Страница 41 из 43
Последнее время меня беспокоят всего две вещи. Первая — я все никак не могу забеременеть, хотя мой господин старается изо всех сил. Диана успокаивает, мол, это не страшно, и все случится само собой. И Руслан, и я совершенно здоровы, и беременность — дело времени.
Вторая — ротанговая трость-розга, которую Павел подарил Руслану на день рождения. Она невероятно легкая и с резким свистом разрезает воздух. Что-то подсказывает мне, что совсем скоро моя бедная попка познакомится с этим девайсом.
Сегодня Руслан вернулся домой раньше меня. Очередной форс-мажор — я встречалась с заказчиком, деловой ужин затянулся. Едва я переступила порог квартиры, как сердце трусливо забилось в недобром предчувствии. Руслан стоял в коридоре, скрестив руки на груди и подперев плечом стенку. Губы плотно сжаты, а взгляд такой внимательный и доминантский, что у меня задрожали коленки.
— Тамара. Подойди ко мне.
Ох… «Тамара» вместо «Томы» или «бэси» — верный признак того, что Руслан сердится. Я лихорадочно пытаюсь вспомнить, в чем провинилась, но — увы — ничего не приходит в голову. За что мне просить прощения, если я ни в чем не виновата?
Подхожу, едва передвигая ноги. Руки тянутся к попке, хочется то ли прикрыть ягодицы, то ли погладить перед предстоящей взбучкой. В том, что она будет, у меня нет никаких сомнений.
Руслан берет меня за подбородок, заставляет поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Смотрю. Я послушная девочка, я сделаю все, что скажет мой господин.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спрашивает он.
— О… ну… Я не знаю… В чем я виновата, сэр?
— То есть, ты не знаешь, — усмехается он.
— Н-нет… — И робкая попытка угадать: — Я опоздала, сэр?
— Пойдем.
Он крепко берет меня за руку и ведет в комнату, усаживает на диван и кидает мне на колени вскрытые конверты.
— Три, Тамара! — восклицает он. — Три за один день!
О да, я влипла. Это штрафы за превышение скорости. В тот день я действительно могла… О боже, Руслан с меня шкуру спустит, у него бзик на безопасном вождении. Впрочем, я его понимаю, это лишь забота обо мне.
— И это не какие-то два-три километра, — продолжает он. — Двадцать четыре, Тамара! Семнадцать! И семь!
— Рус, прости… — Я умоляюще складываю руки. — Все обошлось, а больше я никогда…
— Сколько всего, Тамара? — обрывает он.
— Сорок восемь… — бормочу я, догадываясь, зачем он заставил меня считать.
— И еще дюжина за непослушание. У тебя пятнадцать минут, готовься. — И он уходит на кухню.
Шестьдесят?! Шестьдесят ударов ротанговой тростью?! Я задыхаюсь от страха. Я не выдержу столько! Ди рассказывала, каково это, но ей боль в радость, а мне — нет!
Однако возражать я не осмеливаюсь, спешу в спальню, где быстро раздеваюсь, потом — в ванную комнату. Если нет других указаний, то к началу наказания я должна стоять на коленях в гостиной, в углу. Как же это стыдно… Иногда Руслан оставляет меня там надолго, а сам чем-то занимается у меня за спиной. Ожидание хуже самой порки.
На этот раз он зовет меня в спальню сразу.
— Встань сюда, Тамара, — приказывает он. И показывает на пол между его ног. — На четвереньки, задом ко мне.
Что он еще придумал? Я спешу исполнить приказ, замираю… и ойкаю, когда сильные руки хватают меня за бедра и дергают кверху. В такой унизительной позе меня еще не пороли. Я практически повисла вниз головой, упираясь в пол руками, ноги широко разведены, а промежность крепко прижата к паху Руслана.
Он сидит на кровати, ему не нужно придерживать меня, и я чувствую на ягодицах обе ладони.
— Разогрев без счета, бэси, — напоминает он.
А я радуюсь, что я снова его котенок.
Отшлепав меня по заднице до приятного жжения, Руслан велит лечь на кровать. У нас обычная двуспальная кровать, но у нее есть ремни, с помощью которых меня можно фиксировать. Сегодня это навряд ли доставит мне удовольствие.
Так и есть, спустя несколько минут я лежу животом на подушках, распластанная и растянутая для наказания.
— Флоггер, ремень, трость, — объявляет Руслан. — По двадцать, со счетом. Правила ты знаешь.
— Да, сэр.
Ремень и флоггер я точно выдержу, а трость… всего двадцать…
Наивная! После первого же удара тростью, я визжу от боли, как поросенок. Ремни плотно обхватывают запястья и лодыжки, не позволяя вертеться, но я все равно верчусь, извиваюсь, прогибаюсь в пояснице, пытаясь уклониться от следующего удара.
Противный свист в воздухе. Щелчок. И дикая боль, как будто заживо сдирают кожу.
— Три, — терпеливо считает Руслан за меня.
Он всегда так делает, когда слезы и крики не позволяют мне сосредоточиться.
— Я больше не буду! Пожа… А-а-а-а!
— Четыре.
Двадцать? Целых двадцать?!
Больше никаких глупостей!
Эпилог. Руслан
До сих пор не уверен, что я — Доминант, хотя друзья твердят обратное.
— Просто тебе повезло, ты сразу встретил свою сабу, — говорит Лео. — Не пришлось искать.
— Просто ты не садист, — бурчит Павел. — У тебя не было потребности пороть чьи-то задницы.
Но прав Илья, который сказал, что сложное станет простым, когда я пойму главное.
А главное я понял в тот день, когда увидел Тому на больничной койке после выкидыша. «Боже, спасибо, что она жива», — подумал я. И все.
Тома есть в моей жизни, я ее люблю, она моя жена. Все остальное — лишь антураж. Да, мне нравится чувствовать власть над ней, но только потому, что это нравится ей самой.
Лео смеется и говорит, что отрицание очевидного не отменяет того факта, что я Доминант до мозга костей. Интересно, кто из нас прав? Мне кажется, я встретил идеально подходящего мне человека, только и всего. И мне повезло, что Тома думает так же.
Моя женщина прекрасна. Она прекрасна по утрам, когда сонно тянется к кружке с кофе — неумытая и заспанная, без макияжа и с растрепанными волосами. Она прекрасна в офисе: и бодро стучащая каблучками, когда проходит мимо моего кабинета, и распекающая сотрудников на летучке, и отстранено-сосредоточенная, в поисках очередного гениального решения очередной проблемы. Она прекрасна и вечерами, когда мы ужинаем и обсуждаем планы на выходные. Или когда ластится ко мне, как кошка. Или когда, надув губки, стоит в углу.
Наказания Томы до некоторых пор были больной темой. Мне нравится ее связывать и доводить до исступления оргазмами, нравится, когда она плавится, как воск, в моих руках. Но пороть — сомнительное удовольствие.
Это замкнутый круг. Другие наказания не воспринимаются Томой, как серьезные и искупающие вину, а саба с чувством вины — это катастрофа. Справедливости ради, Тома умеет косячить так, что порой у меня чешутся руки всыпать ей как следует, и тут таится другая опасность. Я боюсь, что перейду грань между жестким наказанием и жестоким. Боялся, до определенного времени.
Помог случай.
Тому пригласили на девичник. Никакого особенного повода не было, обычные женские посиделки для своих: Кира, Соня, Дина и Тома. Мужья остались дома с детьми, девочки отправились развлекаться. Как нам сообщили, в караоке-бар. Возможно, если бы любительницы приключений не пригласили с собой и Диану, они веселились бы в караоке, однако с ее легкой руки компания отправилась на мужской стриптиз.
Ладно, допустим, девочки не хотели нас расстраивать, да и мужики там условно голые. Если бы сабы не напились, как поросята, никто и не узнал бы про стриптиз. Хорошо, что я вышел встречать такси с Томой во двор, сама она навряд ли доползла бы до квартиры.
Ночь выдалась веселой. Тома отравилась алкоголем, ее полоскало, а я, само собой, нянчился с ней почти до самого утра, пока она, наконец-то, не уснула. Пьянствовали в пятницу вечером, и субботу Тома провела в постели с похмельным синдромом, а в воскресенье сама принесла мне ремень. К тому времени я уже знал все подробности «стриптиз-шоу».
Мне не нравится, когда Тома пьет без меры, подрывая свое здоровье. К тому же, она сорвала планы на выходные, и я всерьез злился. Поэтому, когда она жалобно заплакала во время порки, я испугался, что перестарался с силой ударов.