближе и сжал его руку. Роман язвительно усмехнулся:

– Он вышвырнул Ваньку из дома, значит, и тебя тоже… – бросил он и помолчав, добавил: – я его просто терпеть не мог…

Адольф развел руками.

– Его никто не любил, потому что он никого не любил. Только свой банк… – тихо проговорил он.

– И тебя тоже? – невпопад выпалил Дима.

В комнате повисло неловкое молчание. Диме очень хотелось задать еще несколько вопросов, но Женя бросал на него уничтожающие взгляды. Тишина была прервана громким стуком в дверь, Женя встал с дивана и открыл – за дверью был Стас. Войдя в комнату он мимоходом взял печенье из стоящей на столе вазочки и принялся энергично жевать.

– Сеструха приказала доставить тебя домой под конвоем, – пробурчал он, обращаясь к Диме. Дима нехотя встал с дивана и принялся одеваться. Договорившись встретиться завтра на склоне они вышли за дверь. Высоко-высоко на небосклоне поднималась почти полная луна, заливая долину своим призрачным светом, верхушки заснеженных елей сверкали серебром в ее бледных лучах. Над застывшими долинами, казалось, гремела беззвучная мелодия зимней ночи. Диме неумолимо захотелось взять в руки кисти и краски и попытаться выплеснуть на холст это безмолвное великолепие зимней ночи, но он лишь зябко поежился и засунул руки в карманы куртки.

– С чего это мне выделили провожатых? – с недоверием спросил он.

– А, это Колян там бесится, – беспечно махнул рукой Стас. – Думает, что ты рассказываешь, в какой мы жопе. Ты ж теперь водишь дружбу с банкирами. А я предложил сбегать за тобой, чтобы что-нибудь пожрать…