Страница 31 из 165
- Я даже не могу вообразить, что вы чувствовали в этот момент пресвятой Унцио.- Блаженно закатив глаза, трепетно произнёс бортник, не видя ничего пред собой.
Носитель праведности Мируса пригладил бороду рукой, он и сам затруднялся ответить, что он ощущал, ворочаясь на твёрдой лежанке, сжавшие голову тиски и сухость во рту не в счёт.
- Благодатный голос возжёг во мне страсть истинной веры, указав верный путь.- Более себя, убеждая, нежели сообщая спутнику, произнёс Унцио.- Я исполнился святым словом и должен теперь излить его на голову каждой заблудшей души.
- Излить? Это как?- искренне не поняв попытался прояснить Рино.
Откровенно говоря, Унцио сам не знал, и не понимал как это? Для него вообще в новинку было заниматься, тем, чем сейчас он пытался заниматься. Куда привычнее для него была метла, вёдра, швабра на худой конец ночное бдение у жертвенного алтаря с освещённым сосудом скрутиловки под сутаной.
Вспомнив про былое, он потянулся к фляге, сделав огромный глоток, словно ища в нём ответ на мучивший его вопрос, и он таки нашёлся.
- Рино,- выдохнул он, жалея, что нет под рукой соленого огурца или на худой конец маринованного грибочка,- вот скажи мне, к примеру, ты скрутиловку пьёшь?- пребывая явно не в своей тарелке, поборник святости предпринял попытку встать на более-менее устойчивую для него почву.
- Бывает, иногда,- немного помявшись, выдавил из себя бортник, тут же быстро добавив,- но только во славу Мируса!
- Хорошо, я рад, что ничего человеческое тебе не чуждо, а стало быть, и божье, раз Мирус сотворил нас всех. Так вот, теперь представь, что скрутиловка, это слово божье, такое же крепкое, хорошо выдержанное и…
- Пьянящее?- внезапно перебил Унцио бортник.
- Рино! Побойся Мируса! Не богохульствуй!- монах схватился за свой звездунок, будто хотел огреть им посмевшего осквернить его речи грешника.
- Простите нижайше, святой Унцио, дракус видать попутал ляпнуть…
- Ты прав, без его участия тут не обошлось,- постепенно успокаиваясь, произнёс монах, продолжая неспешно излагать свои соображения.- Так, вот представь, что внутрь тебя изливается сия насыщенная благословением влага, и ты пьёшь её, впитывая каждой частичкой своего тела этот божественней нектар. Ты преисполняешься истинной, словно, он за озирался по сторонам, точно ища поддержки от кого-то невидимого. Его взгляд упал на бочки в телеге, - словно дубовый бочонок с мёдом.
- Первой качки, должно быть? Майским не иначе?- уже профессиональную заинтересованность проявил пасечник и бортник в одном лице.
- На вроде того.- Не стал отрицать Унцио, совершенно не понимая, о чем толкует Рино, но интуитивно чувствуя, что о чем-то хорошем и стоящем.
- Первый мёд самый лучший, уж я в этом знаю толк.- Со знанием дела протянул бортник. И тут же заслужил.
- Дурень ты! Причём тут мёд, я тебе же ме-та-рво–зоо-фически поясняю,- выговорил с трудом монах сложное и до конца ему самому не ясное слово. Но заезжавший, как-то с пастырским визитом в их монастырь епископ Бухляндский частенько вставлял это словечко в диалогах с Обливакусом и Унцио взял на вооружение столь значимое слово.
- А, енто другое дело. Как же, мерзатически, понятное дело, знамо, эт полезная штука…
Пошёл сразу на попятную Рино не рискуя более донимать своими неразумными вопросами «мессителя», как он, про себя называл Унцио.
Путники замолчали, думая каждый о своем. Странствующий ныне монах припомнил ломящиеся от всевозможных яств столы, накрытые в честь епископа, а Рино улики с любовью расставленные на цветущем лугу.
Дорога взяла под уклон, и мерин прибавил прыти, будто вспомнив молодые годы. Вот только, хватило её ровно на полверсты, аккурат, перед узеньким выгнутым на подобии арки мостиком, венчающим серебристую речку он замер недовольно фыркая.
- Это Паси?- проявляя географическую осведомленность, поинтересовался Унцио.
- Как есть она родимая. Бежит, аж до самых варварских краёв, будь не к вечеру помянуты дракусовы дети.- Рино осенил себя святым знаком и на всякий случай незаметно плюнул через плечо. Затем, кряхтя слез с телеги, и вперевалочку подошёл к мерину. – Не люблю я этих мест,- тихо произнёс он, беря под уздцы уставшую за долгий дневной переход скотину и подталкивая ее к мосту.
- Это от чего же?- поинтересовался странствующий монах, который вообще не любил все места, где не было что выпить и плотно набить желудок.
- Да, напасти тут частенько приключаются всякие. Разбойничьи шайки облюбовали эти края. Не дают спокойного жития людям.
- А куда же гвардия его величества смотрит. Почему не учиняют погромы извергам?- Унцио подозрительно заозирался по сторонам выискивая затаившихся лиходеев.
- Да, какая там гвардия, дракусова вымя, ой простите ваше преосвященство.- Не было в этих далях отродясь ни гвардий, ни стражников. Да, и сами разбойнички не дурни, попрятались по лесам, дубравам куды там их отыскать. Как-то магов академия понаприсылала, так они сдуру чуть в пустыню не превратили земли местные, включая пастбища, поля с домами селян. Аки не покойный староста Безбородовки, что вовремя поднял честной народ на прекращения неподобства, так бы пожгли окаянные всё и ничего не оставили.
Рино вновь осенил себя знаком Мируса. Унцио сочно сплюнул. Жрецы и магическая академия постоянно пребывала в состоянии вялотекущего конфликта. Святые братья обвиняли чародеев в союзничестве с демоническими силами, а маги в свою очередь выдвигали обвинения в нежелании последних приобщаться к прогрессу и новым идеям, якобы дарующей магией возможностей. И каждая из сторон пыталась заручиться поддержкой знати и короля. Но, на счастье или на беду власть имущим некогда было вникать в тонкости теологических споров. Поэтому всё ограничивалось периодическими словесными перепалками высших иерархов с обеих сторон устраиваемые раз в полгода, а то и реже.
Высохший настил моста сухо затрещал под весом груженой телеги. Грозя не выдержать развалиться в любой момент.