Честнее не бывает

Когда явилась Дженни, ее улыбка была уже не такой милой. Во взгляде ее читалось беспокойство, а прическа была готова рассыпаться в любой момент.

– В тюрьме большие проблемы, – сказала она. – Меня не хотят впускать. Одна из заключенных съехала с катушек. Ранены двое надзирателей.

– Круто.

Усевшись, Дженни посмотрела на меня.

– Не то слово. – Помолчав, она спросила: – Справляетесь?

– Конечно. Как будет свободная минутка, взгляните на картотеку. Готов поспорить, вы ее не узнаете.

– Все спокойно?

– Можно и так сказать. Вчера приходил тут один. – Я рассказал про вечернего гостя. – Не узнаете по описанию?

– Это Жупел Джинкс. – Дженни всплеснула руками, а потом беспомощно сложила ладони на коленях. – Быстро он. Фреда не беспокоил целых две недели.

– Фреда? Вашего друга-бухгалтера?

Она кивнула.

– Расскажите, как все было.

Я рассказал, но не стал упоминать про портсигар. Сказал, что Жупел посоветовал мне не засиживаться, мы попугали друг друга, а потом он ушел.

– Ларри, я вас предупреждала. С Жупелом шутки плохи. Лучше вам все бросить.

– А как же вы продержались тут два года? Он что, не пытался вас выжить?

– Конечно пытался. Но у него свой кодекс чести. Женщин он не трогает. К тому же я сказала, что ему меня не запугать.

– Меня тоже не запугать.

Она покачала головой. На лицо ей упала прядь волос, и Дженни нетерпеливо вернула ее на место.

– В нашем городе не стоит петушиться, Ларри. Если Жупел говорит, что вам здесь не место, лучше уезжайте.

– Вы что, серьезно?

– Абсолютно. Пожалейте себя, уезжайте. Я справлюсь. Не нужно все усложнять. Жизнь и так сложная штука.

– Никуда я не поеду. Ваш дядюшка рекомендовал мне сменить обстановку. Понимаю, это звучит эгоистично. Но меня больше волнуют мои проблемы, а не ваши. – Я улыбнулся. – С того момента, как я приехал в ваш город, почти не вспоминал про Джуди. Наверное, это к лучшему. Так что я остаюсь.

– Ларри! Вы можете пострадать!

– И что с того? – Решив сменить тему, я продолжил: – Приходили три старушки. Со мной говорить не захотели. Сказали, им нужна мисс Бакстер.

– Прошу, уезжайте. Говорю же: с Жупелом шутки плохи.

Я взглянул на наручные часы. Пятнадцать минут первого.

– Пора перекусить. – Я поднялся на ноги. – Скоро вернусь. Где у вас в городе подают приличную еду? Пока что мне попадались только гамбургеры.

Дженни озабоченно смотрела на меня, а потом развела руками, признав поражение:

– Очень надеюсь, Ларри, вы понимаете, на что напрашиваетесь.

– Вы говорили, что вам нужна помощь. Что ж, вы ее получите. И давайте не будем драматизировать. Так что насчет хорошего ресторана?

– Ну, как пожелаете. – Дженни улыбнулась. – На Третьей улице, через два квартала налево. Заведение называется «У Луиджи». Хорошим не назовешь, но неплохое. – Тут зазвонил телефон. Дженни переключилась на обычные «да» и «нет», а я ушел.

Съев посредственный обед – мясо было как подошва, – я отправился в отделение полиции.

На скамейке у стены сидел одинокий парнишка лет двенадцати. Под глазом у него был фингал, а кровь из носа капала на пол. Мы обменялись взглядами. В его глазах читалась лютая ненависть.

Я подошел к дежурному сержанту. Тот, сопя, по-прежнему забавлялся с карандашом.

Он поднял взгляд:

– Снова вы?

– Чтобы облегчить вам жизнь. – Я говорил в полный голос, будучи уверен: тот парнишка на скамье – из банды Жупела. – Портсигар у меня. – Я положил золотую пластинку на регистрационный журнал.

Сержант посмотрел на остатки портсигара, взял пластинку в руки, повертел ее в огромных потных пальцах и положил обратно.

– Вчера вечером его вернул Жупел Джинкс, – пояснил я.

Сержант все смотрел на искореженную пластинку.

– Говорит, не сразу понял, что он из золота, – невозмутимо продолжал я. – Видите, во что его превратили?

Не отводя глаз от золотой пластинки, сержант фыркнул:

– Значит, полторы тысячи?

– Да.

– Жупел Джинкс?

– Верно.

Отодвинувшись от стола, сержант сдвинул фуражку на затылок. Какое-то время он смотрел на меня своими поросячьими глазками, а потом спросил:

– Хотите написать заявление?

– А стоит?

Мы смотрели друг на друга. Я почти слышал, как скрипят жернова у него в голове.

– Жупел признался, что украл ваш портсигар?

– Нет.

Сунув мизинец в левую ноздрю, сержант извлек порцию цементной пыли. Рассмотрев добычу, вытер палец о рубашку.

– Кто-нибудь видел, как Жупел его принес?

– Нет.

Сложив руки на груди, сержант подался вперед и посмотрел на меня со смесью жалости и презрения.

– Знаете, мистер, – просипел он своим надсаженным голосом. – Если планируете задержаться в нашем проклятом городе, писать заявление не советую.

– Спасибо за науку. Значит, не буду. – Я сунул то, что осталось от портсигара, в задний карман брюк. – Решил, что вам следует знать: отныне мой портсигар не считается украденным.

Мы переглянулись, а потом сержант шепнул:

– Только между нами, мистер. На вашем месте я бы свалил куда подальше. Как бы мы ни старались, помощники у мисс Бакстер надолго не задерживаются. Только между нами, ясно?

– А этот, наверное, из банды Джинкса? – Я повернулся к пареньку. Тот слушал во все уши.

– Так точно.

– У него кровь идет.

– Ага.

– Что с ним случилось?

Сержант посмотрел на меня. В поросячьих глазках блеснул холодок.

– Вам какое дело? Если больше нечего сказать – давайте на выход. – И он снова принялся катать карандаш.

Я подошел к парнишке:

– Я работаю вместе с мисс Бакстер из социальной службы. Моя задача – помогать людям. Могу я чем-нибудь тебе…

Не успел я договорить, как парнишка плюнул мне в лицо.

В последующие шесть дней не случилось ничего существенного. Дженни вбегала в кабинет, швыряла на стол желтые бланки, с тревогой спрашивала, все ли у меня хорошо, и снова куда-то убегала. Я не понимал, как она может жить в таком темпе. Еще меня беспокоило, что она всегда носит одно и то же серо-коричневое платье и даже не пытается выглядеть получше.

Я печатал отчеты и продолжал приводить в порядок картотеку.

Должно быть, весть о том, что теперь я официально числюсь помощником Дженни, расползлась по округе. И ко мне потянулись все кривые, хромые и убогие, каждый со своими бедами. По большей части меня пытались облапошить, но я записывал адреса, краткую суть проблемы и говорил, что передам все Дженни. Как только до них дошло, что обдурить меня не получится, посетители стали лучиться дружелюбием. Следующие четыре дня мне это даже нравилось, но потом я понял, что болтовня отвлекает меня от полезных дел. Так что пришлось вести себя построже.

К моему удивлению, меня вполне устраивало быть частью этого мира, о существовании которого я раньше и не подозревал. Я очень удивился, получив письмо от Сидни Фремлина, написанное пурпурными чернилами. Он спрашивал, как у меня дела и не планирую ли я возвращаться в Парадиз-Сити.

Лишь прочитав письмо, я осознал, что и думать забыл про Парадиз-Сити, про Сидни, роскошный магазин и раскормленных богачей-клиентов. Не было смысла рассказывать, чем я занимаюсь в Люсвилле. Если Сидни об этом узнает, он сляжет от горя. Поэтому я написал, что постоянно его вспоминаю (эта фраза обязательно его порадует), все еще сильно переживаю, но поездка в Люсвилл помогла мне отвлечься, и вскоре я напишу снова. Такое письмо должно утихомирить Сидни примерно на неделю.

На шестой день обстановка переменилась.

Я, как обычно, явился на работу около девяти утра. Дверь кабинета была открыта. Взглянув на замок, я понял, что он сломан. Все мои труды последних шести дней пошли прахом. Аккуратно напечатанные отчеты и карточки грудой валялись на полу, залитые гудроном. Спасти бумаги было невозможно: от гудрона нет спасения.

На столе красовались печатные буквы, написанные моим же красным фломастером: