Неприкосновенный запас

- Вот мои ребята. Морские львы, - сказала хозяйка. - Знакомься. Это Лель, это - Зина, это - Тонни.

Таня смотрела на три доверчиво тянувшиеся к ней мордочки. Они были удивительно похожи друг на друга. Таня хотела отличить Тонни от Леля и Леля от Зины. Но у нее ничего не вышло.

- Вы не путаете их? - спросила Таня.

Хозяйка рассмеялась.

- Как же их можно спутать! Посмотри на Леля, какой он мужественный, как у него топорщатся усы. А глаза у него большие, круглые, удивленные. А у Зины глаза миндалевидные, они все время смеются. И она вся изящная, кокетливая, меняет позы, словно стоит перед зеркалом. Разве ее можно спутать с Тонни? Это увалень и лентяй. Он спит на ходу. И потом, у него на лбу отметина. Это он расшибся. Видишь, над правым глазом... Конечно, вожак у них Лель. Они его слушаются. Он и работает лучше всех. Правда, Лель?

Лель сразу же оживился, задвигался. Потом вытянулся, как солдат перед командиром, и издал ломкий звук, похожий на лай.

- А ты говоришь "путаете", - довольным голосом сказала хозяйка и кивнула на бак с рыбой. - Можешь дать им по рыбке...

Таня взяла рыбу и пошла к клетке. Она не знала, как угощать новых знакомых, но хозяйка тут же пришла ей на помощь.

- Кидай, кидай! Они поймают.

Таня кинула рыбку Лелю, и этот тучный, тяжелый зверь с необыкновенной легкостью поймал угощение. Даже лентяй Тонни оказался очень проворным, когда дело дошло до свежей рыбы. Нетерпеливая Зина не стала дожидаться, когда до нее дойдет очередь. Она воспользовалась тем, что Таня замешкалась, и ловко выхватила салаку из ее рук. Ее миндалевидные глаза лукаво поблескивали.

Таня задумалась. Вся ее прежняя жизнь неожиданно отодвинулась далеко-далеко. Ее школьные знакомые как бы уменьшились в размере. А Генриетта Павловна стала величиной с палец. И от ее лица остались только два глаза, заключенные в круги. Глаза не смеялись. Они вообще были еле видны. Тане почудилось, что она села на поезд и уехала далеко-далеко от родных мест. И сошла в чужом, незнакомом городе. И вообще вокруг нее все новое, незнакомое и... приятное.

- Ну, как мои ребята? - послышался за спиной голос хозяйки.

Таня услышала голос, но не разобрала слов. Она оглянулась. Женщина в синем халате уже снова сидела на скамейке и чистила рыбу. Таня неторопливо подошла к ней и принялась тоже за дело.

- О чем ты думаешь? - спросила ее хозяйка.

Таня не смогла ответить. Она сказала:

- Так...

- Ты где-нибудь работаешь или учишься? - спросила хозяйка.

Таня покачала головой.

- Ты не пошла бы ко мне ухаживать за животными?

- Пошла бы, - не задумываясь, ответила Таня.

Она оглянулась на клетку. Три маленькие черные мордочки с белыми усами настороженно смотрели в ее сторону.

- Меня зовут Таня... Таня Вьюник, - сказала Таня своей новой знакомой.

- А я - Викторина Гай, Викторина Сергеевна Гай, - ответила новая знакомая.

Так они познакомились.

Самым трудным оказалось позвонить в собственную дверь. Таня долго топталась на лестничной площадке и все строила догадки: знает ли мама о всех ее злоключениях? Может быть, ее уже вызывали в школу и Генриетта Павловна рассказала ей о том, что Таня подожгла дом, а глаза ее в это время смеялись над Таниной мамой... А может быть, маму вызывали в милицию? Шутка ли - дочь подожгла дом. Ведь пожарный, который огрызком карандаша записал Танину фамилию, мог тоже поверить, что Таня подожгла дом.

Наконец Таня решилась позвонить.

- Где ты пропадаешь? - спросила мама.

И по тому, как мама спросила: "Где ты пропадаешь?", по ее глазам и по ее спокойным движениям Таня поняла: мама ничего не знает. Тогда Таня сказала:

- Сядем.

Мама удивленно посмотрела на дочь и села. Таня тоже села.

- Ты ничего не знаешь? - на всякий случай спросила Таня. - К тебе не приходили из школы? И про пожар ты тоже ничего не знаешь?

- Про какой пожар? - мама поднялась со стула.

- Сиди. Не в этом дело. Я хочу тебе сказать... Я бросила школу.

Пройдет время. Многое забудется. Отойдет в тень. И будет казаться, что все произошло просто, как-то само собой. Вошла в дом. Сказала маме: "Я бросила школу".

Услышала ответ:

- Не городи чушь.

- Нет, я серьезно. Бросила. Поступила на работу.

- На какую работу?

- Как ты советовала - в цирк.

- Я тебе не могла советовать такую глупость.

- Вспомни, мама. "Тебе впору идти работать в цирк".

- Дай мне сигарету.

Мама долго курила, не произнося ни слова. Она переваривала новость, которую преподнесла ей Таня. Она мучилась и потому молчала. Она почувствовала себя беспомощной, старой, ни на что не способной. Дочь вышла из-под ее крылышка. Делает что хочет. Сегодня бросила школу и поступила в цирк. Завтра приведет за руку парня и скажет: "Знакомься, это мой муж..." Но после будет казаться, что мама просто надулась и молча курила.

Таня сидела на стуле. Прямая. Спокойная. Так, по крайней мере, казалось маме. Спокойствие дочери выводило ее из себя. Она с трудом сдерживалась. И потом ей тоже будет казаться, что Таня была спокойной. А Таня чувствовала себя побитой и чудом спасенной.

- Что ты собираешься делать в цирке? - глухо спросила мама.

- Не бойся, - сказала Таня, - я не буду выступать на манеже с клоунами. Работа у меня простая: я чищу клетки, чищу рыбу, ухаживаю за морскими львами. Они очень славные. Я тебе когда-нибудь покажу их. И вообще, мама, ты не волнуйся. У меня все в порядке... А в школу я никогда не вернусь.

Надо отдать должное маминой выдержке. Она не закричала. Не нахлопала дочку по щекам. Она молча курила. И все силилась найти смысл в поступках дочери. И не находила этого смысла. Чтобы легче понять дочь, она вспомнила себя в Танины годы.

- Я тоже бросила школу, - тихо сказала мама. - Но я не делала глупостей, не поступала ни в какой цирк, а ушла на фронт. Стала зенитчицей. По ночам мерзла на посту и прислушивалась к шуму моторов. Один раз обнаружила самолет, который там, впереди, прозевали. Подняла батарею по тревоге. Самолет отогнали. Потом про меня написали в газете "Тревога". У меня где-то хранится эта газета...

- Мама, все будет хорошо, - тихо сказала Таня. - Вот увидишь. Я поступлю в вечернюю школу. Ты уж не сердись.