Там, где ты

— За Князя! – взревели дружинники. Десятки конных галопом влетели в городище. Стас прижал меня к стене, прикрыв собой от летящих сверху стрел. Нас окружали крики, жуткий свист и звон мечей. Улучив момент, Стас вытащил меня за ворота.

— Сюда, — окликнула Веда. Она сидела в повозке, запряженной двойкой лошадей в нескольких метрах от нас. Когда мы приблизились, я разглядела в сидящем рядом с ней парне Ярополка. Едва мы забрались, он прищелкнул языком и лошади помчались обратно.

— Ты цела? – голос женщины звенел от беспокойства.

— Я – да, — коротко ответила я, — Стас, ложись-ка …. СТАС!

Он полусидел, привалившись к деревянному боку. Я коснулась его щеки и ощутила, как она пылает. Пощупала пульс – слабый и частый, но четкий. Оттянув ткань сорочки осмотрела рану – неглубокая, швы не понадобятся. Оторвав лоскут от своего одеяния очень неумело, но туго перевязала.

— Что с ним? – Веда переместилась с козел к нам. Осторожно потянув, я уложила мужчину к себе на колени и плотнее закутала в плащ.

— Потерял сознание. Веда, до городища сколько?

— Если так ехать – пять часов. Ярополк!

— Потороплюсь! – ответил парень.

Повозку трясло на неровной дороге и каждый прыжок отдавался болью в ребрах, но я едва ли замечала это от осознания, что Стасу в разы хуже, хоть он не проронил ни звука. Я держала руку на пульсе постоянно считая, цепенея от страха. Не знала ведь, насколько серьезна его первая рана. Зато воображение услужливо вновь и вновь вызывало в памяти лицо умершего на моем столе парня.

Наконец вдалеке показались очертания городища. Словно почуяв дом, лошади припустились быстрее даже без понукания. Ворота, знакомые лица вокруг. Я соскочила с повозки, велев перенести Стаса во флигель. Там уже жарко пылал очаг, горели несколько факелов для дополнительного света.

Разрезала на нем остатки сорочки и осмотрела в жутком страхе увидеть нечто подобное тому. Но, к счастью, моему взору явились лишь ушибы – багровые страшные, но не такие…. Не как у того парня. Смочив прилипшую к ране повязку, я принялась осторожно снимать ее. Стас пришел в себя – я ощутила, как он напрягся, но не проронил ни звука. Стараясь действовать осторожно, я стерла запекшуюся кровь и осмотрела наконец рану. Страшная и глубокая, но очевидно, что задеты лишь мышцы и мягкие ткани. Иначе…. Я качнула головой, пытаясь отогнать мысль о том, что было бы «иначе». Вот только началось заражение. Побагровевшие, отекшие края…. Но гноя нет. Пока нет.

— Добрава, дай ему виски, — девушка послушно выполнила распоряжение. Прижав чистую ткань к ране, я склонилась к Стасу.

— Слушай меня. Сейчас нужно будет очистить и удалить…. Нежизнеспособные ткани, а потом только можно будет зашить. Придется терпеть, Стас.

— Такое уже бывало, — усмехнулся он, — Признайся, девица, тебе просто нравится латать меня, словно сорочку.

— Держите его, — велела я стоящим рядом парням. Затем прошла к импровизированному стеллажу с инструментами возле которого стоял кувшин с водой и таз для мытья рук. Взгляд зацепился за что-то белое, стоявшее в глубине стеллажа за аккуратной стопкой бинтов.

— О, боже! – вырвалось у меня, когда я разглядела забытый после памятного появления виски початый флакончик Хлоргексидина. Осталась правда лишь половина. Не лишь, мысленно поправила я себя, а целых полфлакона. Я засунула его в карман своего медицинского фартука, затем тщательно вымыла руки и вернулась к столу.

Несколькими до невозможного учитывая ситуацию точными движениями я удалила начавшие заражаться ткани. Это немного углубило рану, но лишний раз подтвердило предположение о том, что она не была проникающей – в самой глубине все еще виднелись лишь мягкие ткани. Затем промыла кипяченой водой. Стас не стонал и не дергался, но губы побелели так, что слились по цветы с простыней. Я физически ощущала его боль….

Я лишь немного развела препарат. Помимо прочих преимуществ, Хлоргексидин не печет. Я пыталась думать об этом, еще о его пролонгированном действии, об огромной удаче, что нашла его именно сейчас – о чем угодно лишь бы сохранить самообладание. Но и получившегося количества хватило на то, чтоб закончить начатую работу по очищению раны. Ткани имели теперь вполне здоровый вид, и я приступила к наложению швов. Голова кружилась, но странно, руки твердо держали иглу.

— Отключился, — отрапортовала Добрава, — Пульс частый, но четкий.

Я кивнула, продолжая работу. Спустя несколько долгих жутких минут наложила повязку, смоченную в виски. Велев его поднять, туго закрепила бинтом. Затем промыла глубокий порез на трапециевидной мышце и перевязала его, после обработала ссадины на лице и руках.

— Несите в мою комнату, — проговорила я. Едва процессия покинула клинику, я обессиленно оперлась ладонями на стол и склонила голову, пытаясь справиться с накатывающей дурнотой. Как только комната перестала двигаться, я стащила с себя передник и поднялась к Стасу, прихватив драгоценный блистер с двумя оставшимися таблетками.

Едва я вошла он открыл глаза.

— Как себя чувствуешь? – я присела на край кровати и взяла его за руку.

— Хорошо, — уверенным тоном солгал он, — А на тебе лица нет.

— Спасибо за комплимент, — фыркнула я. Он насупил брови – всегда так делает, услышав незнакомое слово. Я выдавила таблетку и поднесла к его губам. Он послушно съел ее, как и тогда.

— Тебе нужно поспать, Элина, — проговорил он.

— Мне-то, — рассеянно проговорила я, — Я не устала, а вот ты закрывай-ка глаза. Уснешь, я тоже пойду спать, — последнее не было правдой.

— Ложь, — он откинул край медвежьей шкуры, служившей теперь одеялом, — Иди сюда.

Помедлив лишь минуту, я забралась в постель. Наши руки переплелись совсем как в день свадьбы. Скользнув пальцами по едва ощутимому шрамику на его ладони, я закрыла глаза.

К полудню у него начался жар. Как бы я хотела списать его на последствия операции. Сколько бы отдала за несколько ампул антибиотика для Стаса, Крепимира и остальных. Но ни то, ни другое невозможно. Все, что я могла это еще раз провести несколько операций – удалить воспаленные ткани, хоть попытаться предотвратить распространение инфекции.  А после вновь и вновь менять повязки вместе с другими женщинами, поить отварами трав, потом дезинфицировать перевязочный материал не на долго отвлекаясь от жуткого осознания – если начнется заражение крови мне не справиться.

— Прости, что подвел тебя, — тихо сказал Стас, едва я закончила перевязку.

— О чем ты говоришь? — я убрала слипшиеся от пота пряди с его лба.

— Я обещал защищать тебя, а вместо этого, — он замолк и отвел взгляд.

— И ты защитил! Не смотря на рану, ты….

— Едва ли, — он протянул руку к моему лицу, к той стороне, на которой была ссадина. Но коснуться не смог – рука бессильно упала на простыню, — Из-за меня ты явилась в логово врага….

— Ты так говоришь, будто считаешь себя виновным, — начала было я.

— А так и есть – я дал себя пленить, — перебил он, — Не сумел защитить ни самого себя, ни братьев, ни тебя.

— Тебя ранили, Стас! Извини, но ты человек из плоти и крови. Вопреки желаниям, ты не являешься физически неуязвимым. И, не смотря на рану, на боль ты убил Захара и самого страшного и опасного воина!

На это ответить Стасу было нечего.

— Постарайся поспать, — я коснулась губами его лба. Не дождавшись ответа, подхватила миску с использованными бинтами и вышла.

В коридоре меня уже ждала Добрава со свежим перевязочным материалом и флаконом виски. Мысль о том, что из нас получилась крутая медицинская бригада заставила меня улыбнуться. Отдав ей использованные бинты и машинально в который раз напомнив те прокипятить, я прошла к Крепимиру. Он полулежал под медвежьей шкурой, а Веда негромко читала речитативом какие-то слова. Подобную картину я заставала неоднократно за эти дни.

— Что, вновь пришла меня резать, девица? – насмешливо бросил Глава. Мне показалось, или сегодня он выглядел получше.

— Боитесь моего ножа больше чем меча недруга? – парировала я, — Как себя чувствуете?