Ступая по шёлку

- Колокольчики, это просто колокольчики, позвольте мне взять с собой их, я лишаюсь дома, лишаюсь семьи, всего, что было у меня, позвольте мне взять их.

- Нет! – она вырвала золотистые колокольчики и бросила их о ледяную землю, они упали, издав громкий, пронзительный звук и остались лежать, только маленькая синяя льняная ленточка, что связывала их, колыхалась на пронзительном ветру, пока старуха, ткнув в спину кривыми пальцами, толкнула в карету Айолу.

Возница, смотревший вслед своей госпоже с волосами цвета льна, не мог сдержать слез. Он помнил её ещё ребёнком, светловолосой девочкой, бегавшей по замку, иногда пробиравшейся на королевские конюшни, чтобы покормить коней выпрошенной у кухарки морковью. Младшая дочь Короля была Истинной Королевой, такой, какой и должна была быть уроженка их краёв. Её волосы были подобны льну, синие глаза меняли цвет на фиолетовый в минуты волнений, характер её был гибким, но воля – несгибаемой. Она росла в сытости и достатке, любима и оберегаема всеми, от Короля до самого последнего простолюдина Королевства. Она была Истинной Королевой, не зная этого, не понимая, улыбаясь открыто миру и солнцу, вдыхая запах и тёплый ветер родного края. Теперь ей надлежало стать Царицей Дальних Земель и женой грозного Горотеона…

Он потянулся к колокольчикам, но копыто чёрного коня, вставшее рядом с ними, и суровый взгляд пожилого всадника остановил его. Возница робко отошёл, кланяясь и принося извинения. Всадник глазами показал, чего он хочет, и ловкая служанка, подхватив колокольчики, протянула их всаднику.

- Вы передадите их принцессе? – в словах юной служанки было много надежды, но в глазах всадника не отразилось ничего, он молча принял колокольчики, безразлично бросил их плотный мешок и, пришпорив огромного коня, двинулся в путь.

Карета была тёплая, иногда она останавливалась, и один и тот же всадник топил печь. Айола никогда не встречала карет с печами, но Дальние Земли были суровы и обширны, люди приспособились к дальним передвижениям. Пол, стены и даже потолок были обшиты шкурами животных, сиденья же были укрыты мехом серо-белой лисы – тёплым и уютным.

Айола куталась в платье из мягкой шерсти, что протянула ей старуха, как только она забралась в карету, и меха. Было просторно, девушка могла даже вытянуть ноги или лечь, немного согнув ноги в коленях. Они ехали уже довольно долго, иногда останавливаясь, чтобы поесть. Еду приносили всадники в карету. Обычно они ехали в отдалении, впереди и сзади, и только на стоянке были рядом, они кидали покрывала из толстых шкур на ледяную землю и ели, едва ли перекидываясь парой слов.

Несколько раз Айола выражала желание помыться, и тогда, прямо в карету, ставили таз с тёплой водой, и старуха помогала девушке обмыться, после чего, довольная, на студёном холоде, домывалась сама.

Старуха была не слишком разговорчива, большую часть времени она сидела в углу кареты и дремала, отвечая только на вопросы юной подопечной. Но Айола не знала, что спрашивать. Тысячи вопросов крутились у неё в голове, но не один так и не шёл на ум. Через недели пути, среди ночи, она увидела факелы, крики, старуха встрепенулась, ткнула в Айолу и велела надеть шубу. Быстро укутав девушку, она дождалась, когда карета остановится, и юрко выпрыгнула первой из двери. Айола озиралась по сторонам, опасаясь ступить на землю.

- Стой, дитя моё, - зашипела старуха и толкнула девушку обратно в карету, - я скажу, когда идти.

Минутой позже проворные мальчики раскатывали огромный ворох шелка от кареты до распахнутых дверей серого дворца, по высоким ступеням, убегающим вглубь ярко освещённого помещения.

- Иди.

Айола попыталась наступить на шёлк, но он скользил по льду, ветер ударил в лицо, и чувство страха снова затопило сердце младшей дочери Короля. Является ли это обычаем или испытанием, и что ждёт её за неосторожность?

Она почувствовала тёплую руку уже знакомого ей пожилого всадника, который поддержал девушку и передал в следующие руки, так она преодолела ледяную преграду и оказалась на каменном полу замка, стоя на гладком шёлке.

- Всадники благоговеют перед тобой, дитя моё, это хороший знак.

- Разве они не должны?

- Нет, вовсе нет, это всадники Царя, не Царицы, у Царицы есть рабыни, но нет всадников, у неё есть стражники, что охраняют её покой, - старуха показала рукой в сторону двух мужчин в бордовой одежде, кафтаны их едва ли доходили до середины бедра, шаровары были широкими, а головные уборы украшены камнями. – Это твоя стража, дитя.

Айола покосилась на непроницаемые лица стражи и отчётливо поняла, что эти мужчины приставлены к ней вовсе не для того, чтобы защищать покой будущей  Царицы, они были сродни надзирателям. Она судорожно вздохнула и пошла по шёлковой ткани, сопровождаемая всё той же старухой, под гробовую тишину окружающих. Никто не проронил ни слова.

Там, где родилась Айола, люди разговаривали без умолка, женщины смеялись, а мужчины заигрывали с ними. Конечно, никто бы не посмел заигрывать с дочерью Короля или даже поднять на неё глаза, но она наблюдала простую жизнь слуг – они казались довольными жизнью и весёлыми. Здесь же редкие слуги, встречающиеся ей на пути, замирали и низко кланялись Айоле. Она заметила, что кто-то нагибается в пояс, а были и такие, кто быстро становился на колени и опускал лицо ниц, от этого становилось не по себе, и Айола хотела, чтобы эта дорога из шёлка скорее закончилась.

Её покои были невероятно огромные и светлые. Везде, куда бросала взгляд девушка, были свечи, которые отражались в зеркальных и хрустальных лампах, отчего становились ещё ярче. Стены и потолок были выложены мелкой, яркой мозаикой, каждое из помещений – в своём цвете и узоре, который не повторялся. Полог её кровати был вышит золотом, как и скатерть на её столе. Старуха сказала Айоле, что ткань называется «парча», она была жёсткой, но невероятно красивой. В дальнем помещении, если пройти все комнаты, предназначенные для будущей Царицы, была большая омывальня и, к удивлению Айолы, вода уходила сама, стоило рабыне нажать на специальную позолоченную ручку.