Страница 10 из 26
- Дорогу, черт вас всех побери! В стороны!
Толпа ревела и бушевала вокруг него. Он наносил удары, получал удары, снова наносил. Глаза его застилала струившаяся кровь, но даже сквозь нее он видел зовущий его зеленый свет.
А затем наступила тишина. Вокруг него оказалось несколько полицейских, и один из них, сжав его руку, спросил, что он тут делает. Он расплакался, всхлипывая, как ребенок.
- Возьмите меня, - прошептал он, всхлипывая, - этот зеленый свет... это мертвая... она зовет меня...
Полисмен на мгновение опешил. Вся толпа, в молчании, застыла на мгновение. Внезапно один из мальчишек с бледным лицом прошептал:
- Да ведь это тот самый пьяница...
<p>
ПРИТЯЖЕНИЕ</p>
(После дознания о смерти преподобного Ингрэма Шеллоу, застрелившегося на кладбище Сент-Джонс, Илворт, Бердфордшир, вечером 14 октября, в его деревенском доме был найден документ, который и публикуется ниже. Следует добавить, что причиной самоубийства следствие считает внезапное помутнение рассудка).
Четверг, 6 октября. - Мир потрясен новостями об ужасной аварии экспресса, случившейся прошлой ночью. "Таймс" посвятила этому событию полторы колонки. В деревне только об этом и говорят. Вчера днем я отправился на велосипеде к месту происшествия. Конечно, частично здесь уже успели навести порядок, мне было бы нестерпимо видеть изуродованные тела (как об этом пишут в газетах), слышать крики раненых и стоны умирающих. Верхняя часть путей была уже расчищена, ожидалось, что нижняя будет расчищена в течение нескольких часов. Здесь суетилась целая армия мужчин, со всевозможными инструментами для восстановления повреждений. Однако, тут и там, на насыпи все еще были разбросан мусор, оставшийся после крушения. Приблизительно в сорока ярдах от места крушения, в мокрой траве и зарослях папоротника, я нашел фрагмент таблички, которые в вагонах отмечают номерами места для пассажиров... Часто, стоя на перроне, я любовался локомотивом и вагонами, чувствуя в них какую-то необыкновенную силу, присущую скоростным составам. Здесь же можно было видеть то, что осталось от той, прежней, мощи. Локомотив и вагоны разлетелись на части, словно игрушечные. Искренне верю и надеюсь, что никто в Илворте не несет ответственности за происшедшее. Кто бы он ни был, я буду молиться за него, ибо если он будет обнаружен, то может заплатить жизнью за жизни тех людей, которые, в результате его, внушенных, вне всякого сомнения, дьяволом, действий, не будучи подготовленными, канули в вечность.
Пятница, 7 октября. Сегодня утром, после ранней службы, викарий завтракал вместе со мною. После разговора об аварии, я спросил его, намеревается ли он затронуть эту тему в своей воскресной проповеди. Он, в ответ, спросил мое мнение о необходимости такого включения, поскольку проповедь его уже была составлена некоторое время тому назад и затрагивала одну из обычных тем, положенных к этому дню. Я ответил, что, вне всякого сомнения, авария стала ужасным событием, глубоко затронувшим умы всех обитателей Илворта. Это событие могло бы преподать определенный урок, поскольку христианство есть религия практическая, и священник должен, с моей точки зрения, связывать свои наставления с текущим моментом. Впрочем, я не настаиваю на своем мнении и уж во всяком случае вовсе не собираюсь его поучать. Он понимающе улыбнулся и сказал, что, поскольку я, как кажется, не могу думать ни о чем другом, кроме аварии, то, может быть, мне самому лучше включить ее в текст своей воскресной вечерней проповеди. Я поблагодарил и ответил, что и сам собирался так поступить. Весь день я провел над составлением проповеди. Я не читал свои проповеди, подобно викарию, я записал составленный текст и постарался запечатлеть его в памяти. Я привел, как кажется, несколько ярких впечатляющих картин стремительно несущегося к своей гибели экспресса, машиниста, за мгновение до того, как обломки двигателя врезались в его тело, внезапно наступившей темноты, крики о помощи и разбросанные по насыпи мертвые тела... Я так усердно работал над текстом проповеди, что, стоило закрыть глаза, как все эти картины словно бы оживали передо мной. Кажется, я стоял где-то рядом с путями, и видел, как поезд рушится на меня всей своей массой, и ничего не мог поделать. Надеюсь, я не слишком перевозбудился. Уже поздно, мне следует принять чашечку горячего какао и лечь в постель. Одна из статей в газете снабжена большой великолепной иллюстрацией на всю страницу с места аварии. Иногда мне кажется, что это именно я ее написал. Полагаю, у меня есть определенный вкус и способности к подобной работе. Возможно даже, что она могла бы стать неплохим подспорьем к моим скромным доходам.
Воскресенье, 9 октября. Только что вернулся из церкви, совершенно опустошенный. Я читал свою проповедь более сорока минут, но никто не выказал ни малейшего признака нетерпения, абсолютно никто. Ни покашливанием, ни пошаркиванием, ни чем-либо подобным. После окончания, в ризнице ко мне подошел мистер Джонсон, наш старший церковный староста, и сказал, что это была одна из самых ярких и впечатляющих проповедей, произнесенных с кафедры, которые он когда-либо слышал. Надеюсь, мои мысли не отразились на моем лице; когда случается подобное событие, о себе следует думает в последнюю очередь, я знаю это, и стремлюсь к этому. Я был немного удивлен тем, что после затраченных мною усилий, мой викарий ничего не сказал мне. Он достойный человек, и я не могу поверить, чтобы в нем взыграла ревность. Он еще раз упомянул об аварии, и сказал, как мне показалось, несколько покровительственным тоном, что опасается моего излишнего рвения. Я старался держаться спокойно, мне кажется, я могу сносить упреки, если они действительно заслужены. Впрочем, это не имеет никакого значения. Я время от времени продолжаю ощущать себя человеком, который стоит и смотрит на стремительно приближающийся экспресс. Злодеяние ужасно, но каково величие момента! Что он должен был чувствовать, он, слабый человек, повергающий в прах несущуюся махину, видя, как ее крутит и рвет на части, словно она не из железа, а из картона, как гибнут люди, как вся полиция страны бросается по его следу, но все их усилия остаются тщетными. Сильно утомленный, боюсь, я не засну сегодня ночью, ведь я совершенно не был на свежем воздухе. Церковь была переполнена, в ней было очень жарко. Деревня спит, так что никто ничего не заметит. Думаю, мне нужно взять велосипед и съездить к месту случившейся трагедии. До полуночи осталось четверть часа - и воскресенье кончится. Кроме того, далеко не все люди считают прогулки на велосипеде по воскресеньям предосудительными.