Падение с небес

Возможно, прежде всего Марку следует точно установить, что его интересует только один из этих двоих. Для этого надо сделать следующий ход: вернуться в Ледибург и спровоцировать новое нападение – на этот раз он будет к нему готов и поймет, откуда оно пришло. Тут он вспомнил, как они с Фергюсом использовали Катберта, манекен, чтобы вызвать на него огонь и заставить врага обнаружить себя, и горестно усмехнулся при мысли, что на этот раз роль Катберта ему придется исполнять самому. В первый раз ему стало страшно, такого страха он не знал и во Франции, поскольку теперь перед ним представал враг гораздо более опасный и безжалостный, прежде такого он не мог и представить, а время для встречи неумолимо приближалось.

От одолевавших тяжелых мыслей его отвлекло получение еще одного внушительного послания из Ледибурга, которое дало ему прямой повод отложить непосредственные действия.

Мой милый и дорогой Марк!

У меня для тебя прекрасная новость! Как говорят, если гора не идет к Магомету, то он (или она!) идет к горе. Моя сестра с мужем на четыре дня едут в Дурбан и пригласили меня с собой. Мы приедем четырнадцатого числа и остановимся в «Марин-отеле» на набережной Марин-парад – это будет просто шикарно!

Марк сам не ожидал, что ему будет настолько приятно узнать о ее приезде, и стал с нетерпением ждать встречи. Оказывается, он успел сильно привязаться к этой далекой, всегда готовой ему помочь, доброй девушке.

Когда они встретились, он снова удивился – оба потрудились приодеться, уделив большое внимание каждой детали своей одежды. И оба мучительно стеснялись, чувствуя себя не в своей тарелке под строгим оком старшей сестры Марион.

Они сидели на веранде гостиницы, чопорно пили чай, вели светскую беседу с сестрой и исподтишка изучали друг друга, поглядывая один на другого поверх чашек.

Марион похудела, Марк это сразу отметил, но ни за что не догадался бы, что бедняжка чуть не уморила себя голодом ради этой минуты; она была хороша собой, гораздо привлекательнее, чем он помнил и чем она выглядела на фотографии. Но главное – Марион, как всякая цельная личность, была для него понятна и чиста, от нее так и веяло теплом. Бо́льшую часть жизни Марк оставался одинок, особенно в эти последние несколько недель, когда жил в своей крохотной запущенной комнатушке с тараканами и его одиночество скрашивали только планы на будущее.

Теперь он смотрел на нее и чувствовал себя как странник, забредший во время бурана в теплую таверну с пылающим камином.

Сестрица ее сначала старалась всерьез исполнять роль старшей наставницы Марион, но, будучи всего лет на пять или шесть старше Марка, она оказалась достаточно чуткой, чтобы понимать, как молодых людей тянет друг к другу, и видеть, что сидящий перед ней юноша – человек порядочный. Кроме того, она и сама была еще вполне молода, замуж вышла совсем недавно и, разумеется, не могла не сочувствовать им.

– Вы не будете против, если я прокачу Марион по городу на машине? Это совсем недолго, – сказал Марк.

Марион устремила на сестру умоляющий взгляд умирающей газели:

– Прошу тебя, Лин…

«Кадиллак», в который они уселись, был демонстрационной моделью, и Марк лично позаботился о том, чтобы двое рабочих-зулусов из компании «Наталь моторс» вылизали его до блеска.

Он направил машину к устью реки Умгени; хорошенькая Марион гордо восседала рядом с ним.

Марку еще никогда в жизни не было так хорошо на душе; он в модном костюме, сидит в большом сверкающем автомобиле, в карманах звенит золото, а рядом с ним красивая девушка, которая его обожает.

Обожание – вот то единственное слово, которое точнее всего описывало отношение к нему Марион. Она даже на секунду не могла отвести от него глаз и сияла всякий раз, когда он искоса бросал на нее взгляд.

Марион и представить себе не могла, что когда-нибудь окажется рядом с таким красивым, утонченным кавалером. Даже в самых романтичных мечтах она не видела себя сидящей в сверкающем «кадиллаке» вместе с героем войны, награжденным медалью.

Он съехал с дороги и остановил машину; они пошли по дорожке, ведущей сквозь густо заросшие дюны к устью реки, и она вцепилась ему в руку, как тонущий в океане моряк – в спасательный круг.

Река разлилась, – видимо, где-то в горах прошли сильные ливни; шириной не менее полумили, она бешено несла мутную воду, коричневую, как кофе, крутящуюся водоворотами, в сторону океана, чтобы смешаться с его чистыми зеленоватыми водами. С собой мутная река влекла в океан мусор и трупы утонувших животных.

В этих отбросах резвились с десяток крупных черных акул: они кружили, двигаясь вверх по реке и разрезая треугольными плавниками мутную воду.

Марк с Марион уселись рядышком на вершину дюны над устьем.

– Ах, Марк, – с расстроенным видом вздохнула Марион, – у нас с тобой всего четыре дня.

– Четыре дня – это долго, – засмеялся Марк, – я, например, не знаю, что делать с такой прорвой времени.

Все эти дни они не разлучались ни на минуту. Дики Лэнком в этой ситуации проявил чуткость и понимание, поддержав своего лучшего специалиста по продажам.

– Ты, главное, утром покажись на работе, чтобы хозяин тебя увидел, а потом слиняй потихонечку. Я тебя прикрою.

– А как насчет демонстрационной модели? – совсем обнаглев, спросил Марк.

– Скажу, что ты пытаешься продать машину богатому фермеру. Бери ее, старина, только, ради бога, будь осторожен, не врежься в дерево.

– Не знаю, как тебе отплатить, Дики; я у тебя в долгу.

– Не волнуйся, мы это обмозгуем.

– Больше ни о чем тебя не буду просить… просто эта девушка для меня много значит.

– Понимаю. – Дики отечески потрепал его по плечу. – Самое важное в жизни – когда рядом красотка. Всей душой я с тобой, сынок, и болею за тебя.

– Нет, здесь совсем не то, что ты думаешь, Дики. – Марк густо покраснел.

– Ну разумеется, совсем не то. Но все равно желаю повеселиться как следует. – Дики с похотливой улыбочкой подмигнул Марку.

Марк и Марион – а что, и вправду эти два имени рядом звучали здорово – все дни напролет, взявшись за руки, гуляли по городу. Девушка приходила в восторг от шумной городской суматохи; ее очаровывали изысканная красота города, его культура, музеи, парки с тропическими растениями, места для отдыха и развлечений на берегу с тысячами цветных фонариков и гирлянд, концерты на открытом воздухе в садах Старой крепости, большие универмаги на Уэст-стрит, «Статтафордс» и «Анстейс» с их витринами, заполненными дорогими импортными товарами. Она восхищалась доками с выстроившимися у причалов огромными торговыми судами, с пыхтящими и скрипящими над ними паровыми кранами.

Они смотрели, как рыбаки-индусы спускают на воду лодки, лежавшие на сверкающем белоснежном песке берега, плывут навстречу бегущим одна за другой зеленым прибойным волнам, широким полукругом забрасывают свои сети в морские глубины. Потом Марион поддергивала повыше юбку, а Марк закатывал до колена брюки, и они лезли в воду, чтобы помочь полуголым рыбакам тянуть сети за длинные веревки; и вот наконец переливающаяся серебром на солнце груда рыбы, дрожа и подпрыгивая, лежит в лодке.

Они лакомились земляничным мороженым из хрустящих желтых конусовидных стаканчиков, катались по набережной в открытой тележке рикши – крикливого зулуса, разодетого в умопомрачительный костюм из перьев, бус и рогов.

Один вечер они провели в компании Дика Лэнкома и его подруги, томной красотки: ели жаренных на открытом огне лангустов и танцевали под джаз в ресторане гостиницы «Ойстер бокс» на Умхланга-Рокс, а затем с криками и песнями возвращались домой в «кадиллаке», пьяные и счастливые; Дики крутил баранку, как Нуворелли, бешено гоня большой автомобиль по пыльной разбитой дороге, а Марк с Марион сидели на заднем сиденье, блаженно прижавшись друг к другу.

В вестибюле гостиницы под бдительным оком ночного администратора, который приготовился перехватывать Марка, если тот попытается незаконно пролезть в лифт, они шепотом попрощались и пожелали друг другу доброй ночи.