Страница 10 из 19
Братан не писал, да и Стася не писала.
Не то чтобы накручивал, и супернадежду вынашивал, но… глупое сердце сжималось, когда думал о друге и Насте. Верить хотелось, что она уже решила вопрос со своей стороны и ждала…
Ведь кивнула.
Кивнула!
Это душу грело…
И так изводил, себя вспоминая, что натворил. Перрон. Толпа… Наташка, которую трусливо взял с собой. На самом деле и не собирался… Из дому выходил, а она тут как тут. «Куда пропал? Что случилось?». Отмахнулся – надоело всё, – а она вцепилась клешнями и умоляла позволить проводить. Вот и поддался ее уговорам. Все надежней, когда такой щит есть. И пригодился ведь. На первые минуты.
Ведь до последнего себя уверял, что Стася меня ненавидела и презирала. За насилие, побег…
Да, сбежал – просто растерялся. Да, некрасиво получилось – так ведь не думал, что первый у нее окажусь. Только далеко не убежал. Как идиот вокруг дома её бродил, пинал камни, раздумывая, что делать и как быть. Даже вернулся, а там Новик с приятелями уже под окнами орали. Я постоял в тени, посмотрел на эту серенаду. Оценивал, взвешивал, анализировал.
Стася не отшила категорично Илью, но и к себе не впустила. Выглядела расстроенной… Но ведь если бы хотела Новику рассказать обо всём – рассказала бы. Видимо решила промолчать. Не от любви великой – во имя спасения своего статуса «девушка Новодворцева».
Надеяться на чувства добрые с её стороны было бы вверх наглости, поэтому даже крохотной мечты не лелеял. Да и себя убеждал – мимолётно жахнуло. Пьян был, от драки запал, ОНА сладко пахла и вся такая доступная была…
Но увидев её в объятиях Новика на перроне, чуть не озверел от ревности тугой. Аж слепило, как хотелось скандал устроить.
Тогда только близость Наташки спасла… Радость Илюхи, что я приехал… И пока он всех обхаживал, собирая последние прощания и не замечая, что Стася ушла, я бросился за ней.
Мне было плевать на всё… Рискнул…
О, как сладки воспоминания. Тем и жил. Тем и дышал!
Настя/Стася
Вскоре мама стала меня упрекать большими расходами на проезд. И чтобы хоть как-то сводить концы с концами, ну и поменьше дома мелькать, я напросилась медсестрой в больницу. Жуткое время, жуткие перемены и нищета. Денег нет, лекарств тоже, хорошие специалисты спивались или уходили. Рук не хватало, и потому молоденькой медсестре были рады.
– Дура ты, – однажды в курилке Раиска, старшая медсестра кардиологического отделения проворчала, – молодая, красивая в эту профессию полезла? Нет тут жизни. Мрак один… Разруха полная. Еще несколько лет назад, хоть выживать получалось. Народ добрее был, а теперь, – полная шатенка с горечью отмахнулась, выпуская дым, – нечего тут ловить. Из докторов раз-два и обчелся. Часть от запоя до запоя качаются. Другая заточена на взятки.
Я все понимала, видела, но упорно продолжала учиться и помогать в больнице. Ведь только так могла сбежать от собственных проблем и переживаний. А омут был глубокий и широкий. Утопала в нём всё сильнее. В минуты одиночества и тоски. Каждый раз сердце обрывалось, когда входила-выходила из подъезда. До сих пор мерещился тот густой запах страсти. Им пропитано каждое воспоминание о Глебе и злополучной ночи. И с томительной тоской – прощание. Жадный поцелуй, голодный взгляд. До мурашек пробирало и блаженное тепло душу затапливало.
Каждый раз, заходя в подъезд, сердечко реагировало на запах, а память услужливо напомнила о моем бесстыдстве. Да уж… вряд ли есть девушки, мечтающие именно ТАК потерять девственность. А я вот… потеряла. Чокнутая, но ни за что бы не хотела другого первого.
Вот он на лицо недуг мой. Жертва… со Стокгольмским синдромом. Вроде отбивалась, пыталась остановить, так ведь горела сильнее. Я так и не поняла, чем он меня тогда так… заставил рассудок потерять от желания. Запахом своим, жаром, страстью, голодом?
Щёки вспыхнули, коленки задрожали – как тогда. Я заставила себя идти дальше. И чем ближе к двери, тем сильнее колотилась грудная мышца и удушливее становилось.
М-м-м-м-м. Как же мне не хватало Зверя. Прижаться к нему хотелось, чтобы проверить, реальны ли те ощущения, которые он рождал. Закопаться в его объятия и прислушаться к себе. К нему…
И голову только от мысли тотчас повело.
В квартиру входила, боясь вздохнуть – меня колотило мелкой дрожью.
– А вот и она, – сладко пропела мать, явно не мне, но для моих ушей. Я чуть в коридоре не рухнула от накатившей слабости, а мать легко выпорхнула из кухни, встречая меня. Ни разу за год этого не делала. А тут… Она же почти не разговаривала со мной – мы редко виделись, да и любой контакт заканчивался ссорой на тему «и почему ты такая идиотка?!» Или «Ты выйдешь за Илью, и точка!».
– Ну, милая, – зло зыркнула мамаша, при этом сахарно улыбалась. Как змея подколодная, обещающая, что не ужалит… ты только доверчивым кроликом будь и ближе подойди. – Что стоишь, как истукан? – посуровел взгляд. – Гости у нас! – металл в голосе.
– Гости? – пробило оглушительный удар сердце. Мир опять покачнулся. От счастья двинуться не могла с места.
– Да! – кивнула мама.
Не помня себя, в несколько шагов ворвалась на кухню и тут улыбка стерлась с лица. Как и радость из души.
– Илья? – размазано прозвучало. Голос дрогнул, чувства перемешались.
– Привет, малышка, – светился парень. Улыбка широкая, взгляд хмельной. Не давая опомниться, к себе дёрнул, на коленки посадил. – Разве так встречают своего парня?
– П-привет, – выдавила жалко. Смотрела на него и едва слезы сдерживала. Не смеяться же, да и радоваться не могла. Но стыдно за себя стало и гадко.
– Ну, ты чего? – подмигнул, нежно проведя ладонью по спине. Противный жест, словно в грязи вымазалась. А Новик не заметил моего замешательства, или не желал – притянул ближе и поцеловал. Раз, два, три… Короткими, лёгкими поцелуями, а потом углубил. А я прислушивалась к своему нутру и выискивала хоть след от былой симпатии. Не находила. Совершенно. До того погрузилась в свое горе и мысли, что запоздало ощутила, как Новик уже под юбку забрался, да к развилке плавно приближался.
– Илья! – Шмякнула непроизвольно по руке, да взбрыкнула: – Прошу, – с мольбой, стыдом и страхом.
– Хочу тебя, Стась, – его голос звучал глухо, – и соскучился жутко. Не представляешь, как… – Шептал рот в рот. Смотрел на меня, захмелевший от близости, счастья, свободы. И опять потянулся за поцелуем.
– Ты когда вернулся? – Извернулась, с колен соскочила и торопливо отошла к кухонному гарнитуру напротив мягкого уголка с обеденным столом, за которым Илья сидел.
– Сегодня! – чуть нахмурился Новик. – Умылся, переоделся и сразу к тебе, – отчитался спокойней. – Что, – пауза настороженная, – не стоило? – и в ожидании угрюмо зыркнул. – Не ждёшь? – почти с угрозой.
Я уж было рот открыла, да мать вмешалась. Прям с коридора:
– Конечно ждет! – вклинилась, нагло к нам войдя и меня окатив злобным взглядом, но так, чтобы гость не видел, – только о тебе и думала, – лгала сахарно. Меня аж перекосило от вранья её. Тем более сотни раз я говорила, что не люблю Новика. И не хочу с ним быть. Мать же упиралась: «А ты не люби – ноги раздвинь, а потом в ЗАГС тащи!».
– Мам, – протянула я, мечтая затормозить порыв родительницы влезть в чужие дела.
– Не обращай внимания, Илюш, – игнорировала меня родительница. – От тоски места не находила. Все уши прожужжала: быстрее бы, быстрее…
– Вернулся он домой! – с хохотом продолжил Илья, явно догоняя, о чём мать говорила. – Быстрее бы, быстрее… и будем мы вдвоём, – дружно завершили, только теперь ещё и посмеялись вместе.
Меня насторожило такое синхронное действо и понимание друг друга.
– Да! – Обдумать момент не дала мать: расцвела, с любовью на Илью глядя, словно реально в нём души не чаяла и лучшего жениха для дочери не представляла. – Так что прости её, – и меня ужалила прищуром. Опять на Илью мягкий взгляд: – Она просто растерялась. – Вновь на меня – ожесточенную рожу сделала, а у меня внутри всё заледенело. – Что стоишь? – шикнула мама. – Илюша, может, голоден?