Страница 14 из 39
Вот только она не спала.
Диана лежала на боку, лицом ко мне, в позе эмбриона. И она… её…
Одним словом не выразишь то состояние девушки, в котором она сейчас прибывала.
Я такое видел только однажды, когда Маришка простудилась, серьёзно заболела и у неё была температура за сорок. До сих пор с содроганием вспоминаю те минуты, когда ждал приезда скорой, смотря беспомощно на сестру и понимая, что я не в силах ей помочь. Ни таблетки, ни какие-то сиропчики уже не помогали той – жар, казалось, поднимался с каждой минутой всё выше и выше.
Вот и Диана выглядела сейчас так же, как и Марина тогда.
Её тело словно корёжила лихорадкой – знобило и трясло так сильно, что я слышал стук зубов, отбивающих чечётку. Диана тяжело дышала, иногда с губ срывались негромкие стоны. На лбу блестели капельки пота, которые стекали по вискам и заставляли локоны волос намокнуть и прилипнуть к щекам.
Но не только пот был причиной мокрых волос – из глаз текли слёзы. И это были не просто капли или пару слезинок, нет! Словно два ручья, они вытекали из закрытых глаз. Диана, самое странное, не всхлипывала. Не было ни одного звука, издаваемого ею - не считая стонов – которые обычно издает человек, когда плачет.
Именно это и было самым жутким, на мой взгляд.
Она вдруг резко открыла глаза, смотря прямо на меня. В глазах столько боли и страдания, что я, кажется, охренел, окаменел, оглох и онемел - и всё это одновременно.
Диана сжала челюсть так сильно, что чечётка перестала звучать – послышался скрежет зубов. Именно скрип зубов и привел меня в чувство.
Я отвел взгляд и молча достал сотовый, чтобы вызвать скорую.
- Никакой скорой… - послышались слова из салона, произнесенные хриплым голосом, когда я уже собирался нажимать на двойку.
- В каком смысле – никакой скорой! – ледяным тоном поинтересовался я, посмотрев на Диану. Правда, палец так и не дотронулся до нужной цифре, зависнув буквально в миллиметре от экрана. – Вам плохо и…
- Они всё равно не помогут. Скоро всё пройдёт… Я же говорила вам тогда, в нашу последнюю встречу, что у меня бывает состояние и похуже после сеансов… Вот оно так и выглядит это «похуже».
Точно, говорила. Вот только тогда я особо-то не придал этим словам никакого значения.
- Я… могу чем-нибудь помочь? – несмело спросил я, увидев, что она снова закрыла глаза и стала ворочаться с боку на бок.
В ответ только еле слышный стон. То ли она не услышала, то ли я не мог ничей ей помочь, и она просто не стала тратить силы на объяснения моей ненужности.
Не знаю почему, но, чертыхнувшись, я полез в её Ниссан. Габариты машины хоть и были большие, но с моей комплекцией пришлось поджать ноги, когда я устраивался рядом с Дианой.
Притянув её поближе, обнял руками и крепко прижал к себе.
Она ничего не сказала, уткнувшись лицом мне в плечо – даже, казалось, сама постаралась прижаться поближе.
Где были мои мозги, не знаю, но в какой-то миг я просто тихо запел знакомую песенку, которую пел сестре в детстве. Марина тогда часто просыпалась среди ночи от кошмаров и начинала плакать. И эта песенка, сочиненная нашей бабушкой, всегда ей помогала – споешь пару раз, и Маришка успокаивалась и тут же засыпала.
- «Рано утром на рассвете
Ты проснёшься вся в слезах.
Заключу тебя в объятья.
Не волнуйся – рядом я!
Задаюсь одним вопросом:
Кто твой сон посмел прервать?
И руками обнимая, пропою тихонько так:
Не пугайся ты кошмаров,
Я их быстро прогоню.
Остаются только слёзы.
Их я просто украду!» - я всё пел и пел, пока не почувствовал, что дрожь тела Дианы стала стихать, а стоны раздавались всё реже и реже.
Не знаю, сколько времени мы вот так лежали с Дианой – мне показалось, так вечность.
Я резко замолчал, когда она медленно подняла голову, смотря пристальным взглядом глаза в глаза.
- Укради мои слёзы! – хрипло выдыхает она.
И судя по её удивленному и ошарашенному выражению лица, я понимаю - она сама не ожидала, что у неё вырвутся эти слова.