Страница 2 из 12
ААНИИ – Арктический и антарктический научно-исследовательский институт
АН СССР, АН – Академия наук СССР
БАН – Библиотека Академии наук
ББС ЗИН – Беломорская биологическая станция ЗИН
БВЛ – книжная серия «Библиотека всемирной литературы»
БСЭ – Большая советская энциклопедия
ВАСХНИЛ – Всесоюзная академия сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина
ВИР – Всероссийский институт растениеводства им. Н. И. Вавилова
ВНИИГМИ-МЦД – Всесоюзный (Всероссийский) научно-исследовательский институт гидрометеорологической информации – Мировой центр данных
ВНИРО – Всесоюзный (Всероссийский) научно-исследовательский институт рыбного хозяйства и океанографии
ВПШ – Высшая партийная школа при ЦК КПСС
ВРПО «Севрыба» – Всесоюзное рыбопромышленное объединение «Севрыба»
ВСХВ – Всесоюзная сельскохозяйственная выставка
ГКНТ – Государственный комитет СССР по науке и технике
ГОИ – Государственный оптический институт им. С. И. Вавилова
ГОИН – Государственный океанографический институт
Госкомгидромет – Государственный комитет СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды
ЖЗЛ – книжная серия «Жизнь замечательных людей»
ЗИН – Зоологический институт АН СССР (РАН)
ИИЕТ – Институт истории естествознания и техники РАН им. С. И. Вавилова
ЛГМИ – Ленинградский гидрометеорологический институт
ЛГУ – Ленинградский государственный университет им. А. А. Жданова
ЛОГОИН – Ленинградское отделение ГОИНа
ММБИ – Мурманский морской биологический институт АН СССР (РАН)
Мурманское УГМС, МУГМС (в 1980-е годы – УГКС) – Мурманское территориальное управление по гидрометеорологии и контролю окружающей среды
МФ ААНИИ, он же филиал – Мурманский филиал ААНИИ
ПИНРО – Полярный институт рыбного хозяйства и океанографии (Мурманск)
РАН – Российская академия наук
РГГМУ – Российский государственный гидрометеорологический университет, бывший ЛГМИ
РГО – Русское географическое общество
Росгидромет – современное название Госкомгидромета
Северное УГМС, СУГМС – аналог МУГМС в Архангельске
СевПИНРО – отделение ПИНРО в Архангельске
ФИАН – Физический институт им. П. Н. Лебедева
Эта не менее странная жизнь
Хотелось бы прожить последние годы жизни медленно и мудро.
Читатели моего поколения, если такие еще остались, очевидно, поняли происхождение этого заголовка. В свое время (1974 год) документальная повесть Даниила Гранина «Эта странная жизнь» стала заметным литературным событием, особенно для научно-технической интеллигенции. Прежде всего, привлек внимание герой повести – провинциальный биолог А. А. Любищев, до того известный только узкому кругу коллег и единомышленников. На этой волне спустя несколько лет в научно-биографической серии АН СССР вышла небольшая книга: Александр Александрович Любищев. 1890-1972. Л.: Наука, 1982. Как отметил один из ее авторов, благодаря Гранину «Любищев вошел в сознание миллионов читателей как в высшей степени незаурядная личность в новейшей истории отечественной и мировой науки. Интерес к нему резко возрос – одновременно и научный, и дилетантский».
Сам Гранин сформулировал свою задачу так: «Я не собираюсь популярно пересказывать его идеи, измерять его заслуги [этот подход пригодится и мне, когда дойдем до основной темы – комментария к дневникам великого физика С. И. Вавилова]. Мне интересно иное: каким образом он, наш современник, успел так много сделать, так много надумать?» И в самом деле, едва ли не главным у Гранина стало описание уникального подхода его героя к планированию и учету своего рабочего и личного времени (в современной терминологии – тайм-менеджменту). Как сказано в описании научного архива Любищева, в его дневниковых записях фиксировалась научная работа 1-й и 2-й категории, причем вторая включала лекции, семинары, беседы, конференции, чтение общеобразовательной и художественной литературы. Учитывалось также время на общение с людьми, передвижение, развлечения, личные дела, домашние дела и др.
Понятно, что Гранин, как и авторы коллективной биографии Любищева, был вынужден строить сюжет в пределах дозволенного. Поразительно, насколько в те годы грандиозная фальсификация истории могла сочетаться с высокоразвитой научной и гуманитарной культурой – публикациями дневников и писем, всевозможными «Наследиями», реферативными журналами, именными указателями и так далее. Нельзя, например, было даже написать о существовании письма Любищева Н. С. Хрущеву (относительно лысенковщины), поскольку Хрущев не подлежал упоминанию ни по каким поводам. Но все-таки образ немного сумасшедшего ученого как бы оправдывал независимость его взглядов и свободу от общеобязательной идеологии.
Возвращаясь к цитате из Даниила Гранина («успел так много сделать, так много надумать»), можно задать бестактный вопрос: много – это сколько? Речь не об оценке вклада Любищева в биологию, которая уже сделана компетентными людьми и вряд ли потребует пересмотра. А вот соразмерить результат и путь к его достижению, по-моему, будет полезно. Такая высочайшая самодисциплина должна быть оправдана либо количеством научной продукции, либо ее уникальностью. Гранин построил свою повесть на единственном примере труженика науки, не имея ни представительной выборки, ни тем более контрольной группы из ученых-сибаритов (у которых тоже случались выдающиеся достижения). Поэтому и нам придется подробно разобрать этот пример.
Любищев занимался наукой со студенческих лет до конца своей довольно долгой жизни. Его первая статья была опубликована в 1911-м, последняя прижизненная – в 1972 году. Начало было очень благополучным – вырос в состоятельной семье, окончил Петербургский университет, по ходу учебы проходил практику на двух средиземноморских биостанциях. Рано женился, и в 1911 году совершил с женой свадебное путешествие по Греции, Италии, Египту (этот факт заслуживает упоминания, поскольку больше он ни разу не был за границей). Дальше его жизнь, как и у всех в ту эпоху, складывалась трудно, временами трагически. Но нам сейчас важно то, что научные занятия Любищева не прерывались по меньшей мере полвека, начиная с прихода на кафедру зоологии Пермского университета в 1921 году. Заслуживают внимания последние строки его биографической хроники:
«1950 – заведующий кафедрой зоологии Ульяновского педагогического института.
1955 – выход на пенсию.
1961 – начало работы над рукописью „Линии Демокрита и Платона в истории культуры“.
Скончался 31 августа 1972 года в г. Тольятти».
Можно верить авторам биографии, что на пенсию в 65 лет он вышел добровольно, желая сосредоточиться на собственных научных интересах, без отвлечений на преподавание и прочие побочные дела. Наверное, в то время в провинциальных вузах профессорами дорожили не меньше, чем теперь, а научные конфликты, сопровождавшиеся для Любищева увольнениями и вынужденными переездами, остались в прошлом. Из научной жизни он не выпал, работал с учениками, публиковался в солидных журналах, даже зарубежных, а его переписка с коллегами из числа ведущих ученых стала легендарной. Примечательна и последняя строчка биографии. В «автограде» Любищев оказался по приглашению директора Волжской биостанции и должен был прочитать цикл лекций, но внезапно заболел и скончался в местной больнице через несколько дней. Так что активный возраст у него практически совпал с календарным.
Теперь подведем итоги по критерию, который в наше время стал главным, – количеству публикаций. Пожилому доктору наук неприлично иметь их меньше сотни. У Любищева к выходу на пенсию было 39 печатных работ, включая небольшие заметки, тезисы, рецензии. Интересен разрыв в списке между 1947 и 1955 годом, на который приходится время его профессорства в Ульяновске. Похоже, что аттестационные требования в вузах тогда были не те, что теперь. В пенсионный период к списку добавилось 30 заголовков. Дальше пошли посмертные публикации из научного архива, от писем и заметок до трех книг (сборник биологических статей в 1982-м, «Дисперсионный анализ в биологии» в 1986-м и сборник статей и писем «В защиту науки» в 1991 году) – дополнение важное, но не сильно меняющее общий итог. Биографы отметили, что около сотни опубликованных работ составляют лишь малую часть обширного научного архива Любищева. Но прямые сравнения здесь недопустимы. Дневники, письма, всевозможные записи могут быть перегружены случайными бытовыми деталями, заимствованиями, обширными выписками, повторяющимися мыслями. Изначально они, как правило, не предназначены для опубликования (хотя нередко люди, ценящие свою значимость, заранее готовили свои архивы для посмертной славы). Можно отметить и то, что главный труд Любищева, о Демокрите и Платоне, так и остался незаконченным и неопубликованным. Это сильно дискредитирует систему жесткого самоконтроля. В самом деле, за столько лет можно было бы оценить все свои возрастные риски и планировать работу так, чтобы она на каждом этапе принимала законченный вид.
1
Вавилов С. И. Дневники. 1909-1951: в 2 кн. Кн. 2. М.: Наука, 2012. С. 75.