Фенёк

Сергею хватало проблем. Больших и маленьких, на работе, в семье, с детьми. На днях он должен был забрать Марину из санатория, она была готова остаться ещё, но Сергея не покидало ощущение, что он словно избавляется от Маришки, пристраивает её, как проблемного щенка, «в хорошие руки», да и скучал он по ней. В последнее время он остро ощущал одиночество, особенно ночами, когда засыпал и просыпался в пустующей спальне. Спящая рядом Марина всегда внушала ему чувство спокойствия, какого-то благополучия, уверенности, если не в завтрашнем дне, то в себе, как бы иррационально это ни было, он попросту нуждался в своей жене и хотел, чтобы она была дома, с ним.

Первое утро с Мариной было тягучим, Сергей проснулся первым, его голая грудь была прижата к спине Марины, он зажмурился от нахлынувших воспоминаний. О том, какой была его жена, и какой уже, видимо, никогда не станет. Он вдохнул аромат вчерашнего геля для тела и ещё чего-то, что принадлежало только этой женщине. Руки сами, помимо воли хозяина, пробрались под ночную сорочку и легко, чтобы не разбудить, прошлись по мягкому животу, ложбинке между грудей, не задевая при этом вожделенную мягкость. Он прижал Марину сильнее к себе, наслаждаясь её беззащитной близостью. Раньше он бы продолжил ласкать любимое тело… но сейчас просто ждал, когда она проснётся, тихо осыпая поцелуями шею и плечи, держа своё возбуждение, которое от отчаяния было неимоверно сильным, при себе. Марина замерла. Проснулась. Он ослабил объятия, давая ей перевернуться к нему лицом.

- Серёжа…

- Ууууу, - поцеловал в нос, - доброе утро.

- Серёжа, не время, давай потом, в следующий раз.

- Конечно, в следующий, Марин, - зная, что не будет «потом» и «следующего раза». – Я просто соскучился, давай пообнимаемся?

- Давай, - Маринины руки проскользнули под руками мужа и замерли на спине. Просто замерли, немного напряжённые, словно ожидающие подвоха.

Через время Сергей выбрался из объятий со словами:

– Пойду, приготовлю завтрак, чем тебя порадовать?

Вернувшиеся дети с тёщей, загорелые и довольные, шумно рассказывали об отдыхе. Юля бесконечно повторяла историю, как они видели дельфинов, и одного из них она почти погладила, и это не одно и то же, что в дельфинарии. Афалины были в море, «самом настоящем» и «недрессированные».

Жизнь возвращалась в привычное русло, дети готовились к школе морально, взрослые материально. Юля крутилась в новой форме перед зеркалом и была полна радужных ожиданий и светлый надежд, которые не разделял Илья. Он, как и всякий старшеклассник, не горел желанием идти в школу, с одноклассниками и друзьями он уже встретился, и первое сентября потеряло какой-либо смысл. К тому же костюм, выполняющий роль школьной формы, нервировал парня, как и обязательный галстук.

- Зачем эта форма нужна?

- Ты такой красивый, - сказала Марина, - правда? – она посмотрела на мужа в поисках поддержки.

- Конечно. К тому же, форма организует.

- Да что она может организовать? - возмущался парень.

- В уставе школы, чёрным по белому, прописана форма одежды, парень. Соответствие уставу и организует эта самая форма, в конце концов, есть правила – им надо следовать.

- Можно подумать, ты всегда им следуешь, - фыркнул.

- На работе – всегда.

- А мне нравится моя форма, - ещё раз покружилась перед родителями Юля, - и юбка, и сарафан, и жилетка… всё нравится!

- Видишь, - Сергей поднял на руки дочку, по которой соскучился за лето. - Илья, бери пример с сестры, ей всё нравится.

- Ещё бы, - Илья, конечно, смирится и с формой, и с первым сентября, и, как любой школьник страны, отправится в школу и подарит классному руководителю цветы, но не возмутиться он не мог.

Как и не мог не возмутиться тем, что вынужден доучиваться в музыкальной школе.

- Я не буду музыкантом, - доказывал он отцу, - это просто потеря времени.

- Ты закончишь эту школу, - Сергей не терпел возражений.

- Зачем?!

- Твоя мама этого хочет.

- Да ей-то зачем?

- Илья, для неё это важно, а значит, ты отучишься этот последний год, выступишь на отчётном концерте, получишь свидетельство и отдашь его матери, поблагодарив от всего сердца.

- Да это блажь какая-то.

- Неважно, блажь или нет, ты просто сделаешь это. Я тоже закончил эту школу, и не могу сказать, что мне пригодилось сольфеджио в жизни, но это было важно для моей матери, и я это сделал. Вот уж не знаю, почему для матерей важно музыкальное образование их сыновей, - Сергей ухмыльнулся, - это семейное, крепись, - подмигнул.

Илья промолчал, Сергей видел, что, несмотря на буйство подросткового возраста, парень закончит эту школу, выступит на отчётном концерте и даже наденет галстук-бабочку, если это обрадует  маму.

Сергей отлично помнил своё чувство потери, когда в его неполные семнадцать не стало его матери, и эту потерю никто и ничто уже не могло восполнить. Пожалуй, своя семья, но словно огромного пласта не хватало в жизни мужчины. И он не хотел, чтобы Илью впоследствии мучили угрызения совести по незначительным пустякам, как было с ним в юности, поэтому и убеждал закончить эту, в общем-то, ненужную школу.

‍