Повелительница дахаков

Встала, постояла под теплыми струями водопада. Долго растиралась полотенцем, пока кожа не порозовела. Потом подобрала себе очередное безобразие из запасов толстячка нао, и плюхнулась на кровать.

Лежала и почему-то улыбалась, вспоминая лицо таори перед уходом. Сон не шел. Вот совсем, ни капельки.

А потом тихо отъехали двери, пропуская зеленоглазого. Притворяться спящей я, конечно, не стала, но глаза прикрыла, наблюдая за ним из-под ресниц. Раздевался он быстро. Ну, вот по-военному. И пребывал уже в полной боевой готовности.

Пришлось даже щеки прикусить изнутри, чтобы предательски не заржать. Господи, а я-то его уходы на свой счет принимала! Да тут просто местные таракашечки в голове сидят, нормально спать не дают, зато заставляют шастать ночами из спальни в спальню.

— Отоми… — и снова его губы на моем плече, скользят ниже.

И мне бы перебороть себя, выдержку тренировать, стойкость опять же! Но, не-е-ет!

— Опять? — удивленно вопрошаю я и просто давлюсь раздирающим меня смехом. Потом смотрю в красивое, бесконечно озадаченное лицо, и снова ржу, потому что он совершенно ничего понять не может.

— Почему ты смеешься? — Ну, вот! Обида в голосе.

— Просто не понимаю, зачем ты уходишь, если так быстро потом возвращаешься?

— Тайлине после обмена нужен хотя бы земной час, чтобы восстановиться. — Серьезно сказал он, вызвав мой очередной смешок. — Я просто даю тебе время и выжидаю этот час подальше от тебя, отоми.

Легким движением таори убрал с моей щеки непослушную прядку волос. И столько нежности было в этом жесте, а от его слов веяло такой заботой, что даже улыбаться расхотелось. Моментально.

— А у нас по-другому принято.

— Как? — Ох, уж эти глаза! Невероятные, зеленющие! Только что в них была вселенская грусть, и вот сразу зажегся огонек любопытства.

— После обмена принято дарить ласку и нежность, показывая, как партнер вам необходим.

— Так ты не против, чтобы я остался? — Вот теперь таори полон надежды, в которую и сам-то боится поверить.

— Я только за! — Улыбаюсь и глажу его по идеальной щеке. Потрясающие ощущения, особенно, когда его теплые губы находят мою ладонь.

И все повторяется, кружится, вертится и взрывается огненным фейерверком. Только на этот раз айрин не уходит, а подгребает меня поближе так, что я практически влипаю в него, и, кажется, что он впитывает мою дрожь, хриплое прерывистое дыхание и бесконечную нежность, что я испытываю к нему в этот самый момент.

Несколько минут мы лежим молча, остывая и приходя в себя после пережитого. Наконец, я слышу его тихое:

— Как же приятно… Как же невыразимо приятно, отоми!

— Что именно? — лениво откликаюсь я, вырисовывая пальцем на его широкой груди узоры.

— Приятно прижимать тебя к себе, быть с тобой, оставаться с тобой после слияния, чтобы разделить то, что нас объединяет. В общем, я говорю путано и непонятно, потому что словами не выразить все то, что я сейчас чувствую…

Это точно. Я бы даже так не смогла, но мне тоже действительно чертовски приятно лежать с ним вот так расслабленно и раскрепощенно, ощущая свою нужность, впитывать его всем телом, как губка, и где-то глубоко в душе считать своим. Глупо, знаю. Но сейчас ничего не могу с собой поделать.

— Скажи, а почему ты уходишь от тайлин? Они себя плохо чувствуют? — решилась все же спросить.

— Отоми, маленькая моя отоми, это же естественно, разумеется, плохо, ведь они щедро делятся со мной энергией! Я же делюсь с ними здоровьем и долголетием, потому что таори живут много дольше других айринов. Разве ты не ощутила слабость?

— Ничего такого… — Я на всякий случай еще раз прислушалась к себе.

Конечно, легкая усталость все же присутствовала, и даже немного ныли мышцы, но это оправданно и нормально после трех раундов такого бурного секса. Но никакого упадка сил. Наоборот, сейчас я испытывала небывалый, просто невероятный энергетический подъем. Хотелось вскочить и закружиться, заражая своим задором и чудесным настроением весь мир.

Может, им просто землянки не подходят? Или это я какая-то неправильная батарейка? В любом случае стоило уточнить.

— А как себя чувствуешь ты? — потом подумала и еще добавила для ясности: — Ну, в плане, как ты себя ощущаешь? Энергии прибавилось? Вы же должны как-то это чувствовать?

— Ощущения прекрасные, просто потрясающие. У меня никогда не было такого идеального обмена. А энергия? Сейчас проверим.

Он протянул руку, и над его ладонью родился и завис искрящийся ослепительно белый шар. Он не грел, не издавал никаких звуков, просто сиял и сказочно переливался, разгоняя полумрак комнаты.

— Ух, ты! — зачарованно воскликнула я. — А его можно потрогать?

— Нет, маленькая! Это энергия таори — разрушение. Не стоит искушать мироздание, которое мне подарило тебя.

Не стоит — не буду! Да мне после таких слов не очень то и хотелось трогать всякие энергии. Зленоглазый же сейчас фактически в любви мне признался! Черт с ним с именем, может у таори-дахаков вообще до смерти его скрывать положено, а вот нежность не спрячешь, женщины, как кошки, ее нутром чувствуют и обмануть их сложно. Сердце запело, потому что тепло на нем было, тепло и уютно.

Засыпала в надежных объятьях, проснулась от ласковых невесомых поцелуев. Обмен их странными энергиями уже ожидаемо вызвал бурю восторгов, а потом мы просто лежали и целовались, не в силах оторваться друг от друга.

Но все на свете заканчивается. Мой таори потянулся, отстранился и сел в кровати, потирая крупными ладонями лицо.

— Мне нужно идти, отоми. Дахаки ждут и дела тоже. Впервые мне так не хочется уходить… — Он виновато улыбнулся и все же поднялся, демонстрируя прекрасный вид на филейную часть.

Ну, что одевается он быстро, это я еще ночью убедилась. И что прощается скупо, тоже. Взгляды у него выразительные, говорящие. Вот посмотрел он на меня, а я поняла все: и что скучать будет, и что, будь его воля, ни на шаг бы от меня не отступил, и что вернется так скоро, как только сможет.

Беги, мой айрин! Беги! От себя еще никто убежать не сумел.

Я же, наоборот, все делала лениво и не спеша. Еще повалялась, набрала себе местную огромную ванну и сидела в ней так долго, пока подушечки пальцев не покрылись водяными мозолями. А потом облачилась уже не во фривольные комплекты, а в свои родненькие привычные джинсы и футболку.

Нао, как чувствовал, появился с завтраком ровно тогда, когда я закончила свой моцион. Кормили вкусно. Снова потрясающе нежной рыбой, салатом из странных фиолетовых овощей и чудными грушевидными фруктами, по вкусу напоминающими смесь лесных ягод.

— Тайлина, — обратился ко мне толстячок. — Вам утвердили график индивидуальных занятий по медитации, поэтому не торопитесь. Первый урок пропустите, потом будет общая лекция по этикету, а вот затем урсуле-тао займется вами лично.

— Благодарю, — осторожно ответила я.

Не знаю, показалось мне или нет, но что-то нао выглядел напряженным и смотрел на мня не так, как вчера, а подозрительно и чересчур внимательно.

Девчонки-земляночки выглядели довольными, шептались не меньше обычного, из чего я сделала выводы, что таори-дахаки все же могут… Ну, могут-то многие, на самом деле, а эти могли подарить настоящую радость женщине. Мой зеленоглазый точно умел.

Лекции оказались познавательными и нисколько не скучными. А медитация меня вообще потрясла. Сегодня клубок моих лучиков горел ярче, сильнее и искрился точно так же, как шар на ладони у таори.

— Скажите, а почему вы решили заниматься со мной индивидуально? — спросила преподавателя в тот момент, когда он снова похвалил меня за очередной успех. Наверное, снова увидел, как мои лучи скрутили ненавистного скалата. — Это потому, что во мне много алави-тао?

— Нет, ми-тао! — он улыбнулся, очень располагающе и искренне. — Это потому, что ваша энергия не похожа ни на одну, встречающуюся на Арии.

— Как это?

— Вот смотрите! — Айрин сформировал на своей ладони шар. Он переливался разными оттенками зеленого. — Это энергия тао. Ее можно дарить, подпитывая таори-дахаков, как это делают тайлины, или излечивать недуги, как это делают урсуле-тао. У таори энергия ослепительно белая. Это энергия войны и разрушений. Именно таори-дахаки стоят на страже мира, именно они повелевают дахаками.