Страница 3 из 6
Гегель: «Абстрактное тождество с самим собой ещё не есть жизненность; оттого, что положительное есть в самом себе отрицательность, оно выходит вовне себя и начинает изменяться. Таким образом, нечто жизненно, только если оно содержит в себе противоречие и есть именно та сила, которая в состоянии вмещать в себя это противоречие и выдерживать его… Вещь, субъект, понятие есть именно само отрицательное единство; оно нечто само в себе противоречивое, но точно также и разрешённое противоречие; оно – основание, которое содержит свои определения и есть их носитель. Вещь, субъект или понятие, будучи в своей сфере рефлектированы в себя, суть свои разрешённые противоречия, но вся их сфера опять-таки есть определённая, разная сфера, а потому она конечна, и, значит, противоречива. Не сама она есть разрешение этого высокого противоречия, а она имеет своим отрицательным единством, своим основанием более высокую сферу. Поэтому конечные вещи в своём безразличном многообразии вообще таковы, что они противоречивы в себе самих, надломлены внутри себя и возвращаются в своё основание». «Противоречие есть критерий истины, отсутствие противоречия – критерий заблуждения».
Если и есть что-нибудь абсолютно несомненное, выявленное философией в мире и в мышлении (а точнее, в мире, каким его мыслят люди, в мыслимом мире), так это противоречие. В мышлении этот мир с абсолютной неизбежностью предстаёт как система противоречий.
Нет ничего ни на земле, ни на небе, что не заключало бы в себе, внутри себя противоречия, т. е. непосредственного единства противоположностей, их совпадения в одном и том же, и именно в точке их перехода друг в друга, их взаимного перелива, превращения.
Всякое изменение «предполагает один и тот же субъект как существующий с двумя противоположными определениями…» [31, 238]. В чувственно воспринимаемом своём существовании “вещь” такого столкновения с собой не испытывает; противоположности здесь не сосуществуют, а вытесняют одна другую, одновременно они здесь наблюдаться не могут – обнаруживаются то одна, то другая. То ночь, то день; то свинья, то колбаса. То частное, то делимое; то вес, то сила упругости; то корень, то побег и. т. д.
Ночь не есть день, есть не-день. Но кроме дня и ночи есть и вечер, и утро, тот момент, та точка, где чётко фиксируемые противоположности непосредственно переливаются одна в другую, переходят друг в друга, исчезают одна в другой, “совпадая” друг с другом. Момент, где нечто исчезает, но одновременно нечто противоположное ему возникает, и это исчезновение и возникновение не два разных процесса, а один и тот же процесс.
Диалектический смысл отрицательности
Мысль Гегеля предельно проста: мы только тогда правильно поймём и опишем вещь, когда в ней самой, в её словесных определениях выявили не только её наличное бытие, но и те её особенности, благодаря которым она рано или поздно погибнет, то есть превратится в другую вещь, в своё другое, в свою противоположность.
Реальный смысл его диалектики конечного означал, что каждая конечная вещь имеет не только свою определённость, т. е. качество, делающее её данной вещью, но и содержит в себе свою отрицательность, которая “гонит” её к своему концу, переходу в нечто иное. Уже то обстоятельство, что предмет имеет определённость, означает существование границы, отделяющей её от других вещей… Отрицательность как свойство вещей имеет более глубокий смысл: другое, противоположное данному предмету есть не внешнее другое, а его собственное другое, другое его самого. Круг – не противоположность квадрата, а линия. Круг можно определить как «фигуру, у которой линии, проведённые от центра к окружности, равны». Однако такая дефиниция совсем не выражает сущности круга, а только некоторое его свойство, к тому же свойство производное, вторичное. Другое дело, когда дефиниция будет заключать в себе ближайшую причину вещи. Круг – фигура, описываемая какой-либо линией, один конец которой закреплён, а другой подвижен. [71, 352]. День превращается в ночь, а не в дождь [70, 450]).
И если в теоретическом определении вещи не выявлено, не выражено этой конкретной противоположности, в которую рано или поздно превращается конкретная вещь, т. е. той противоположности, которая как-то уже заключена внутри её, то невозможно понять до конца её наличного бытия. Потому что не выявили и не описали главного в ней – внутренне заложенной в ней необходимости перехода в её собственное другое.
Звучащее на первый взгляд схоластически положение Гегеля о том, что истинное, диалектическое, противоречие есть “различие не от некоторого другого, а от самого себя, имеет кардинальное значение для понимания объективной закономерности превращения вещей, их переходов в иное”.
Гегель: “диалектика есть не внешнее деяние субъективного мышления, а собственная душа содержания, органически выгоняющая свои ветви и плоды”.
Теоретическая абстракция
Чтобы осмыслить сущность, природу вещи и подход к этому осмыслению, нам в дальнейшем предстоит оперировать с философским понятием “теоретическая абстракция”. Мы имеем дело с фундаментальной категорией, задающей методологические рамки и логику анализа.
Э.В. Ильенков, основываясь на воззрениях К. Маркса, рассматривает теоретическую абстракцию как выражение единства исходных противоположностей. Конкретное Марксом определяется как «единство в многообразии» вообще. Здесь конкретное не означает чувственно воспринимаемой вещи. Конкретное – в соответствии с этимологией – «сращенное», поэтому может употребляться в качестве определения и конкретной вещи, и целой системы вещей, и системы понятий.
Абстрактное – это не синоним умственного отвлечения только, в соответствии с этимологией – «вынутое», «изъятое» вообще. Абстрактное понимается как один из ясно очерчивающихся моментов конкретного – как частичное, односторонне неполное (потому всегда по необходимости ущербное) проявление конкретного, отделившееся или отделённое от него, относительно самостоятельное образование, мнимо независимый его момент.
Абстрактное выступает как определение объекта рассмотрения, как предметное определение бытия, а не просто как специфическая форма его отражения в сознании, в мышлении/
Проблема отношения абстрактного к конкретному отчётливо выступает как проблема внутреннего расчленения и объекта исследования, и его образа в мышлении (в виде логически разработанной системы строго очерченных понятий и их определений).
Объект (предмет) науки, по Марксу, – научного мышления – всегда представляет собой диалектическое единство абстрактного и конкретного – единства тождества и различия всех его моментов – сторон, форм существования, форм его саморазличения. Абстракция выделяет чётко обособленные друг от друга абстрактные моменты.
Не множество и не многообразие, а единство многообразия, т. е. единое во всех своих частных и особенных проявлениях целое оказывается, с точки зрения Маркса, объектом деятельности мышления. И это целое должно «витать перед нашим представлением как предпосылка» всех специально-теоретических операций/.
По этой причине все отдельные («абстрактные») определения, вырабатываемые путём анализа, с самого начала и до конца понимаются как односторонние определения конкретного объекта, выражающие соответственно абстрактные формы существования этого объекта.
Признание определяющей роли целого по отношению к его частям – точка зрения, исходящая из целого и приходящая затем к пониманию частей этого целого, – и было всегда той почвой, на которой вырастала диалектика. А противоположный взгляд, исходящий из представления о том, что сначала существуют самостоятельные, совершенно независимые индивиды, которые затем лишь объединяются в те или иные (более или менее случайные по отношению к их «внутренней природе») комплексы, нимало от этого объединения не изменяясь от этого и оставаясь теми же самыми, что и до него, – этот взгляд всегда был и остаётся той почвой, на которой никакая диалектика появиться не может.