Страница 35 из 92
- Почему вы спрашиваете, мой господин?
- Потому что я не господин тебе в твоих покоях, а муж, который просит позволения поцеловать жену свою. – Он легко коснулся её губ своими, и только когда младшая дочь Короля пододвинулась ближе, его поцелуй стал настойчивей. – Айола, я могу прислать наложниц, которые смогут объяснить тебе лучше Агуры или старухи. Но позволит ли моя Царица самому мужу объяснить, как ублажить тело и дух его?
- Так можно?
- Конечно, только муж решает, учиться жене его или нет. Тебя, как линариумскую деву, ведёт природа лучше любой рабыни или наложницы, что будут только путать и пугать, Айола.
После этих слов Царь долго целовал свою Царицу, когда же младшая дочь Короля почувствовала голод сильнее, чем если бы она не ела много дней, и ей захотелось, чтобы Царь вошёл в неё, как муж входит в жену свою, потому что руки её Царя ласкали ноги, ягодицы, живот и груди Царицы, иногда надавливая сильнее, а иногда отпуская, избегая ран на спине Царицы. Его палец проник туда, куда должно заходить мужу в жену, и Айола поняла, что двигается сама, без помощи рук Царя. Она почувствовала внутри себя сначала ещё один палец, а потом их сменила мужественность Царя, при этом Айола так и сидела, перекинув ноги через мужа своего, он аккуратно входил, несильно надавливая на плечи Царицы, а потом – приподнимая её ягодицы, пока Айола не начала двигаться сама. Пот катился у неё по спине от удовольствий, что буквально разрывали её тело, ей хотелось утолить свой голод, и младшая дочь Короля всё двигалась и двигалась, насаживаясь на мужественность своего Царя и поднимаясь.
Иногда Горотеон наклонял Царицу и передвигал её ноги, и от этого становилось ещё приятней, потом она выбрала именно то положение, которое приятней ей более всего, и Царь уже не менял его, и только иногда помогал её движениям и не прекращал ласк своих, пока Айола не задохнулась от острого удовольствия и крика, сорвавшегося с её губ, которые целовал Горотеон.
Когда же Царица в бессилии откинулась на грудь сидящего мужа, краем глаза она увидела в зеркало, что стояло у кровати Царицы, что волосы её, подобные льну, растрепались, и видна её обнажённая спина. Она повернула голову так, чтобы было лучше видно, и разглядывала свою спину, посредине которой шёл широкий розовый рубец от удара кнутом, но он был один, на пояснице был ещё один небольшой, но на её спине не было следов двенадцать ударов кнутом. Айола быстро глянула на руки своего Царя, который перехватил её взгляд.
- Царь не может отступить от закона, Айола, ты сама это говорила, но муж всегда может закрыть свою жену руками. Первый удар должна принять на себя приговорённая, и принимать их до тех пор, пока сознание не покинет её, и дальше. К счастью, силы покинули тебя после первого удара, а твоя спина очень маленькая, Царица.
- Вы закрыли мою спину руками?
- Конечно, Айола, ты бы не пережила двенадцать ударов, даже один вогнал тело твоё и разум в горячку, а я бы не выдержал боли твоей, Царица. Для меня не страшны удары кнутом, я даже не заметил их, но то, что разум твой покинул тело, и кровь пошла носом от первого удара – было самым ужасным, что видел я, Царица. Я прошёл много войн, убивал и миловал, но никогда я не испытывал ужас, подобный тому, что испытал, видя, как фиолетовые глаза твои тускнеют, и жизнь покидает твоё тело по вине моей.
Айола не знала, что сказать или ответить, и только слушала биение сердца своего Царя.
- Больше я не позволю тебе выходить одной, Царица, никогда, я не доверяю ни рабам своим, ни страже. Если ты захочешь погулять, я выйду с тобой, или любой из моих всадников.
- И на лошади научите меня кататься?
- На Жемчужине, - он улыбнулся, - ты будешь быстрее ветра, моя Царица, быстрее ветра… как и подобает Истинной Королеве.