Служебный брак

— Не могли бы вы… Лилия… Михайловна, строго говоря, Абалденная, сделать… приступить к оральному сексу?

— В смысле, минет? — пискнула стремительно бледнеющая Котёночкина, покраснел лишь кончик носа и уши.

— В некотором роде, — Аарон не сдержался и обхватил сквозь бельё член.

С предсвадебной суетой и решением текущих проблем, чтобы иметь возможность выделить время для свадебного путешествия, Аарон забыл о мужских потребностях организма, чего раньше с ним не случалось никогда, и они напомнили о себе в троекратном размере.

— Сейчас? — Лиля взвизгнула, подпрыгнула и начала пятиться по салону, часто-часто моргая, открывая рот, чем снова напомнила сомнамбулу.

Не так всё должно происходить, если верить источникам информации! Аарон готов был поклясться в этом. Обладатель феноменальной памяти, он мог пересказать прочитанные сцены слово в слово, до знаков препинания, включая орфографические и стилистические ошибки.

— Сейчас! — твёрдо заявил Аарон Эрнестович.

Он заключал сделки на баснословные суммы, не дрогнув, совершал трансатлантические перелёты в компании Тагуи и Снежаны Саблезубовой одновременно, вёл переговоры в местах не предназначенных для этого — притон в Гонконге, как пример, под взглядами вооружённых до зубов мордоворотов. Не дрогнет и сейчас.

— Но я не умею, — пролепетала Лиля, глядя распахнутыми в ужасе глазищами на то, что скрывалось бельём и рукой мужчины. — И не хочу!

Что-то явно шло не так. У Аарона закрадывалось подозрение, что его жестоко обманули.

Глава 18

Относительно пришла в себя Лиля лишь в номере, и то не раньше, чем через час, как закрылась в своей комнате. Вернее, в спальне. В их общей спальне с Аароном… Эрнестовичем.

Что помещение именно спальня, Лиля заметила далеко не сразу. Сначала она видела только дверь, гипнотизируя её изо всех сил и убеждая себя, что конструкцию из натурального дерева невозможно выбить одним ударом мужского плеча.

Что это было в самолёте? Что, чёрт побери? Лилия не была глупой девушкой, хотя вся ситуация и говорила ровно об обратном. Она бы точно запомнила пункт об… таком виде секса в договоре, о любом виде секса на самом деле. Никакого пункта, освещающего этот аспект супружеской жизни, не было. Лишь устная договорённость, в которую она поверила. Мало ли, какие причины подтолкнули такого человека, как Аарон Эрнестович Абалденный, вступить в брак с Котёночкиной, дать ей свою фамилию и отправиться в свадебное путешествие. Одно было очевидно для девушки — это точно не секс.

Во-первых, секс всегда можно получить и без брака.

Во-вторых, очень странно хотеть близости с Лилей — этого мало кто желал, подозрительно, если такой обалденный мужчина начнёт.

В-третьих, Аарон, при более близком знакомстве, показался Лиле человеком не только воспитанным, но и чутким… И вдруг — такой пассаж!

Пока Лиля пятилась спиной к кабине пилота, не выпуская из поля зрения Аарона, она судорожно соображала, что ей делать, а ещё никак не могла решить, что именно её шокировало сильнее: факт требования исполнения супружеского долга, то, что у Аарона есть… пенис (довольно внушительного, по скромному мнению Лили, размера), или цвет трусов супруга. Сиреневый! Под чёрными брюками классического кроя, немного зауженными, были шёлковые (на вид это был шёлк), семейные, сиреневые трусы.

«Убиться валенком!» — подумала бы Лиля в любой другой ситуации, но не когда эти самые трусы надвигались на неё, прикрывая, как занавесом, половой орган босса. Подчинённые не хотят знать, какое бельё носит их руководство, тем более, если оно шёлковое и сиреневое. Ни один нормальный мужчина не наденет подобное, а знания о том, что у руководства есть психологические, а то и психические проблемы — лишние для любого рядового сотрудника. Для Лилии Котёночкиной так уж точно!

И что ей было делать в предложенных обстоятельствах? Стучать в кабину пилота, требовать помощь, вызывать кнопкой стюарда? Учитывая, что самолёт частный и принадлежит Аарону, вряд ли кто — то придёт на помощь несчастной, перепуганной Лиле. Может быть, такая ситуация и вовсе рядовая, может, Аарон, как Синяя Борода, женится каждый месяц, а потом доводит молодую жену до… чего-нибудь, прямо на борту самолёта? Вон, и трусы подходящие прикупил для этого!

Открывать двери и пытаться разбить окно и вовсе неразумно, да и не хватит у Лили сил ни на то, ни на другое. Опираясь о стену спиной, девушка в полнейшем ужасе и отчаянии, сквозь пелену слёз, смотрела на надвигающуюся мужскую фигуру, пытаясь устоять на ногах, но в итоге всё-таки начала сползать, усаживаясь на корточки, закрыв лицо ладонями. Ободок кольца больно царапнул скулу, и Лиля разрыдалась с отчаянием, выплёскивая слезами страх и ужас наружу.

А что оставалось бедняжке? Она решительно не была готова сделать то, что требовал от неё Аарон Эрнестович, будь он хоть сто раз обалденным. И так же решительно не могла оказывать сопротивление. Котёночкина никогда не была девушкой храброй или язвительной, она была тихой, неконфликтной и незаметной. Жизнь никак не подготовила её к тому, что однажды на борту частного самолёта ей под нос подсунут член… в сиреневых шёлковых трусах!

— Лиля? — она услышала обеспокоенный голос рядом с собой, значит носитель шёлкового белья сел рядом с ней, напротив. — Лиля, — в это мгновение Аарон попытался отвести руки девушки от лица, и она окончательно разревелась. Может быть, если она сейчас бесславно захлебнётся в слезах и соплях, это спасёт её от минета?

Она не сразу поняла, что Аарон поднял её на руки, только почувствовала, что взлетела. Они ведь в самолёте, почему бы ей не подняться в воздух. Сначала она взмыла вверх, а потом опустилась вниз, прямо на колени мужчины. В то время как его руки крепко обхватили Котёночкину, всю, целиком, губы нашёптывали что — то приятное на ухо. Если прислушаться, то они напевали романс «Молитва» или «Научите меня понимать красоту». Абсолютный слух девушки не нашёл не единого изъяна в исполнении.

Научите меня понимать красоту.

Отучите меня от тоски и от лени.

Проявите ко мне в сотый раз доброту.

Я ваш раб, но не ставьте меня на колени…*

Самым иррациональным образом Лиля успокаивалась, слушая необычное исполнение любимейшего произведения, и переставала в ужасе трястись и отчаянно плакать.

— Проявите ко мне в сотый раз доброту, — пропел Аарон, и Лиля вздохнула, словно выпустила из себя ужас, обуявший её несколько бесконечных минут назад, он поднялся вверх и лопнул там, как мыльный пузырь. Романс не подходил ситуации, но успокоил Лилю, а может, дело в голосе Аарона, тихом и проникновенном, в баритональном тембре и камерной манере исполнения.

— Лиля, — мужская ладонь повернула голову девушки лицом к Аарону. — Зайка, посмотри на меня, — Лиля послушно посмотрела. — Сейчас я поцелую тебя, не пугайся, — он не то уговаривал, не то указывал. Оставалось только послушно кивнуть и смотреть, как медленно, очень медленно приближается лицо мужчины, и чувствовать ладонь, обхватившую затылок, не позволяющую вывернуться.

Губы, в противовес удерживающей ладони, были мягкими, не настырными, движения плавными, оглаживающими, будто знакомящимися. Несмотря на то, что этот поцелуй не был первым ни с Аароном, ни, уж точно, в жизни Лили, она чувствовала, что он и есть первый. Осторожный, аккуратный, деликатный, именно такой, каким и должен быть, плавно перетекающий в нечто более жаркое и жадное, срывающее дыхание, вызывающее желание продолжения.

Лиля поёрзала на коленях мужа, бедром почувствовала то, что несколькими минутами раньше испугало её до одури, и поняла, что её вовсе не пугает, наоборот, приободряет подобная реакция. Она нравится Аарону, самому обалденному Абалденному нравится! И он ей тоже симпатичен, а прямо сейчас — больше чем симпатичен.

Каким-то образом они переместились — кресла в частном самолёте широкие и удобные, — Аарон нависал сверху, пробегая пальцами по шее и открытым плечам Лили, расстёгивая пуговицы на платье, открывая замочек-жемчужинку спереди бюстгальтера. Другая рука обхватила ногу девушки, огладив чувствительное место под коленом, и поднялась выше по бедру. Лиля потянулась за очередным поцелуем, приоткрыв в готовности рот, теряясь в ощущениях и чувственном переживании, едва ли не первом в своей жизни.