Страница 103 из 118
Один маленький, но отчаянно смелый человек был готов добровольно спуститься в Ад за демоном, которого он любил, чтобы видеть его хоть иногда. А один порядочный, но отчаянно трусливый ангел не смог пригласить демона зайти на чай — после того, как тот спас ему жизнь. И спас его драгоценные книги.
В развалинах церкви что-то дымилось и тлело, дым волочился по осколкам стен, по разбитым скамьям. Кроули перешагнул через расколотую купель, пристроил локоть на поваленный крест, огляделся.
Он искал сувенир. Было что-то приятное, почти человеческое в том, чтобы наполнять свою жизнь дорогими сердцу вещами, запечатывать в них воспоминания.
Вообще он надеялся найти цельный кусок витража, который бы отлично смотрелся в окне. Но подошло бы и что-то практичное — скамья, например. Или канделябр.
Кроули поворошил носком ботинка мусор под ногами. От церкви почти ничего не осталось — ну, разве что крест, но Кроули был не настолько сентиментален, чтобы забирать крест с собой. Да и куда его ставить — во двор?.. Соседи будут заинтригованы. А явись к нему кто-то с визитом из Преисподней, будет очень сложно объяснить, даже учитывая всю эксцентричность Кроули, зачем ему на заднем дворе приспичило водрузить крест.
Оставалась только уродливая каменная статуя — дитя несчастной любви чайки и голубя. Кроули посмотрел на каменную птицу, птица посмотрела на него.
Смерть сказал тогда: «У тебя есть всё время, которое тебе нужно». «Или нет». Знал ли он? Знал, что у Кроули нет самого важного, бесценного времени — того, которое он мог провести с Азирафелем?
Смерть был самым могущественным из Всадников. Он был пределом всему сущему, он был властен надо всем. Он знал, возможно, столько же, сколько и сам Творец. Он был самым первым, он был ещё до Творения — ведь чтобы что-то началось, что-то должно закончиться.
Что закончилось тогда, бесконечность назад, уступая место новому миру? Другая вселенная, старая и пустая? Или она была молодой, полной жизни и света? Что было раньше, и было ли оно всегда? Был ли он, Смерть — всегда? Знает ли он меру всех вещей, сроки конца всего? И сроки начала чего-то нового, а затем — сроки его конца?..
Все разговоры в Аду крутились вокруг Апокалипсиса. О нём говорили уже две тысячи лет, и Кроули полагал, что раньше, чем ещё через тысячу, ничего не начнётся. Но его не покидало предчувствие, что время на исходе.
Его время.
Его жизнь.
Каменная птица, раскинув крылья, цеплялась когтями за постамент. Кроули, склонив голову набок, подумал, каково «Бентли» будет везти эту страхолюдину на своей крыше. Подошёл ближе, похлопал по каменному крылу. Спросил:
— Подкину домой?
1967 AD
Азирафель смотрелся на переднем сиденье «Бентли» так естественно, будто Кроули оставил его здесь пару часов назад, и всё это время ангел его терпеливо ждал. На самом деле, конечно же, нет — его не было тут ни секунду назад, ни минуту назад, ни всё то время, что Кроули говорил с младшим капралом Шедвеллом. Азирафель глянул на Кроули с короткой, сдержанной улыбкой — мол, вот и ты, рад тебя видеть.
— Что ты здесь делаешь? — недовольно спросил Кроули.
— Мне нужно сказать тебе кое-что, — с загадочным видом ответил Азирафель.
— Что?
У Кроули не было ни единой мысли, ни одного предположения — о чём это ангел вдруг захотел поговорить с ним через двадцать семь лет после их прошлой встречи.
— Я работаю в Сохо, — напряжённо сказал Азирафель. — У меня есть уши.
В прежние времена Кроули бы обязательно вставил «и прехорошенькие», но сейчас просто смотрел на ангела, не ожидая от продолжения ничего хорошего.
— Я слышал, что ты затеваешь какую-то… аферу, — сказал Азирафель, коротким взглядом добавив значительности своим словам. — Ограбление церкви.
Он явно нервничал. Хотя с чего бы ему было нервничать? Ограбление церкви — не самая опасная вещь, которую Кроули делал в своей жизни. И не самая глупая, к слову.
Кроули отвернулся, сжал губы. Ему было не интересно обсуждать эту тему ещё раз. Они её уже обсудили. Если Азирафель собирался его отговаривать — это была пустая трата нескольких минут их бесконечных жизней.
— Кроули, это слишком опасно, — взволнованно сказал Азирафель.
Кроули не отвечал. Пусть выговорится — а потом катится обратно ко всем ангелам. Вместо того, чтобы сидеть тут и выслушивать это всё, Кроули мог бы вернуться к младшему капралу Шедвеллу и провести приятный вечер. Тот чуть ли не облизывал демона взглядом, лёгенький толчок в нужном направлении — и он с радостью сдастся.
— Святая вода не просто убьёт твоё тело, — с нажимом добавил Азирафель, — она тебя полностью уничтожит.
Как будто Кроули и сам этого не знал.
— Ты мне уже всё сказал, сто пять лет назад, — перебил он, но Азирафель не дал ему закончить:
— И я до сих пор так думаю! Но я не могу позволить тебе так рисковать своей жизнью.
Его взгляд был отчаянным. Кроули глянул на него, отвернулся. Не хотел видеть эти глаза, не хотел поддаваться, отказываться от своего плана только потому, что ангелу без него будет грустно. Ангелу в любом случае будет грустно, когда Кроули поймают и поволокут отвечать за всё.
— Не могу — даже ради чего-то настолько опасного, — добавил Азирафель.
Кроули смотрел прямо перед собой, ждал, пока у ангела кончится приступ общительности и он свалит отсюда тем же путём, каким появился.
— Так что… — напряжённо сказал Азирафель и потянулся вперёд, доставая из-под ног маленький клетчатый термос, — ты можешь отменять ограбление.
Кроули уставился на него, не вполне понимая, что это значит. Метнулся взглядом с Азирафеля на термос, потом обратно. Это значило, что… Что? Что Азирафель спустя сотню лет решил выполнить просьбу? Почему? Что случилось, что изменилось в его голове, что его подтолкнуло? Что это значило? Это что-то значило — теперь, для него, для них двоих?..
— Только не отвинчивай крышку, — полушёпотом предупредил Азирафель. И даже не улыбнулся.
Кроули осторожно взял термос из его рук.
Там, внутри, была смерть. Быстрая. Вероятно, не самая лёгкая, вероятно, крайне болезненная, но — быстрая и окончательная. Кроули против воли ощутил приглушённый ужас. Не каждому демону доводилось держать такое в руках. Он внутренне вздрогнул, подумав — а вдруг где-то на корпусе, на крышке осталась незаметная капля?.. Хотя Кроули был уверен, Азирафель десять раз протёр термос, чтобы убрать все следы, а потом подождал ещё месяц для верности, чтобы любая наружная святость испарилась бесследно.
— Что, настоящая? — недоверчиво спросил Кроули.
— Наисвятейшая, — с тихим отчаянием ответил Азирафель.
— После всего, что ты сказал.
Азирафель только кивнул, бегая глазами по прохожим и вывескам. У Кроули возникло отчётливое подозрение, что Азирафель не смотрит на него только потому, что боится расплакаться.
Кроули опустил термос себе на колени, качнулся к ангелу, стараясь скрыть замешательство:
— Мне стоит сказать спасибо?
Азирафель нервно лизнул губы, состроил фальшивую улыбку.
— Лучше не стоит.
— Ну, тогда, — Кроули накренило в его сторону ещё сильнее, — подбросить тебя куда-нибудь?..
Чем дольше он держал в руках термос, тем отчётливее понимал — что это был за ответ.
Он мог исчезнуть. В любую минуту, в любой ситуации у него теперь был выход. Простой, надёжный. Теперь, что бы он ни совершил, что бы ещё ни пришлось совершить в будущем — расплаты не будет. У него был билет в один конец. Туда, откуда не возвращаются.
Азирафель всё же решился — а значит… значит, он решился не только на то, чтобы выдать Кроули средство самоубийства. Он хотел вернуть его дружбу, что бы за ней ни скрывалось. Хотел и дальше «брататься».
Почему отказал тогда — Кроули всё-таки понял. Азирафель не хотел расставаться с ним. Наверняка был уверен, что после последней ссоры Кроули вернётся к нему — как делал всегда.
А Кроули не вернулся.
Азирафель ждал. Скучал, злился. Снова ждал. Ждал так долго, что понял наконец — Кроули не придёт. Понял, что, не желая его терять, всё равно потерял. Понял, что единственный способ вернуть Кроули — согласиться с тем, что однажды придётся потерять его снова, и теперь уже — навсегда. Бессмертная жизнь окажется конечной, однажды она оборвётся, и дальнейшую вечность Азирафель проживёт один. Но до тех пор — у них будет время. Возможно, годы. Десятилетия. У них будет время — вместе…