Страница 18 из 60
Это ещё кто над чьей психикой издевается? Я, вообще-то, в отличие от некоторых, другим спать по ночам не мешаю!
Если Дим-Димыч, снящийся мне сейчас — плод моего воображения, значит, его сознание нарисовало таким же, какой он есть в жизни. Проще говоря, баран упёртый, не уйдёт, пока не сделаю так, как ему надо.
Кое-как разлепив слезящиеся от тусклого света настольной лампы глаза, я с ещё большим трудом уговорила себя их не закрывать и попытаться сфокусироваться.
— Ой, Са-а-ашенька, — глупо улыбаясь, протянула я вместе с зевком, — обязательно тебе потом расскажу, что ты мне снился.
— Расскажи, — улыбнулся парень, которого я запомнила в мельчайших подробностях, вплоть до небольшой родинки на правом виске.
А затем это чудо обошло разгневанное моё начальство, ничего ему не сказав и даже взглядом не одарив, подобралось ко мне и чуть наклонилось, чтобы легонько чмокнуть в лоб, а затем ловко подхватить на руки и вместе со мной направиться на выход.
— И про то, что ты меня на руках носил, я тоже расскажу, — клятвенно пообещала я, вновь зевая. И даже рот ладошкой прикрыла, а то перед Саней, пусть и ненастоящим, неудобно было.
Мы как-то совсем уж быстро выбрались на улицу, где неожиданно морозный воздух заколол щёки. Но практически сразу стало тепло и мягко. Усадив меня на переднее сиденье автомобиля, Сашка ещё и заботливо меня пристегнул, после чего, следя, чтобы руки не попали, закрыл дверь. Через пару мгновений он уже пристегивался сам, запрыгнув на водительское сидение.
— А ты водить только во сне умеешь? — осваивая технику «моргаю глазами по очереди», полюбопытствовала я, устраиваясь поудобнее, для чего немного сползла.
Сашка, вот золотой человек, даже сидение чуть опустил назад, чтобы оно приняло полу лежачее положение. Улыбнувшись ему с благодарностью, я с привычным трепетом прислушалась к урчанию мотора. Ох, как же мне нравится этот звук!
— Нет, не только во сне, — со всё той же доброй улыбкой отозвался парень, страгиваясь с места, — а ты умеешь водить?
— Умею, — качнула я головой, почему-то отрицательно, а затем активно закивала со словами, — то есть, нет.
— Так умеешь или нет? — не понял Саша, выворачивая со стоянки возле Аляски, где в одиночестве остался стоять внедорожник Димыча.
Тяжело вздохнув, я на миг прикрыла глаза, пытаясь собраться с медленно расплывающимися, прямо как водоросли в воде, мыслями.
— Умею.
— А машина есть? — тут же последовал следующий вопрос.
На него ответить было куда как проще:
— Есть.
— А чего тогда ты на ней не ездишь? — недоумевал Саша, плавно тормозя, наверно, перед светофором. Я не знаю, я пыталась спать.
Вот да… Никогда у меня ещё такого не было, чтобы сон куда-то увозил, да ещё и спать мешал!
— А в ней тормозная трубка лопнула, — пожаловалась я, зевая уже в который раз, — пришлось на ремонт везти.
Недолго было совсем тихо. Молчал ночной город, не играла музыка, ничего не говорил и Саня. Лишь только тихое урчание мотора радовало слух.
— Кто вез? — в конце концов продолжил Сашка разговор о моей машине, страгиваясь и медленно набирая скорость.
Я невольно подметила, что водит он очень хорошо — осторожно, плавно, не боязливо, но и не самоуверенно. С головой, в общем, на плечах паренек.
— Я везла, — заплетающимся языком отвечала я, особо не задумываясь над тем, что именно говорю.
Мне было тепло, мягко, удобно и радовал этот вкусный запах, витающий в салоне: смесь кожи и чего-то хвойного. Не хватало мне ещё, чтобы мой сон в своей машине ёлки перевозил.
— И как? — странно хмыкнул парень, совершая плавный заворот.
— Да как, — вздохнула я, подавляя зевок, — на аварийке, а тормозила скоростями.
— Кошмар, женщина!
— А куда деваться? — улыбнулась я, всё же широко зевнув.
Дожили! Теперь, блин, во сне спать хочется! Это как называется? Вторая степень хронического недосыпа?
— Что скажешь, если я захочу тебя завтра украсть на свидание? — неожиданно спросил удивительную вещь Саня.
Подумав, честно ответила:
— Я соглашусь…
А дальше я провалилась в сладостный сон, в котором мне было очень хорошо и спокойно.
Просыпалась пару раз, вначале, когда захлопали двери и повеяло холодом.
— Вот ты даже не заметила, — донесся до сонного сознания далекий голос, после чего меня ловко и осторожно подхватили на руки и куда-то понесли по морозному воздуху, — а у самой лоб больше не зелёный. А всё почему? Да потому что я молодец, которого ещё поискать надо. Вот знала ты, что стереть зелёнку можно с помощью спирта и лимона?
И ещё какой-то умеренный бубнеж, больше убаюкивающий, чем заставляющий о чём-то там думать. Удерживающий меня на руках и прижимающий к теплой груди парень всё шёл, и шёл, и шёл… Или просто я опять уснула. Короткий размеренный стук, недолгая тишина, щелчок замка и удивленное от сонного и до ужаса знакомого голоса:
— Опять?!
О, ещё и Егорка во сне поучаствовать решил! Здорово-то как, как их всех много! Только что они все делают у меня во сне? А я знаю что: спать мне мешают! Бессовестные!
— Она на работе спала, прямо на столе, — пожаловался Сашка, после чего меня внесли в какое-то теплое тихое темное помещение.
Что было дальше, я не знаю, потому что опять задремала. Проснулась словно от толчка, уже совершенно одна, укрытая одеялом на постели в своей комнате. И в голове отчаянно билась мысль, не дающая покоя и мешающая спать. Подскочив, я ломанулась в комнату брата, где разбудила того громким и требовательным:
— Егор, мне нужна твоя помощь!
— Уйди, животное, — недовольно отозвался любимый брательник, заворочавшись и повернувшись ко мне спиной.
— Егор, это очень важно! — серьезно заявила я.
Застонав, парень нехотя сел, заметно покачиваясь и отчаянно моргая.
— Что тебе? — очень дружелюбно рявкнул он.
Набрав в грудь побольше воздуха, я выдала торопливо:
— Как называется, когда встаёшь на руки и коленки и ползёшь?!
Опофигоз был удивительным. Егор, покачнувшись, вопросительно моргнул, глядя на меня, как на сумасшедшую, в лучшем случае. А мне эта мысль спать не дает!
— Чего-о-о? — в конце концов протянул Егор голосом, совершенно ничего не понимающим.
— Ну ё-моё! Ну вот так вот, — опустилась я в описываемую позу и проползлась вдоль кровати брательника, — вот это как называется?
— Маразм, — вынес вердикт Егорка, потянувшись к мобильнику на тумбочке.
— А-а-а, — заныла я, вскакивая на ноги, — ты ничего не понимаешь! Больше никогда тебя ни о чём не спрошу!
— В четыре утра? Не спрашивай.
Обиженная в лучших чувствах я, гордо вскинув подбородок, величественно удалилась в свою комнату, где уснула, едва голова коснулась подушки.
— Однажды девица-краса цветок увидела в горах. «Его хочу, любимый мой. Хочу его любой ценой!» Так уж от века повелось: мы платим жизнью за любовь, она желает — платит он, её желание закон… О, сегодня у нас будут блинчики! — преувеличенно радостно сообщил донельзя довольный выспавшийся Егор, расхаживая по кухне в одних лишь только спортивках приятного для глаза серого цвета.
У меня сегодня вообще настроение такое, что весь мир как будто серый. Чего нельзя было сказать о любимом старшем брате: его мир этим утром переливался всеми красками и нёс радостное настроение.
— Карин, хочешь блинчиков?
— Я не хочу их печь, — угрюмо сообщила я Егору, ещё немного, и точно улечу носом в кружку.
Я хочу только спа-а-ать…
Музыка, играющая в динамиках, установленных мною по глупости по всему дому, стремительно увеличила громкость, повинуясь приказу вооружившегося пультом Егора. Я, конечно, Тилля Линдеманна люблю, но не настолько и не в этом состоянии. Сейчас я ненавижу всех и вся, твёрдо уверовав, что люди — это зло.
От громкого звука уши заболели — но не у Егора. Тому музыка нравилась, слова он знал и умудрялся активно подпевать, одновременно смешивая ингредиенты для блинного теста в зелёном тазике.