Повесть о дружных

Нюра рывком вытащила Тоньку из кастрюли.

- У, противная! - и с сердцем шлепнула девчонку. Брызги клея полетели во все стороны. Тоньку уволокли в кухню, сестры Веселовы вытерли пол, и все снова уселись за работу. Но теперь уже больше работали языки, чем руки.

- Ну и Тонька!

Климушка чувствовал себя героем дня.

- Я как штукну, а она как шела...

- Я же говорю, девчонки таскают с собой всякую мелюзгу. Только работать мешают.

Ребята заметно устали.

- Ну, на сегодня довольно,- сказала Елена Павловна.- Книжки сложите на подоконники, а карты надо повесить на доску,- чтобы просохли. Помоги-ка мне, Саша.

Лена подняла с пола карту, которую склеивала Манька, и при помощи Саши повесила ее на доску. Отступила на шаг, взглянула.

- Что это? - спросила она испуганно,- что это ты наделала?

Ребята гурьбой бросились к карте. Громкий хохот пронесся по классу.

- Ай да Манька!

- Ну и умница!

- Вот это здорово, весь мир перестроила!

Посредине пустыни Сахары разлеглось Черное море; Онежское озеро забралось на Памир; какие-то неведомые реки поплыли по Ледовитому океану; горный хребет, пополам перерезал Волгу...

- Как же ты это так, Маня?

Манька опустила голову и затянула плаксивым голосом:

- Тут дырки были, я их заклеила, из той карты вырезала, вы велели...

Она тянула нудно, слезливо, всё ниже опускала голову, но Таня заметила,- глаза у нее были озорные и насмешливые.

"У, противная! - подумала Таня.- Это она нарочно Леночку испытывает!"

Леночка тоже быстро взглянула на Маню, и лицо у нее стало строгое.

- Ну вот что,- сказала она строго,- вы, ребята, можете идти, завтра придете в то же время, а ты, Фролова, останешься. Пока клей не высох, отдерешь это всё осторожно, протрешь тряпочкой и сделаешь всё как следует. Я послежу.

Манька явно хотела заверещать, но Лена уже отвернулась от нее, а Саша шагнул к ней вплотную и сказал:

- Ты смотри у меня!

Манька испуганно шарахнулась.

Первые мозоли

Однажды вечером Власьевна долго ждала Лену, всё что-то ворчала себе под нос и разбирала какие-то колоски.. Она нисколько не обращала внимания на Таню и даже раз, наткнувшись на нее, крикнула: "Брысь!" Будто Таня кошка! Таня обиделась, а Власьевна дернула ее за хохолок и сказала:

- Ладно, ладно, надулась, как мышь на крупу... Власьевна о деле думает, а ты знай молчи!

Когда Лена вернулась, Власьевна напоила ее чаем, убрала со стола и сказала строго:

- Ну, Лена Павловна, надо о деле говорить.

- А что такое?

- Да вот Марья Петровна сказала, что новая заведующая позадержится, случилось у нее что-то. А ячмень на школьном участке - он не ждет. Ему всё равно, заведующий или кто. Он под косу просится. Гляди, осыпаться стал.

Власьевна взяла пучок колосков и потрясла его над столом. На белую скатерть посыпались серебряные зерна. Власьевна легонько потрогала их пальцем.

- Вот он, батюшка, яровой хлебушко. Сейчас каждое зернышко дорого, а им птицы зобы набивают. Не порядок!

Таня сразу пугается, ей представляются птицы с огромными раздутыми зобами и пустое-пустое, жалкое поле, а в лавке нет ни кусочка хлеба.

- Как же будем? - спросила Власьевна и посмотрела на Лену испытующим взглядом.

- Как будем? - говорит Лена.- Сами уберем.

- Как же это?

- Мы с ребятами,- вставила Таня.

- Погоди, Чижик... Старшие ребята сейчас заняты... Так как же, Елена Павловна, кто убирать делянку будет?

- Школьные работники: вы да я, да Мария Петровна, да вот Таня нам в помощь. Как вы думаете, справимся?

Власьевна всё так же серьезно, в упор смотрела на Лену.

- Так вы ведь не умеете, Лена Павловна?

- Научусь. Ваших ребят тоже кто-то учил. Завтра же и начнем.

Тут Власьевна улыбнулась.

- Правильная ты девушка, Лена. А я-то, старая, думала, ты скажешь: "Я учительница, мое дело ребят учить".

- А я комсомолка,- говорит Лена спокойно.- Рассказывайте, что нужно делать.

- Самим придется за голову, самим за руки. Сейчас от колхоза помощи ждать нечего. Им со своим-то едва управиться. От темна до темна стар и мал работают. И ребят трогать нельзя. Трудновато, конечно, придется, но если хорошо возьмемся, в недельку и уберем.

- Что же,- сказала Лена,- раз надо, сделаем.

* * *

На другой день Власьевна разбудила сестер на рассвете. У нее уже кипел самовар, приготовлен был узелок с завтраком. Обернутая холстинкой, стояла у стенки коса. Попили чаю и отправились.

В поле их ждала Марья Петровна. Она была в больших мужских сапогах; широкая юбка подоткнута за пояс.

На соседних полях в предрассветном легком тумане тоже виднелись люди. Ячмень звенел на тихом ветру. Ноги холодила роса. Робко зачирикала первая проснувшаяся пташка.

Власьевна пощупала пальцем лезвие косы - остра ли?

- Значит, мы с Марией Петровной косим, а ты за нами, Лена Павловна, подбирай да связывай. Вот я тебе покажу, как свясла делать.

Власьевна взмахнула косой, скосила горсть колосьев и показала Лене, как нужно, скрутив их жгутом, приготовить свясла.

- А ты, Чижик, будешь снопы относить и в суслоны складывать,- понятно?

- Понятно.

Власьевна взглянула на небо. Из-за леса медленно выкатывалось розовое вымытое солнце.

- Время,- сказала Власьевна,- в добрый час! Начали!

Широко размахнувшись косой, она стала косить и пошла и пошла, мерно взмахивая руками.

На шаг отступя, чуть правее, двинулась Марья Петровна.

Теряя свою веселую красоту, ровными рядами ложился ячмень на землю. Леночка заготовила несколько свясел и засунула их себе за поясок,- так видела она на одной картинке.

Таня подтянулась, огляделась по сторонам. Всё ожило и на соседних полях. Зацвел ячмень цветными косынками девушек, светлыми рубахами подростков. Издалека видные, четкие маленькие фигурки, точно заводные, махали и махали руками.

С дальнего поля доносился стрекот машины. Ветерок приносил обрывки слов. Над серебряными волнами колосьев струилось теплое марево. Пронзительно верещали кузнечики.

Лена связала свой первый сноп.

Таня подхватила его и понесла на чистое место. Сноп оказался неожиданно тяжелым. Таня несла его, и острые соломинки кололи ладони.

А потом потянулись часы, когда Таня уже не смотрела по сторонам. Власьевна и Марья Петровна ушли далеко вперед. Лена не поспевала за ними и, не разгибаясь, вязала и вязала снопы, а Таня таскала их и складывала в суслоны. От колкой соломы болели ладони.

Сначала она носила снопы на весу, потом на плече, потом в обнимку, и каждый сноп казался ей тяжелее предыдущего. Лодыжки ног исколола стерня, они покраснели и вспухли.

Леночке, видимо, тоже было нелегко. Она старалась не отставать от косцов, одной рукой захватывала охапку колосьев, связывала их свяслом, придавливала коленом и снова наклонялась за новой охапкой. Пот заливал ей лицо. Пыль припудривала мокрые веки. Выбились из-под косынки золотистые прядки, и Леночке некогда было поправить их.

А на поле был скошен только маленький кусок.

Солнце уже весело гуляло в небе, прижигая Тане затылок. Изредка Марья Петровна и Власьевна останавливались, вынимали из мешочков, висевших на поясе, оселок и точили косы. И сейчас же со всех концов отзывались другие поля; "дзинь-дзинь-дзинь",- звенел по всей земле серебряный звон - вестник богатого урожая.

Когда Тане показалось, что она больше не ступит ни шагу и не сможет поднять ни одного снопа, Власьевна крикнула: "Обедать!"

По проселку издали послышался стук копыт. Смуглый человек в военном кителе остановил коня. Власьевна поспешила к нему.

- Здорово, Афанасия Власьевна! Что, за школьный участок принялись?

- Здравствуйте, Сергей Иванович, надо ведь...

- Ну, ну, хорошее дело. Уж что у тебя в руках, о том мне заботиться не надо. А там как? - всадник кивнул на поля.

- Трудно, а справятся.