Страница 38 из 43
— Тома! Наконец-то! — закричал Руслан, сразу же ответив на звонок. — Что случилось? Где ты?
— В больнице, — еле-еле выдавила она.
Горло сжал спазм. Хотелось завыть в голос.
«Рус, любимый, умоляю, приезжай. Мне плохо без тебя. Обними меня скорее, скажи, что все будет хорошо. Я люблю тебя. Я так сильно тебя люблю…»
— Что… — Она услышала растерянность и страх. — Что-то с тобой? С ребенком? Тома, не молчи! Я сейчас приеду.
— Ребенка больше нет.
— О боже… — выдохнул он. — Это моя вина.
Она так и знала! Жизнь без Руслана станет невыносимой, но еще хуже, если он будет винить себя.
— Я сделала аборт, — произнесла Тома через силу.
И закрыла глаза. Руслан долго молчал, потом отключил связь.
— Ты охренела? — спросила Диана, которая все это время была рядом. — Зачем ты соврала? Зачем ты с ним так?
— Так надо… — прошептала Тамара.
— Кому надо?!
— Так он будет думать, что виновата я.
— Тома, что ты творишь…
— И ты ему не скажешь, — встрепенулась она. — Пообещай мне, Ди. Пожалуйста. Ты не имеешь права! Это врачебная тайна.
— Тома, я сейчас сделаю тебе укол, ты уснешь и утром проснешься отдохнувшая и адекватная, — отрезала Диана. — И сама все расскажешь Руслану, всю правду, когда он придет. И когда он захочет врезать тебе по первое число, он будет прав.
— Не захочет. — Тамара отвернулась к стенке. — Он не придет.
= 36 =
Руслан не знал, что делать. Еще секунду назад все было просто. Новость ужасная, но решение простое: ехать к любимой женщине, обнимать и утешать, быть сильным и заботливым. Теперь все потеряло смысл. Похоже, и женщины любимой у него нет.
Он не знал, что сказать в ответ на такое признание. Какой циничной сукой нужно быть, чтобы уверить его в том, что ребенок желанный, отправить в командировку, а потом сделать аборт?
Что-то тут не так… что-то не сходится…
Остро захотелось курить. Руслан давно бросил, но лучше сигареты, чем водка. Он прогулялся до ближайшего магазина, купил пачку, наугад ткнув пальцем в список у кассы. Дома вспомнил, что у него нет зажигалки, и долго искал спички, припрятанные вместе со свечой на случай отключения электричества. И, наконец, сел на кухне и закурил.
Зажечь спичку удалось не с первой попытки, руки дрожали. Под пепельницу он приспособил любимую Томину чашку. Ту самую, из которой «посмел» пить кофе в тот день, когда привез пьяную Тому домой. Костяной фарфор, императорский фарфоровый завод, последняя чашка из прабабушкиного сервиза. Тома сама выбрала ей место в посудном шкафу и сказала, что пьет из нее редко, в особенных случаях, когда на душе плохо и надо согреться теплыми воспоминаниями. Она ни разу не доставала ее, пока жила у Руслана. Означало ли это, что с ним ей всегда было хорошо?
Всего час назад он верил, что так и есть. Теперь — сомневался. И стряхивал пепел в эту чашку, потому что никак иначе не мог выказать Томе свое презрение. Не бить же ее за предательство, в самом-то деле…
Почему она так поступила?
Телефонный звонок прервал бессвязный поток мыслей.
— Да, — ответил Руслан, глубоко затягиваясь сигаретным дымом.
— Здравствуйте, Руслан. Меня зовут Ева, я лечащий врач Тамары…
— А, та подруга, что помогла ей убить ребенка. — Он не спрашивал, констатировал факт.
— Тамара не делала аборт, — выпалила женщина. — У нее случился выкидыш.
— Вы сговорились? — Он выпустил струю дыма в потолок и стряхнул пепел в чашку. — Из уст подружки это звучит неубедительно.
— Тома не соображала, что несет, она еще не отошла от наркоза. Ее единственное желание…
Он выключил телефон, не дослушав. Выключил совсем, чтобы его не доставали звонками. И закурил новую сигарету.
Неужели он обычный идиот, который не разбирается в людях? Нет, только в женщинах. «Дешевый романтик» — так называла его бывшая жена, когда хотела уколоть. Романтик — это практически лузер, неудачник. Дешевый, наверное, потому что не олигарх, яхтами и самолетами не обзавелся. Он встретил женщину, которая показалась ему порядочной, и практически растворился в ней. И что взамен?
Но показалась ли?
Даже в самом страшном сне Тома не могла так поступить. Так может отомстить обиженная женщина, но он не обижал Тому. Или просто не заметил?
Нет же, нет! Нельзя так притворяться! Нельзя смотреть таким взглядом, нельзя так доверять — и предать, растоптав даже надежду на продолжение отношений. Что же не так…
Голос Томы был слабым, едва слышным. Ничего удивительного, если она после наркоза, как утверждала подружка. Руслан тогда почувствовал, и сейчас ясно вспомнил, что Тома испытывала боль. Слова давались ей с трудом, и не только потому, что язык еле ворочался.
Разве такое возможно, если решилась на аборт?
Если Тома сговорилась с подругой обмануть его, то зачем призналась? Поняла, что не сможет солгать? Но не по телефону же! Стыдно было посмотреть в глаза? Опять не сходится. Тома никогда не пряталась от ответственности.
Тогда зачем?
В кухне повис едкий сигаретный дым, не помогала даже открытая форточка.
Ладно, если попробовать рассуждать от противного… Тома солгала, аборта не было. Был выкидыш. Она же жаловалась на боль в животе, даже таблетки хотела выпить… А он не позволил… И не придал этому никакого значения…
А если вспомнить, что он порол беременную Тому?
От ужаса содеянного Руслан похолодел. Выкидыш произошел из-за него. Это он — убийца их ребенка. И тогда все становится на свои места!
Тома солгала, чтобы защитить его… от него самого…
Глупая девочка! Неужели она верила, что он не догадается? Чем она вообще думала?!
После наркоза.
Бедная бэси…
Маленький глупый котенок…
Как можно назвать женщину, которая выбрала ложь, боль и одиночество, чтобы мужчина не винил себя в смерти ребенка?
Дура, как есть дура.
Потому что вся эта ложь шита белыми нитками, и от благородства намерений не перестает быть ложью.
Потому что боль, как и радость, нужно делить пополам, а не эгоистично забирать себе.
Потому что на одиночество она обрекла не только себя.
Но в этой дурости, в этой глупости столько Томиной любви, что нет никаких сил на нее сердится. Как он мог поверить в ее предательство?
Руслан посмотрел на пустую сигаретную пачку, на Томину чашку, заполненную пеплом. Есть ли у них шанс все исправить?
Нет, не так. Хочет ли он все исправить?
Единожды солгав…
Тома такая, какая есть, он не сможет ее перевоспитать. Или смириться, или расстаться. Золотой середины нет.
Он встал и настежь распахнул окно. Выбросил пепел и тщательно вымыл чашку, вытер, поставил на место. Почистил зубы и переоделся — одежда пропахла табачным дымом.
И тут в дверь позвонили.
Руслан был уверен, что это Леха. Кто еще мог прийти в такой поздний час? Однако на пороге стоял Илья.
— Что ты тут делаешь? — спросил Руслан.
— Пришел отдавать долги, — непонятно ответил тот.
— Извини, мне некогда. Я уезжаю.
— Куда?
— К Томе. Она в клинике… у нее…
— Я знаю. Давай подвезу, так будет лучше. Тебе сейчас не надо за руль.
Руслан слишком устал, чтобы спорить: на ногах с раннего утра, поезд, переговоры, снова поезд, и все это в тревоге за Тому, которая не отвечала на звонки. Может, и хорошо, что Илья вызвался помочь. Понять бы, зачем он пришел.
— Не знаю, куда ехать, — спохватился Руслан, когда они сели в машину. — Надо позвонить…
— Не надо, я знаю адрес.
— Чип и Дейл спешат на помощь? Или как у вас это называется? — огрызнулся он.
Нервы ни к черту. И почему Илья в курсе его проблем?
— Не злись, Рус. — Машина выехала со двора. — Если кто-то из друзей просит о помощи, отказать невозможно.
— Я не просил.
— Меня попросил Лео. Лео попросила Диана. А Диана просит за Тамару, потому что та наделала глупостей.
— Это, конечно, все объясняет. А я злодей, обидевший сабу?