Страница 32 из 58
– …ну вот меня и подловили на уходе. Удар – и винт замер, пришлось планировать и садиться на вынужденную, – закончил я рассказ.
– Да, у нас все смотрели, как вы сбивали этих гадов. А один, представляете, падал прямо на машину нашего дивизиона. А она полная снарядов была. Мишка, водитель, на подножке стоял, смотрел за боем, а как увидел, что самолет на него падает, так в кусты сиганул, что мы его только через полчаса нашли, он километра два отмахать успел, – влез в мой рассказ ефрейтор.
– А «юнкерс» что, в машину попал? – спросил Горкин.
– Да не, мимо пролетел, в лес упал, там и взорвался, – отмахнулся Малютов.
– Ладно, давайте распределять дежурство. Значит так, часы у кого-нибудь есть? Нет? Тогда воспользуемся моими. Первым Горкин. Охранять: машина, самолет, шесть человек. Время дежурства – два часа. Подъем в шесть утра. Выполнять.
Распределив сержантов на пять смен, я спокойно лег спать. Ни себя, ни ефрейтора в дежурство не включил, пусть молодежь послужит.
– Дежурный. Обеспечить соблюдение светомаскировки и тишины на охраняемом вами объекте! – приказал я сонным голосом. Бормотание со стороны сержантов, обсуждающих мой последний бой, а вернее представляющих себя на моем месте, сразу стихло.
– Товарищ старший сержант, шесть утра, – разбудил меня утром сержант Булочкин.
Зевнув, я приподнялся на руках и, отлипнув от ранца парашюта, который обнимал всю ночь, огляделся:
– Подъем!
Сев на парашют, я намотал портянки и одел сапоги. После чего, встав и вбив ноги до конца, направился к кабине грузовика, где слышался могучий храп.
– Просыпайся, ефрейтор. Подъем, – сказал ему, хлопнув по плечу.
Громко всхрапнув, Малютов зашевелился, протер глаза и выглянул из кабины:
– Что, уже утро, товарищ старший сержант?
– Утро-утро, – подтвердил я, рассматривая лесную дорогу, а вернее – пытаясь определить ее ширину.
– Малютов, у тебя точно инструментов нет?
– Ну что-то есть, но так… Мало, – смущенно отозвался ефрейтор.
– Доставай, плоскости снимать надо, не проедем мы тут, узко.
– Сейчас достану, – кивнул он и стал копаться в инструментальном ящике.
– Так, сержанты, сейчас крылья снимать будем, поможете. А то у нас сил не хватит.
– Поможем, товарищ старший сержант, – ответил за всех Морюхов.
Пока ефрейтор вытаскивал инструменты и складывал их на брезент, сержанты обступили ЛаГГ и принялись обсуждать его, восхищаясь красотой истребителя. Я же подхватил парашют и комбинезон, на котором спал, убрал их в кабину истребителя, после чего направился к инструментам.
– Вот это пойдет, остальное не нужно. Эй, молодежь! Начинаем! – окликнул я сержантов, пока Малюта убирал лишнее. У этого куркуля нашлось все что нужно.
Сержанты подошли и с интересом уставились на мой орден, сверкающий на груди.
– Товарищ старший сержант, а вам орден за пять сбитых дали? А почему этого в «Правде» не было? – спросил самый смелый, сержант Морюхов.
– За все дали. Ну, чего встали? Помогайте.
Правое крыло мы сняли часа за два. Левое – за полчаса, уже знали, что и как делать. Закрепив крылья в кузове, я спрыгнул на землю и спросил у помощников, пока ефрейтор заводил машину:
– Ну что вы, решили идти?
– Да, у нас ведь предписания, – ответил Морюхов.
Немного подумав, я сказал:
– Все авиационные части уже передислоцировались, так что идти в Минск вам смысла нет: или по дороге погибнете, или штаб не найдете, наверняка он сменил место расположения. Так что полезайте в кузов, доедете до моего полка, а там свяжутся с кем нужно. Но сперва документы, а то вчера ночью не видно ничего было, – велел я на всякий случай.
Метки от скрепок были на всех удостоверениях, так что, изучив предписания, приказал летунам залезать в кузов, сам сел в кабину и скомандовал:
– Поехали!
«А ведь сегодня тридцатое, а немцы Минск еще не взяли. Видимо, это я так повлиял, то есть мои разведданные, или все-таки другой мир?» – усиленно размышлял я, трясясь на ухабах.
Несмотря на то что дорога шла в основном параллельно фронту, на ней были войска, нам частенько приходилось пропускать встречные колонны или вливаться в те, которые шли в нужном направлении.
Когда до полка осталось около десяти километров, нас остановил патруль. Как только я их увидел, выглянул из кабины и крикнул сержантам:
– Приготовиться!
Кто такие немецкие диверсанты и как они действуют, я успел рассказать в красках, так что сержанты сразу защелкали курками своих наганов, а Малютов, управляя одной рукой, положил на колени карабин.
– Товарищ старший сержант, водитель в полуторке как будто убит, поза у него странная, – предупредил ефрейтор, когда мы подъехали совсем близко.
Взведя курок на маузере, я сказал:
– Выскакиваем и сразу берем их на прицел, что-то не нравятся они мне.
Так и поступили, я спокойно вылез из машины и резко вскинул руку, наведя пистолет на капитана, по виду командира:
– Руки! Если кто шевельнется, стреляю!
Капитан смотрел на меня как на идиота, покачал головой, демонстративно повернулся к кустам, делая успокаивающий жест рукой. Проследив за его взглядом, я увидел пулеметное гнездо и широкое дуло пулемета Дегтярева с блином диска наверху. На меня внимательно смотрели две пары глаз под выцветшими пилотками.
– Предъявите документы! – снова выкрикнул я, не опуская оружие.
– Семенов, дай ему удостоверение, – сказал капитан.
Стоящий у борта полуторки сержант легкой походкой рукопашника направился ко мне.
– Близко не подходить. Малютов, проверь, что там с водителем в машине.
Сержант остановился, не доходя до меня пары метров, и, достав из нагрудного кармана удостоверение, протянул мне, не обратив внимания на пробежавшего мимо ефрейтора.
Взяв корочки, я быстро отступил на два шага и открыл удостоверение, посмотрел и, почти сразу закрыв, вернул сержанту.
– Товарищ старший сержант, он просто спит! – выкрикнул Малютов. Водитель, что ввел нас в заблуждение, возмущенно посмотрел на стоящего рядом ефрейтора, явно собираясь высказать все, что о нем думает.
Убирая маузер в кобуру, я сказал:
– Извините, товарищ капитан. Наслушались, что немецкие диверсанты у нас в тылу творят, так на воду теперь дуем.
– Документы. Куда направляетесь? – приняв строгий вид, капитан требовательно протянул руку.
– Старший сержант Суворов, семнадцатый бап, – сказал я, протянув ему летное удостоверение и полетный лист.
– Самолет перегоняли?
– Да. Но с «юнкерсами» повстречался, сбил двух, да и сам в прицел попал…
Капитан быстро проверил документы и у меня, и у сержантов, выстроившихся у машины. Малютов предъявил предписание об эвакуации техники, что ему выдал командир. Вопросы у капитана были только к сержантам, почему они едут в обратную сторону. Тут пришлось взять слово мне и объяснить, что штаб ВВС фронта переехал и найти они его не смогут, а в полку связь есть, там быстрее свяжутся с кем надо.
– Ладно, документы в порядке, можете следовать дальше… Скажите, а вы не тот Суворов, что сбил пятерых немцев над Минском? – спросил вдруг капитан.
Пришлось признаться, что это я и есть, кивком головы указав на орден, на который капитан уже давно озадаченно посматривал.
– То-то я смотрю, лицо знакомое, где-то видел, а как сказали, что двух сбили, так сразу вспомнил. У меня был очерк о вас, да бойцы бумагу на курево пустили. Ладно, всего хорошего, – отдав честь, сказал капитан.
Помахав парням из патруля, мы проехали мимо полуторки и попылили дальше.
Примерно через пару километров впереди показался просвет между деревьями.
– Останови, посмотрю, что там творится, – приказал я. И, выпрыгнув из остановившейся машины, крикнул в кузов: – Можно оправиться!
Где-то рядом явно работала авиация, были отчетливо слышны разрывы бомб и треск авиационных пулеметов.
– «Штуки» работают, – пробормотал я. После чего широким шагом направился к опушке.