Оттенки моего безумия

– Почему ты не брала трубку? Я звонил тебе два раза, – интересуется Зак, выкладывая баллончики и ставя их в ровную линию.

За весь день я ни разу не вспомнила о телефоне. Наверное, пришла в комнату и швырнула его куда-то, а когда поехала к матери, то не взяла с собой. Мобильник был последним, о чем я могла думать в то время. Сейчас же я на всякий случай проверила карманы пальто, но телефона так и не обнаружила.

– Наверное, оставила в комнате. Давайте разрисуем эту крошку, – говорю я, смотря на стену и легонько потряхивая баллончик, – если услышите шорох, делайте ноги, хорошо?

Друзья кивают.

Мы делим большую стену на три части. Без перчаток не слишком удобно, я к ним привыкла. Но они повторили судьбу телефона, оставшись в общежитии. Почему я вообще выложила их из рюкзака?

Взболтав краску, я представляю будущую картину и приступаю к делу. В этот раз я решаю изобразить свою мать в молодости. Если удастся обойтись без последствий, то она навсегда останется на этой стене, взирая на придурков, которые любят мочиться на стену и тушить об нее бычки.

– Как мама? – интересуется Рамона, поправляющая кепку свободной рукой.

– Хочет продать дом, – признаюсь я.

– Серьезно? Но ведь он ей дорог, она же говорила, что там живет кусочек твоего папани, и все такое прочее, – тараторит Зак, и мне требуется время, чтобы его понять.

– Она хочет идти дальше, думает, что, если избавится от дома, в котором хранится память об отце, ей станет легче. Я не собираюсь ее отговаривать, может, маме действительно станет легче, – объясняю я.

Нагнувшись, я беру другой баллончик. Красок почти не осталось, скоро придется потратиться. Мы очень много рисуем и почти всю стипендию тратим на краски. Особенно я, потому что занимаюсь не только граффити, но иногда рисую на ватманах, в альбомах, тетрадях. Живопись – одна из главных частей моей жизни. Это не просто хобби, и кажется, я уже упоминала об этом.

– Если это поможет твоей маме с… – начинает Рамона, но тут же замолкает.

– С сумасшествием, – помогаю я. Не стоит стесняться правды.

– Да, с ним – Она откашливается. – Это будет просто прекрасно!

– Соглашусь, – кивает Зак.

Отойдя от своей работы, он поднимает баллончик с другим цветом и останавливается, смотря на мою часть стены.

– Кого ты рисуешь? – спрашивает он.

Без промедления отвечаю:

– Маму в молодости.

Рамона перестает рисовать и подходит к Заку. Они разглядывают начало моего рисунка, но он все равно непонятен. Я вижу на их лицах сожаление. Я рисую молодую маму, нормальную маму.

– Эй, что за кислые лица? Прекращайте, – улыбаюсь я. Оба тут же поворачиваются ко мне. – Я знаю, вы хотите сказать, что вам очень жаль. Но не надо, все нормально.

Хотя ничего не нормально. Моя жизнь рухнула после смерти отца.

– Хулиганите? – слышится недалеко от нас знакомый голос.

Повернув голову вбок, мы видим четырех «братьев». Ник стоит, облокачиваясь на перила. Дез что-то клацает в телефоне, Блейн наблюдает за мной, покуривая сигарету, а Джаред сидит на ступеньке. В темноте сложно разглядеть, чем он занят. Мы даже не услышали, как они приблизились.

– Что вы здесь делаете? – спрашивает Зак, не скрывая презрения.

От его тона Ник улыбается шире.

– То же, что и ты, малыш, – хулиганим, – отвечает он.

От слова «малыш» на шее Зака выступают вены. Он взбешен. Логично. Я бы тоже не была в восторге от такого обращения.

– Какое именно непотребство вы пришли сюда творить? – интересуется Рамона, сложив руки на груди.

– Курить травку. Хотите? У нас ее много, не стесняйтесь, – отвечает Джаред, все еще сидя на ступеньке. Теперь понятно, что он делает.

Блейн продолжает пристально смотреть на меня, и я готова съежиться. Он и без того похож на демона, а с таким взглядом так тем более.

– Кстати, Хейли, – оторвавшись от телефона, говорит Дез, – в постели Блейна ты забыла вот это, – и поднимает мобильник.

Мой мобильник.

Земля под ногами расходится. Я ощущаю, как на меня уставились две пары глаз. Зак и Рамона. Их взгляды прожигают мою щеку. Хочу закрыть лицо руками и убежать.

– Что ты делала в постели Блейна? – сквозь зубы спрашивает Зак.

– Спала, – отвечает за меня Блейн.

Он продолжает пристально смотреть на меня и дополняет:

– Доволен? – его вызывающий тон Заку, естественно, не нравится.

– Нет, не доволен! Почему она спала именно в твоей кровати?

– Потому что я так решил, и, если захочу, она окажется в ней еще раз, – угрожающе произносит Блейн и, кинув бычок, выдыхает дым, испытующе взирая на Зака.

Тем временем Дез подходит и протягивает мне мобильник.

– Я хочу, чтобы ты потусила с нами, – говорит он.

– Прости, но нет, – качаю я головой.

Все наблюдают за нами, Зак перестал прожигать взглядом Блейна. Теперь он повернулся ко мне.

Я бы хотела побыть с этими нахалами. Но мои друзья… Я не могу этого сделать. Не должна. Мне нельзя превращаться в женскую версию Деза.

– Вот вы где! – раздается женский голос.

Посмотрев в сторону, я вижу Амелию и ее подругу Нелли, вроде так зовут девушку. Мне они неинтересны, поэтому я поворачиваюсь к Дезу. Однако он следит за этой самой Нелли.

– Дез, – кивает она.

– Нелли, – шепчет он.

Да, я угадала.

– Как твои дела? – спрашивает она у него.

Кажется, меня для него больше не существует. Помявшись на месте, я отворачиваюсь и иду к друзьям, которые уже собрали баллончики и разложили их по рюкзакам. Стараясь не встречаться с ними взглядом, я поднимаю и закидываю сумку на плечо. Мы уходим, однако когда мы доходим до поворота, меня хватают за локоть. Блейн.

– Ты должна делать то, что хочется тебе, а не им, – медленно говорит он.

– Хейли, ты там скоро?! – кричит Зак, стоя чуть поодаль. Но я не обращаю на него внимания.

– Почему ты так говоришь? – интересуюсь я, ощущая покалывание в том месте, за которое он по-прежнему меня держит.

Блейн опускает взгляд на свою руку и зачем-то начинает водить пальцем по изгибу моего локтя. Меня тут же бросает в жар. Ну вот зачем он это делает? Зачем он вообще меня остановил?

– Я вижу это, Хейли. Я вижу больше, чем ты можешь себе представить.

Меня бросает в дрожь. Блейн никогда не обращал на меня внимания, а в последнее время мы сталкиваемся все чаще и чаще, и не всегда при хороших обстоятельствах. Рядом с ним я чувствую неловкость. Пожалуй, Блейн не подходит на роль друга. Он полностью изменился со времён школы. И кажется, не в лучшую сторону.

– Отпусти меня, – требую я, но он не слушается.

– Останься, – сладко произносит Блейн, и меня бросает в жар во второй раз. – Ты хочешь остаться, салага. Я знаю, что хочешь. Так давай же, решай.

Его слова, словно шепот дьявола на ушко. Я хочу остаться, но я должна быть со своей семьей. Зак и Рамона помогли мне преодолеть сложный этап, кроме них, рядом никого не было, а значит, я обязана отплатить им тем же. «Братья» – запретный плод для меня.

– Я сейчас схожу в общежитие, попрощаюсь с друзьями, скину портфель и приду, договорились? – не смотря на Блейна, спрашиваю я.

Глаза жжет от непрошеных слез, а рука Блейна сжимает мой локоть так сильно, что становится больно. Опустившись к моему уху, он шепчет сладко, маняще, искушающе:

– Умница.

И отпускает меня.

Оказавшись на свободе, я, не оглядываясь, бегу к друзьям. Сегодня у нас не получилось порисовать, но вместо этого я собираюсь совершить еще одну ошибку. Да собьет меня детский велосипед! Нет мне прощения, и Зака с Рамоной я просто не заслуживаю.

Я занимаю место между приятелями и стараюсь взять себя в руки. У меня есть возможность не идти к «братьям». Но я пойду. Потому что хочу. Дура! Дура! Дура!

– Что он хотел? – спрашивает Зак.

– Ничего, – отвечаю я, и в моей копилке для вранья появляется еще одна ложь.

Оттенок шестой

Блейн

Я стараюсь не улыбаться, как придурок. Что со мной такое? Почему я решил уломать Хейли? Может, я действительно искренне пытаюсь помочь девушке, ведь ее друзья не дают ей раскрыться? Не нужно быть гением, чтобы понять – она пытается им угодить. Ей хочется заниматься всяким безумием, но она боится, что приятели этого не оценят. На ее месте я бы не стал так сильно трястись над ними. Но как бы близки они ни были, это ведь не значит, что надо под них подстраиваться. Это как сидеть на привязи: не ходи туда, не ходи сюда.