Страница 4 из 48
Осторожно, стараясь не хрустеть гравием, пробирался я к окну Наташиной комнаты, так же осторожно, затаив дыхание, беззвучно вытягивал раму и нащупывал Наташин поясок. Чтобы не будить соседок, Наташа один его конец привязывала к руке, а другой прятала между рам.
А потом мы босиком бежали к бочажку. Туман от солнца казался красным, и над самой водой качались белые призраки.
Искупаюсь я в тумане,
Зачерпну рукой росу,
Паутину филигранью
Я росою обнесу...
Вода была теплой и ласковой, мы входили в нее, и кустики тумана качались у самых ног. "Не смотрите на меня", - просила Наташа, и я отворачивался. Я знал, что она сейчас снимает платье, я десятки раз видел, как она стаскивает его через голову, но это было днем, когда вокруг было много народу, а сейчас я стоял, смотрел на призрачные кустики тумана у моих ног и чувствовал, как гулко колотится сердце...
Мы в прошлом отдыхаем... И даже в горьком прошлом!..
Зимой, на последнем курсе, университетский комитет комсомола решил провести лыжный агитпробег по глухим, удаленным от железных дорог деревням. Мы шли с красными лентами через плечо, пели песни, но все это я помню плохо, от всего агитпробега осталось только ощущение необыкновенной чистоты. От снега, от елок, утонувших в сугробах, от глубоких серых глаз Наташи, в которых я все чаще и чаще ловил тревожное ожидание...
К вечеру мы добрались до села со странным, смешным названием: Трёка. Село лежало на самом берегу реки, широкой дугой, почти подковой, огибавшей избы, амбары, скотные дворы и клуб, когда-то бывший церковью. В этом клубе мы после ужина выступили с концертом, а потом были танцы. Мы с Наташей кружились, кружились... Наконец она не выдержала, пробормотала:
"Какая жарища", да я и сам чувствовал, что от жаркого воздуха, волнами расходившегося над плотной толпой танцующих, от тягучего вальса, а главное, от Наташиных вопрошающих глаз голова у меня шла кругом. "Выйдем?" Наташа обрадованно кивнула, пошла за мной, держась за руку. Потом, в сенях, она мою руку отпустила, я услышал, как с глухим стуком захлопнулась дверь, как она осторожно спустилась и подошла ко мне.
"Холодно, Наташа, верно? Как эти трёкинцы здесь живут, а? Такой морозище!.. А им хоть бы что. Говорят, в здешнем сельмаге водка - самый дефицитный товар..."
Я понимал, что мелю чепуху, что Наташа ждет от меня совсем других слов, мне было страшно стыдно, я не знал, куда деваться от этого стыда... "Не криви душой, когда говоришь с женщиной". Где это я вычитал? Слишком поздно вычитал... "Простая арифметика, Наташа: тридцать шесть своих да плюс сорок бутылочных... Что им мороз?" А Наташа смотрела на меня - с таким недоумением... Стояла передо мной, зябко стянув воротник куртки у горла, глаза черные, бездонные, и такое в них тоскливое недоумение!..
У нас и раньше случались неловкие паузы, когда не знаешь, что сказать, но в тот раз молчание было чересчур уж тягостным. Нас разделила тишина, как из тяжелого стекла стена...
Не выдержав тягостной тишины, я и брякнул, показав рукой на окна клуба: "Трёкают". Откуда взялось, как родилось в моей взбаламученной голове это словечко? Едва я произнес его - из темноты на нас надвинулась высокая, вся в инее фигура:
"Что? Что ты сказал? Трёкают?"
Это был Михаил.
Он тормошил сначала меня, добиваясь, где я слышал это словечко, и я ему объяснил, что нигде не слышал, само собой придумалось - Трёка, Трёка, ну вот и "затрёкал", а потом Михаил набросился на Наташу, крича, как это здорово, просто великолепно, что слово родилось само собой...
Мы с Наташей окоченели, а Михаил нас все не отпускал и рассказывал с пятое на десятое о том, как он нашел на карте богом забытую деревеньку, как загорелся желанием узнать - говорят здесь или трёкают...
Впрочем, как я понял, Наташу поразила тогда отнюдь не эта белиберда с трёканьем, а то, что до Трёки он добирался один, считай, уже ночью... Да и меня, помню, тоже: пятнадцать километров по незнакомым глухим местам, да еще в тридцатиградусный мороз!..
"И вы понимаете, в Трёке не трёкают! - размахивал он перед нами длинными руками, и нельзя было понять, над кем он смеется: над собой или над нами? Наоборот! Парни меня тут чуть не отвалтузили, когда я стал их убеждать, что есть такой глагол - "трёкать"!.."
Потом я уже убедился окончательно: Михаил всю жизнь кого-то играет артист оригинального жанра Куницын... Такое ощущение, что в нем два человека: один играет, а второй посмеивается... Над собой же посмеивается, над собственным комедиантством. И тут загадка первая - почему же Наташа даже не улыбнулась, видя его комедиантство? Бог знает, что ею двигало в ту минуту, когда она совершенно неожиданно для нас обоих вдруг прикоснулась к нему рукой и сказала: "Успокойтесь. Вы все узнали, что хотели..." И он мгновенно замолчал, и посмотрел на нее так удивленно, и такой у него при этом был виноватый вид!..
А через месяц они поженились.
Я чувствовал, понимал: все эти эскизы - лишь подступы к главному. Волновало ненаписанное... Необъяснимый аромат тайны, встречи с чудом. Вопрос был "в малом": о чем это самое ненаписанное? Что меня там, в институте, так поразило, отодвинуло куда-то в глубь сознания все эти потрясающие открытия и идеи, даже сами космические путешествия "с неограниченным сроком во времени" отодвинуло?.. Ах, да, культиватор с хлореллой!..
Суть проблемы заключалась в том, чтобы заставить микроводоросль, скажем, хлореллу-вульгарис, в разгаре лета покрывающую тонкой зеленой пленкой воду в лужах (говорят: вода цветет), извлекать из выдыхаемого человеком углекислого газа кислород. Существует гипотеза, что львиная доля кислорода атмосферы восстанавливается как раз этой самой хлореллой в океане. Исследователи Института физики имени академика Л. В. Киренского выдыхаемый испытателем воздух пропускали через культиватор с раствором хлореллы - эдакий океан в микроминиатюре. Сидя тогда в зале с культиватором, я торопливо записывал:
Культиватор у нас установлен в другом зале. Там же, где фитотрон. С гермокамерой фитотрон соединен узким шлюзом, проложенным сквозь стену между залами. Я открыл люк в фитотрон, согнулся в три погибели, попыхтел и вскоре очутился словно в другом царстве-государстве. Ослепительно солнечный свет, излучаемый ксеноновыми лампами, журчание воды, стекающей по кюветам с растениями, влажный и чистый воздух... Субтропики, одним словом Космическая оранжерея.