Градации Черного

– Ты испортишь. Не стоит. Скоро все высохнет само, тут тепло. Пока пообщаемся. Как друзья. Я надеюсь, я могу тебе доверять и ты не станешь набрасываться на меня?

И он снова негромко рассмеялся, Аня надула губки и залпом выпила бокал вина.

– И не подумаю… – процедила она, – меня не интересуют такие мужчины, как ты. Ты испорченный ловелас и бабник…

Он кивал головой в такт ее словам и улыбался чему-то своему, он смотрел на нее так нежно, что она почувствовала, как пересохло горло, она закашлялась и он вновь наполнил бокалы. Она взяла бокал и выпила его залпом и он вновь послушно наполнил ей бокал. Он сидел у ее ног, и кротко поглядывал на нее из-под опущенных ресниц. Он что-то негромко ей рассказывал, но она плохо понимала смысл его слов, ей лишь нравилось, что он сидит у ее ног и наливает ей вино по щелчку пальцев. Было душно и жарко, сладкое вино лишь распаляло ее жажду, она пила бокал за бокалом пока не свалилась. Адольф осторожно уложил ее на кровать, поправил ее спутавшиеся волосы, прилег рядом и вынув телефон, равнодушно сделал несколько снимков, думая, что теперь Жене придется быть более сговорчивым.

Он долго размышлял о том, как использовать данную ситуацию в своих целях и пришел к выводу, что данное решение было оптимальным. Теперь Женя будет обязан с ним общаться, если конечно, не захочет, чтобы эти фото дошли до его лучшего друга. Можно заставить его на неделю съездить с ним в Петербург, там, вдали от Романа, он будет совсем покладистым.

Адольф опустился в кресло и принялся терпеливо ждать, когда она проснется, негромко завибрировал телефон и Адольф с мстительным удовольствием увидел, что звонит Женя. Скорее всего, он уже понял, что что-то пошло не так и теперь беспокоился. Адольф выключил свой телефон и принялся лениво листать журнал. На стене мирно тикали часы, медленно отсчитывая минуты, время близилось к десяти, когда лежащая на кровати девушка начала подавать первые признаки жизни. Она медленно открыла глаза и огляделась – бессмысленное выражение ее лица постепенно приобретало недоумение, потом беспокойство. Адольф отбросил журнал, который листал и встал над ней:

– Добрый вечер, – усмехнулся он, – надеюсь, тебе уже лучше. Думаю, сегодняшний вечер научит тебя в следующий раз держать эмоции под контролем и пить меньше…

– Что случилось? Где я? – лепетала Аня, лихорадочно осматриваясь вокруг.

– А ты ничего не помнишь? – Адольф наклонился к ней ближе. – Ты же сама захотела придти сюда и у нас был просто потрясающий вечер, волнительный и чувственный…

– Я?! – беспомощно воскликнула она, и вдруг ее щеки залила густая краска, ее лицо перекосилось, как у маленького обиженного ребенка и она отчаянно зарыдала. Адольф лишь улыбался, глядя как она лихорадочно натягивает на себя платье и рыданиями выбегает из комнаты. Он посидел еще, продумывая возможные варианты развития событий и тоже неспеша отправился домой, сегодня должен был состояться серьезный разговор с Женей. Адольф улыбался, теперь мальчик был у него на крючке.

Аня бежала домой со всех ног, но ее никто не преследовал. По ее щекам градом катились слезы, смешиваясь с потекшей тушью и оставляя на щеках темные полосы. Она плохо соображала что происходит, голова кружилась, она снова и снова прокручивала в голове события сегодняшнего вечера, кусочки мозаики никак не могли сложиться. Она не помнила абсолютно ничего и ей хотелось умереть. В окнах ее квартиры горел свет, уже входя в дом Аня подумала, что ей лучше бы было сюда не возвращаться, она не знала, как посмотрит в глаза мужу.

Но Коли не было дома, ее ждали только Дима и Стас.

– Ну наконец-то! – проворчал Стас, встречая ее на пороге. – Время одиннадцать! Очень интересно было бы узнать, где это ты шаталась. Мобильник у тебя отключен, Коля тут сейчас такую истерику устроил, побежал искать тебя по всему городу, а нас тут оставил тебя дожидаться, я ему наберу, что ты вернулась….

Аня в изнеможении опустилась на порог, из ее глаз ручьями лились слезы.

– Эй, ты чего, чего ты? – закричал в недоумении Стас, вид плачущей сестры напугал его и он закричал, – чего стряслось-то?

Но Аня ничего не отвечала, а лишь продолжала тихо всхлипывать, закрыв измазанное тушью лицо руками. Дима, стоящий вдали у окна, осторожно приблизился к нему и тронул за плечо:

– Слушай, может ее ограбили сейчас? – на ухо Стасу прошептал Дима, – видишь, она на ногах не стоит.

Они вдвоем подхватили ее под руки и посадили на диван, она не сопротивлялась, ее лицо было бледным, как у восковой куклы и на нем застыло выражение такого безграничного отчаяния, Диме стало не по себе, Стас помчался на кухню за валерьянкой.

– Ты уверен, что ей сейчас можно? – шепотом поинтересовался Дима у Стаса. – Видишь, она совсем пьяная…

Только сейчас Стас заметил, что сестра еле стояла на ногах вовсе не от волнения, а от банального алкогольного опьянения, он принюхался и явственно ощутил исходящий от нее запах алкоголя. Он резко поставил стакан на стол и развернулся к Ане:

– Да, ей уж точно не до валерьянки, ей бы похмелиться, – закричал он. От волнения его очки съехали, и он пытался дрожащими от возмущения руками водрузить их на место, – ах, зараза ты такая! Мы тут места себе не находим, думаем, маньяк на тебя напал, что ли, Коля меня сюда специально вызвал чтоб покараулить, если ты вернешься, сам бегает ночью по городу, а она где-то пьет! Нет, вы посмотрите на нее!

Аня ничего не отвечала, она сидела словно окаменев, из глаз ее ручьями текли слезы, оставляя на мокрых щеках темные разводы.

– Стасик, может не надо использовать такие строгие воспитательные методы, ей и так плохо, – проговорил Дима Стасу на ухо. – Может, у нее случилось что, вот она с горя и напилась….

– Да что у нее случиться-то могло! Прокладку потеряла!– с раздражением воскликнул Стас. Он был напуган, и чтобы справится с собой, начинал кричать. Его всегда раздражали эти молчаливые причитания, он довольно насмотрелся на них в детстве.

Аня пристально посмотрела на Стаса и не своим голосом выдавила:

– Я изменила мужу….– рыдая проговорила она и спрятала голову в ладонях.

У Стаса и Димы вытянулись лица:

– Чего? – не понял Стас и страшно закричал – что за пьяный бред? Тебе приснилось?

Но Аня не могла больше ничего говорить, ее затрясло от рыданий. Дима с сочувствием подал ей валерьянку, она пила ее большими глотками, судорожно глотая и захлебываясь слезами. Стас просто остолбенел, он теребил рукав своей рубашки и не знал, что ему делать, внезапно ему стало ужасно жаль и сестру, и Николая, который ему, в принципе, нравился. Их брак казался всем чем-то незыблемым и тут вдруг такое… Он просто остолбенел и смотрел на нее во все глаза, широко открыв рот и не в силах справится с собой, Дима деликатно отошел к окну и принялся смотреть вдаль, ему было ужасно неловко и он не знал, что делать. Наконец Стас усилием воли все же взял себя в руки и присел к ней на край дивана, неловко потрепав ее по плечу:

– Ты это, вот что, не реви, сейчас мне все расскажешь, как было, – неуверенно проговорил он, – и мы что-нибудь придумаем. Кто хоть… – Стас замялся, – это был? Мы его знаем?

Аня долго молчала:

– Это Адольф, Женькин дядя, – прорыдала она, – мы ужинали с ним в ресторане, я напилась и больше ничего не помню… А очнулась я уже на кровати и он был рядом и так смотрел на меня….

Наступила пауза. Все понимали, что это был конец, Коля никогда не простит предательства. Дима потрясенно покачал головой, а Стас просто не мог вымолвить слова от шока, наконец, он крепко протер кулаками глаза, поправил очки и неуверенно начал:

– Так, может, и не было ничего, а? Давай сделаем вид, что это был не Адольф, а твоя подружка, ты же говорила, что вы с ним типа дружите. Вы набухались и ты заснула у нее дома. Потом протрезвела и пошла домой. Да, так все и было, – медленно произнес Стас, – а про Адольфа Николаю ничего знать не стоит, знаешь, ущемленная мужская гордость и все такое… Еще глупостей натворит сгоряча. Так что вот, переставай давай реветь и успокойся. Коле никто ничего не расскажет, ни ты, ни я…