Страница 83 из 85
Письмо Мадлен де Монталье к графу де Сен-Жермену, написанное на ломаном арабском и доставленное ему лично английским ученым Беверли Саттином.
"29 апреля 1744 года.
Мой Сен-Жермен!
Ваш подарок в полной сохранности доставил мне наш добрый Эркюль. Я просто поражена. Как может зеленый халцедон делаться в ином освещении красным? Уверена, что в свое время вы сумеете объяснить мне и это.
Как видите, я следую вашим советам и непрестанно учусь. Арабский кажется страшно трудным, и письмо мое наверняка составлено неуклюже. Но я надеюсь его освоить так же хорошо, как и вы.
Шенбрюнн снова ко мне заглядывал, с ним был аббат Понтнеф. На их вытянутые физиономии забавно смотреть. Я чувствую себя просто великолепно, мне иногда хочется им крикнуть, что никто тут не собирается умирать. Но тем не менее я умираю. Это легко - не трудней, чем выдерживать дни разлуки. К концу лета я буду в могиле. Я это знаю...
Как странно произносить эти слова и осознавать, что они не пугают меня. Май рядом, вы вернетесь в Париж. Вы должны обещать мне свидание. Вы не можете мне в нем отказать. Я сгораю от нетерпения. Врачи говорят, что живой румянец и блеск в глазах - симптомы недуга. Что они знают? Это ваша кровь играет во мне, это она тянет меня к земле с той же неумолимостью, с какой солнце клонит к закату. Но мы по этому поводу не грустим, мы знаем, что восход неизбежен. Май подарит нам несколько радостных дней, затем я сойду в землю. Что за печаль? Ведь там когда-то побывали и вы! Это знание греет меня и дает мне силы надеяться на возвращение.
Я приму эту участь с восторгом. Мне больше не придется бояться скоротечности дней, у меня будет время изучить, испытать, увидеть, познать все, что только возможно. Вы говорите, плата за то - одиночество, но я в это не верю. Я всегда буду стремиться в ваши объятия и непременно достигну того уровня восприятия, который делает вас тем, что вы есть. Благодаря вам и жизнь моя, и предстоящая смерть наполнились смыслом.
В исторических книгах я читаю о войнах, о разрушениях, о насилиях и грабежах и задыхаюсь от отвращения. Глупость, бессмыслица, кошмарный круговорот! Можно подумать, что удел человечества - питаться собственной падалью. Целые страны гибнут ради чьей-то забавы!
Размышляя об этом, я прихожу к выводу, что в мире много вещей гораздо более худших, чем мы - вампиры.
Познать вашу свободу... Жить кровью, которая берется и отдается в любви...
Сен-Жермен, я изнываю от жажды!..
ДО скорой встречи, и не вздумайте от нее уклониться!
ПРИМЕЧАНИЯ
ОТЕЛЬ "ТРАНСИЛЬВАНИЯ"
Отель (особняк) "Трансильвания", построенный во Г время правления Людовика XIII, стоит и поныне по адресу: набережная Малакэ, 29, в предместье Фобург Сен-Жермен. Свое имя он получил от князя Ференца Леопольда Ракоци1, который проживал там с1713 по 1717 год, принимая некоторое участие в борьбе за испанское наследство.
Свою известность этот отель получил в основном потому, что аббат Прево упомянул о нем в повести "Манон Леско", которая впервые была опубликована в 1728 году, но сохранила популярность по сей день благодаря по большей части операм Массне и Пуччини, написанным по мотивам вышеуказанной повести (на самом деле существуют четыре подобные оперы, но широко известны лишь две).
Среди других знаменитостей, некогда проживавших в отеле, можно назвать герцогиню де Грамон (в 1724 году), а гораздо позже (в 1869- 1892 годах) там поселился маркиз де Блоквилль, после чего означенный особняк стал ассоциироваться со всем, что прекрасно в живописи и литературе. Стоит, пожалуй, отметить, что в самом начале своей истории, еще будучи безымянным, это здание принадлежало Марешалю де Талларду.
ГРАФ ДЕ СЕН-ЖЕРМЕН
Впервые он появился в Париже в мае 1743 года. Обладатель колоссального состояния, человек великой учености, с прекрасными манерами, окруженный вуалью таинственности. Он тут же стал чрезвычайно заметен: ему открывались все двери. Его пристрастие к драгоценностям бросалось в глаза даже в тот век умопомрачительного роскошества. Поговаривали, что он сам выращивает алмазы. Два-три раза граф одалживал у знакомых бриллианты и возвращал им камни больших размеров, утверждая, что увеличил их с помощью способа, известного лишь ему. одному.
Одевался граф преимущественно в черно-белое, хотя наряды кавалеров тех лет переливались всеми цветами радуги. Одежда его всегда была высочайшего качества и безупречно опрятна, что впечатляло многих (Фридриха Великого2, например). Будет нелишним прибавить к тому, что для верховой езды он держал только лошадей серой масти; что же касается принадлежащих ему экипажей, то все они выглядели всегда модно и были превосходно оснащены.
Перу графа приписывают труд "Трисвятая троемудрость", к которому он, возможно, отношения и не имеет, однако там фигурирует его печать (солнечное затмение с распростертыми крыльями) и содержатся некоторые идеи, очень похожие на те, что им прилюдно высказывались. От Казановы3 и Уолпола4 известно также, что Сен-Жермен был практикующим алхимиком, и притом неплохим. В1750-х годах, проживая в Гааге, он приобрел атанор (особым образом устроенный тигль) и установил его в доме, где снимал две комнаты для алхимических опытов.
Музыка - вот истинное пристрастие Сен-Жермена, и встреча с Рамо, описанная в самом начале романа, действительно имела место в 1743 году. Загадочный граф написал несколько небольших опер, одна из них "Персефона", упомянутая в связи с именинами Мадлен,- может быть датирована никак не позднее 1750 года. Кроме того, Сен-Жермен прекрасно играл на виолончели, арфе и гитаре, а также пел высоким, приятным голосом (тембр его остался нам неизвестен). Он слыл опытным импровизатором и иногда аккомпанировал другим исполнителям на клавесине. Известно также, что ноты его сочинений собирал Петр Чайковский.
Граф был человеком среднего роста и возраста - с небольшими руками и ступнями, с темными волосами и пристальным взглядом темных загадочных глаз. (Глаза отмечают все, кто о нем поминает.) Таковым он и оставался с 1743 года до своей предполагаемой кончины, датируемой 1786 годом. Промежуток немалый, чтобы всегда выглядеть на сорок пять. Граф утверждал, что за его спиной три-четыре тысячелетия, и говаривал, что столь долгой протяженностью жизни он обязан "живой воде".