Безбашенный

Но…

Все-таки родители Миры — реально на первом месте. Она пропала, дома за нее переживают наверняка. Лучше успокоить лично. Все равно в ближайшее время лучше ей не выходить на улицу. Мало ли, что Асколову в голову взбредет! Скользкие люди всегда мстительны! И, как бы не поступила Мира, а все равно я обязан обеспечить ее безопасность!

Глава 63

* * *

— Кто вы? Где моя дочь? — сразу с порога заорала мне в лицо ухоженная женщина средних лет, так не похожая на Миру.

— Ваша дочь в безопасности. Я хочу поговорить с вами про Вадима Асколова.

— Не о чем с тобой говорить! Неужели отец Вадима прав, и я вырастила шлюху? Она проводила с тобой время? Как она могла!?

— Послушайте, — скриплю зубами, стараясь дождаться, пока мать Миры успокоится. — Она действительно хотела замуж на него? Или ее вынудили обстоятельства?

По дороге я выслушал все, что рассказал мне Дэн. И, блядь, все меньше и меньше мне хотелось по-человечески говорить с теми, кто называл себя родителями Миры. Если все это, конечно, правда. Если девочка, готовая продаваться, не выдумала всю эту трогательную историю. Потому что я совсем уже не знаю, чему и кому верить. Слетаю с катушек до нутра, до основания.

— Это ее долг! Она должна была так поступить! А она… Променяла нас с отцом на непонятно кого!

— Ее воля была или нет, — наступаю, впервые в жизни жалея, что не могу ударить женщину.

— Вы понимаете, что он ее избил?

И явно почти изнасиловал, от чего у меня снова и снова переворачиваются все внутренности, а зубы сжимаются до хруста. Ведь если бы я не успел… Этот урод точно бы не остановился! И уже неважно, хотела она замуж за денежный мешок со связями или нет. Такое оправдать нельзя ничем. Невозможно!

— Это мы ее в детстве мало били! — плюет словами, как кислотой та, что только называется матерью. — Если бы я только знала! Если бы хотя бы догадаться могла! Она бы из квартиры не вышла! Шлюха!

Я услышал достаточно, чтобы развернуться и уйти. Чтобы уйти вовремя, захерачив только по стене подъезда. Иначе… Мог бы и не сдержаться. И все равно мне в спину долетала отборнейшая брань ее матери.

— Едем, — сжимаю и разжимаю кулаки, падая на сидение Андрюхиной тачки. Их срочно нужно размять. Об ту самую голову.

Асколова я уже ни о чем не спрашивал.

Просто методично и молча херачил.

Не обращая внимания на угрозы, с которых он начал и на скулеж, которым он закончил нашу встречу, валяясь на полу с некисло попорченной физиономией.

Если бы не три часа, что ограничили меня, лужица крови была бы намного больше, а от самого Вадички ни хера живого места бы не осталось.

— Я трахал ее. Трахал во все щели. С утра до вечера, — шипел окровавленной мордой Асколов, а у меня перед глазами вспыхивали ее губы. Глаза, улыбка, нежные прикосновения пальцев, которыми она чертила узоры на моей спине… Такие трепетные, как касание перышка. Которыми надышаться не мог.

— Она же просто сука. Она и тебя кинет. А я заплачу. Хорошо заплачу, только закрой эту историю. Я тебе такую карьеру могу сделать!

— Себе сделай. Петуха на зоне.

Как же мало мне трех часов! Я и половины пара об этого ублюдка не выпустил!

— Домой, — устало прикрываю глаза, снова оказываясь в машине рядом с Андрюхой. Он сегодня молчаливый водитель, за что ему огромное спасибо.

Душу рвет на части.

Могло все быть так?

Со мной — трепетная, с ним — развратная шлюха?

Ради семьи, которая того не стоила, если и правда решила продать собственную дочь?

Ради себя и безбедного будущего за этой вот каменной, прогнившей насквозь, стеной?

И ни хера мне не важны сейчас никакие материалы. Что отцу, что сыну там не на один год хватит. Я бы, блядь, жилы ему перегрыз ради нее. Но — стоит ли она этого?

Не знаю. Не понимаю. И ребра разрывает совсем не от той боли. Сердце, блядь, сквозь них выскакивает. Как мне понять?

Глава 64

Ни хрена так не выматывает, как эта пропасть. Ледяная и обжигающая, разрывающая меня на тысячи кусков. Будто скатываюсь все ниже и ниже, срывая на пути остатки кожи.

Это надо обрубить, решаю, как только устало валюсь в кресло.

Пусть по живому, пусть так. Но еще одну ночь пережить в этой вязкой мути я просто не смогу. Надо ехать.

Сбрасываю с себя рубашку, отправляя ее в мусорное ведро.

Долго мылюсь под горячими струями, надо смыть с себя запах этого урода и его крови, которым я, кажется, пропитался.

И, блядь, снова звезды перед глазами, вспышками тока и ломающей судорогой, что скручивает все суставы, — а насколько сильно им пропиталась Мира? Насколько глубоко? Был его ублюдочный запах на ее коже, когда я целовал ее пальцы? Оставался в ту ночь на ее теле отпечаток его тепла?

Блядь… Это просто сводит с ума, выворачивая наизнанку.

Скептично осматриваю себя в зеркале, пытаясь хоть как-то пригладить взъерошенные волосы.

О концертах на ближайшее время можно забыть, — тут никакой грим мне не поможет

Разбитая скула, налившийся кровоподтеком подбородок, сияющий кровавыми сгустками белок глаза…

Но… Блядь, если она в другом виде не сумела полюбить меня, то какая сейчас, на хрен, разница?

Стиснув челюсти, киваю собственному отражению.

Как бы ни хотел оттянуть еще пусть и болезненное, а все же время, в котором пока хоть слабо, а трепыхается надежда на то, что хотя бы наше прошлое не было ложью, а лучше решить все сразу. Поставить окончательную точку. Навсегда.

Засовываю свое ноющее сердце подальше и отправляюсь к Дэну в отель.

МИРА

— Антон? — я вздрагиваю, когда он входит.

Не ожидала его увидеть после последнего разговора. Думала, больше не придет.

Взъерошенный, злой, губы плотно сжаты в одну нитку.

— Боже… — дрожащей рукой пытаюсь прикоснуться к его совсем разбитому лицу. В наш прошлый разговор все не выглядело настолько ужасно.

Не обращаю внимания на его потемневший взгляд и стиснутую челюсть. Он будто прожигает меня ненавистью, но это сейчас не важно…

— Тебе нужно к врачу, — бормочу совсем севшим голосом, сама практически себя не слыша. — Антон!

Мне стократ больнее от его боли, чем даже ему самому!

Он будто на миг становится прежним. Прикрывает глаза, позволяя мне коснуться, провести пальцами по набухшей скуле, вниз. А после, судорожно выдохнув сквозь зубы, сжимает мою руку, резко отстраняя от себя.

— Я сходил бы, Мира. Если бы врач смог вырезать тебя из меня, как злокачественную опухоль. Но это не поможет.

Поневоле улыбаюсь, но тут же прикусываю губу. Все-таки он меня любит, иначе не говорил бы сейчас так! Пусть каждое его слово и будто плетью меня хлещет!

Отворачивается, уходя от меня к окну. А я с замиранием сердца смотрю на то, как рвано вздымается его грудь под футболкой.

— Антон… — бормочу, не в силах себя заставить оторвать от него взгляда. Ему не все равно! Это ведь — главное! Значит, у нас есть еще хоть самый маленький, но все же шанс! Но… Преграда и угроза в виде Асколова никуда не делась.

— Это сделал Вадим? Где он? — я должна спросить, хоть губы и становятся деревянными. Хочется кричать ему о своей любви, но… Я не представляю даже, на что способен тот, кто должен был стать моим мужем! И какую опасность это все несет в себе для любимого!

— Тебя так сильно волнует, где твой жених? — его губы болезненно кривятся, и мне в грудь отдает этой болью. — Жалеешь о том, что перешла к другому? — его слова и вспыхнувший недобрым взгляд снова бьет меня наотмашь.

— Антон… — я просто опускаюсь на стул, чувствуя, как ноги становятся ватными. Как мне пробить эту непробиваемую стену? Как?

— Я просто волнуюсь. За тебя. Вадим страшный человек, и…

— И все же ты предпочла его, — он резко разворачивается, прожигая меня тяжелым взглядом. — Я нашел твою записку, Мира. Только сейчас. Ты попрощалась со мной ради того, чтобы остаться с ним.