Игры с богами

– Не очень.

– Артефакт, одновременно существующий в девяти временных точках. И эти точки были выбраны не случайно, а, являются своеобразными узловыми моментами в развитии человеческой цивилизации.

– То есть, если один из артефактов существует одновременно с нами, то мы тоже сейчас живём в узловом моменте?

– Да. Только не один из артефактов, а одна из проекций. Вообще, я думаю, что все девять штук – это проекции, а сам артефакт находится в одной вневременной точке.

– Ничего не понял. Для меня это – абракадабра. А человекоподобная фигура, а сияние?

– Ну, артефакт вполне может быть выполнен в виде человекоподобной фигуры. Ну, или, сказалось отождествление с самим Ульгенем. А сияние может излучать он сам.

– Радиация, что ли?

– Радиоактивное излучение невидимо. Скорее, флюоресценция. Или, что-то другое. Я же говорю, что артефакт необычный.

***

За неделю мне удалось сделать многое. Во-первых, я выдержал серьёзный бой с начальником охраны, потом поругался в отделе кадров, отпуск так и не получил, зато написал заявление об увольнении, отметился скандалом в бухгалтерии и, наконец, уволился подчистую и получил выходное пособие вместе с расчётом. Потом, сходил и устроился в НИИ на временную должность сотрудника экспедиции с функцией охранника, оформил быстро, благодаря институту, лицензию на нарезное оружие, получил во временное пользование карабин Симонова (СКС) и, наконец, занялся экипировкой. Хотя, последний пункт сборов был самым лёгким. Старенький камуфляж был ещё вполне, себе, сносным, как и берцы и бушлат. Хорошо порывшись на антресолях, я отыскал свой боевой ранец РД-54, в котором так и дожидались своего часа котелок, фляжка, кружка и алюминиевая ложка.

В холодильнике завалялось несколько банок консервов, но Игорёха сказал, что это не понадобится. Сухим пайком на первое время нас институт обеспечит, а, потом, будем закупаться у местного населения. Да и по пути охота прокормит. Ну, не надо, так, не надо. Я закинул консервы назад в холодильник с лёгким сердцем. Будет, чем перекусить, когда из экспедиции вернусь. А то, появится у меня возможность в магазин сразу бежать, или нет? Я же не знаю, во сколько домой вернусь. Позвонил Игорян и сообщил, что поезд отходит утром в восемь тридцать. Договорились встретиться на стоянке машин у привокзальной площади. С лёгким сердцем я ещё раз перебрал укладку РД, проверил, как приторочен к нему бушлат, в который уже раз почистил СКС и, наконец, завалился спать. Обычно, мне нужно с полчаса поворочаться, подумать о чём-то, день прошедший проанализировать, да и, просто, помечтать. А тут, уснул, как только голова коснулась подушки.

Нога поехала на сыпучке, и я грохнулся на пятую точку, зашипев от боли в ушибленном копчике. Приклад автомата звякнул о камни, заставив всех вздрогнуть. Старлей Витёк, командир взвода, обернулся и, сквозь зубы, выругался вполголоса. Я кивнул головой, виноват, мол, и поднялся на ноги. Действительно, шмякнулся на тропе, словно пацан-первогодок. Даже стыдно. Сверху с шуршанием покатились камни. Витёк опять зло обернулся, но я развёл руками, всем своим видом показывая, что, на этот раз, совершенно не причём. Догадка обдала, словно кипятком, обоих одновременно. Мы подняли головы и увидели мелькнувшую наверху тень. Кто-то закричал на чеченском, и очередные потоки мелких камней посыпались вниз.

Взвод рассыпался по склону, наверное, раньше, чем прозвучала команда «К бою». Сухо щёлкнул первый выстрел, потом загремела автоматная очередь, пули прошлись неровной строчкой по тропе, выискивая зазевавшиеся жертвы, и вспыхнула перестрелка. Витёк глянул на меня и кивнул головой. Будто я сам не понимаю, что оставаться на месте смерти подобно, как и отходить. Тут, только вперёд. Подпрыгивая на склоне, скатилась граната, и пришлось нырять за крупные валуны, не иначе, самим Богом, уложенные тут для моего спасения. Грохнуло знатно, аж в голове загудело.

Переждав шрапнель мелкой щебёнки, хлестнувшей по моему укрытию, я рванул вперёд. По тропе подниматься нельзя, она под прицелом у чехов, поэтому я взял левее, горным козлом преодолел в несколько прыжков метра три подъёма, и затаился под небольшим карнизом. Парни внизу отчаянно отстреливались, но позиции были невыгодными, и сразу было видно, что долго они не продержатся. Похоже, у них надежда на меня только. Тем более, что я, как-то, выпал из внимания чехов.

Руками зацепился за скальный выступ, подтянулся и вылез на карниз. А тут неплохо! Обзор хороший и позиция отличная. Я высунулся из-за каменной гряды и короткой очередью снял боевика, удерживающего тропу. Всё, ребята, ваш выход, потому что мне, внезапно, стало совсем не до веселья. Автоматные очереди стеганули по камням, жёсткой крошкой оцарапало щёку, а уши заложило от визга рикошетов. Я сорвал чеку и бросил гранату на звуки гортанных голосов. Блин! Думал, что взрыв их успокоит как-то, но не тут-то было. Криков стало больше, как и стрельбы, ко мне прилетела парочка эфок на сдачу, благо, они скатились по склону и, подпрыгнув на камнях, разорвались где-то внизу. Спасибо, конечно, товарищи чехи, но не стоило так тратиться.

Мельком оглянувшись, я увидел, как парни карабкаются по тропе. Быстрее бы, а то мне уже жарко стало. Опять высунувшись из-за камней, я ойкнул и, присев, сжался в комочек. Бородатый боевик, как раз, навёл на мою позицию «Муху» и мне осталось только молиться. Это в кино главный герой метко стреляет в последний момент, и враг, переломившись в пояснице, выпускает гранату в небо. На деле так не бывает. Над головой взорвалось, и по каске стукнул увесистый булыжник. Что там наши? Ага! Духам не до меня, теперь! Поднялись, Санька с Илюхой уже в бой вступили, остальные подтягиваются. Вон, Витёк выскочил наверх и тут же схватил очередь в грудь. Витёк! Не помня себя, я подтянулся, вывалился на острые зубцы каменной гряды, перекатился, вскочил на ноги и бросился к старлею.

Уже выныривая из сна, я успел заметить, как из широко открытого в немом крике рта Витька толчками выплёскивается чёрная кровь. Весь в поту я уселся на кровати, борясь с диким нервным ознобом. Давно мне уже этот сон не снился. И, вот, опять. К чему бы это? Неприятностей, вроде, не ожидается. Только поездка с друзьями в горный Алтай. Но, это должно быть, хоть и трудно, но интересно. И, вряд ли, нас там ожидает что-то нехорошее.

***

Игорёха с Лёхой подъехали к вокзалу на убитом «Жигулёнке» жёлто-коричневого цвета, когда я уже устал ждать и собирался отлучиться к ларьку за бутылкой минералки в дорогу. Они выбрались из машины, открыли багажник и принялись выгружать оттуда свои рюкзаки.

– Славик! – протянул мне руку Игорь. – Давно ждёшь?

– Да, прилично, – пожал я плечами.

– Извини. В институте задержали. Как обычно. Начальство не может отпустить без последних наставлений. Лёха! Что у нас с поездом?

– Уже подали на первую платформу.

– Пошли, тогда. Вагон, какой?

– Четвёртый.

– Пойдёт. В Китае, кстати, четвёрка – несчастливое число.

– Это, как у нас тринадцать? – уточнил я.

– Да.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Почему четыре?

– Ну, четыре, и что? Если бы пять было бы, ты бы тоже так спросил?

– Да. Во всём должен быть смысл. Вот, с числом тринадцать связано много легенд. Например, его называют чёртовой дюжиной. То есть, обычная дюжина, это двенадцать, а чёрту обязательно палку в колесо сунуть надо. Поэтому – на один больше. Или, другой вариант: апостолов вместе с Христосом двенадцать было, а с Иудой – опять же, тринадцать. Из-за Иуды-предателя! А у четвёрки что?

– Ну, все эти легенды появились уже после того, как тринадцать несчастливым числом обозвали. Просто, натянули, так сказать. А число четыре, как раз, имеет вполне логичное объяснение своей несчастливости.

– Да? И какое же?

– Эта цифра звучит, примерно так же, как слово «смерть». Четыре – Sì, смерть -Sǐwáng.  Даже различное написание и тон произношения не смогли уберечь цифру от такой ее печальной участи. Всё очень просто. Вот, кстати, четвёртый вагон.