Страница 14 из 16
Или вообще все это сплошная ложь и Виталик не изменил своей позиции, не искал Леню и не встречался с ним? Просто солгал матери, чтобы она отстала. Мама Света – овца безответная и покорная, поверит, перепроверять не станет, да и возможностей таких нет, в противном случае она бы сама нашла сына, без Виталика. Или мама Света не такая уж овца? Опять это чертово сомнение!
– Виталик, а ты действительно его нашел? – робко спросила Лиана.
– Конечно, – сухо бросил муж.
Почему-то он не удивился ее словам. Знал, что вопрос правомерен? Или отстранился от жены настолько, что уже давно не считает ее заслуживающей каких бы то ни было эмоций с его стороны? Не сказал, что ищет Леню, не сказал, что нашел, что встречался. Поставил в известность только сегодня, когда по телефону сообщил, что должен съездить к матери один, без Лианы, чтобы поговорить о младшем брате и объяснить, что ее надежды на воссоединение не оправдались. И только вернувшись от Светланы Дмитриевны, соизволил поделиться информацией с Лианой.
И вот теперь эти сомнения, будь они неладны! Если не нашел или даже не пытался найти, значит, лжет. Это плохо. Но если нашел и встречался, то это еще хуже. А вдруг Ленька рассказал ему? Откуда эта сухость Виталика и явное нежелание разговаривать с женой? От попытки скрыть ложь? Или оттого, что он теперь знает правду? Если и знает, то не всю, потому что всей правды не знает даже эта мерзотина Ленечка. Всю правду знает только мама Света, которая ни за что и никому ее не откроет. А если откроет? Если Светлана Дмитриевна Гнездилова совсем не такая, какой ее привыкла видеть и представлять Лиана?
Каменская
Выходила какая-то ерунда. Единственный факт, который уверенно подтвердил бармен из кафе, состоял в том, что Андрей Кислов действительно был постоянным гостем заведения и весь персонал знал его в лицо, а кое-кто даже и по имени.
Дальше начинались пробелы – один больше другого. Чтобы эти пробелы выявить, Роману Дзюбе пришлось проявить недюжинную изобретательность и задействовать множество знаний и умений, полученных отнюдь не в высшем учебном заведении. В результате долгой беседы с барменом Роману удалось-таки связать концы с концами, но полученная картинка выглядела более чем странно.
В четверг, во второй половине дня, ближе к вечеру, в кафе пришел посетитель, что-то съел за столиком, потом уселся за барную стойку, попросил заварить травяного чаю и принялся сокрушаться о трагической смерти Андрюхи.
– Ведь только вчера мы с ним здесь обедали, он мне еще про бабу эту рассказывал, которая его домогается, прямо спасу от нее нет, аж за горло берет, преследует по пятам. Наверное, она его и грохнула, ну а кто ж еще, кроме нее-то?
Бармен не склонен был поддерживать болтовню с посетителем, однако упоминание об убийстве все-таки зацепило. Хоть и не знал он, о каком таком Андрюхе речь, но насильственная смерть – штука страшная, просто так мало кто мимо пройти может.
– Ну как – какой Андрюха? – недоуменно переспросил посетитель. – Кислов же, он сюда почти каждый день ходит, симпатичный такой… Щас, момент, фотку покажу.
Достал телефон, показал фотографию.
– А, ну да, – кивнул бармен. – Знаю его.
И тут же с ужасом спохватился:
– Его что, убили?
– Ну!
– Серьезно? Не гонишь?
– Да зуб даю! Сегодня утром, прямо в квартире. Меня уже менты трясли, мол, о чем мы вчера разговаривали, да в каком он был настроении, да не упоминал ли кого… Ну, короче, ты жди, сюда тоже придут не сегодня завтра, он же здесь постоянно бывал, так что вы тут все потенциальные свидетели. Не, я-то им все как есть рассказал, Андрюха после встречи с этой бабой сильно нервничал, говорил, что она неадекватная какая-то, сама страшнее атомной войны и старая, а в койку прям так нагло набивается – не отвяжешься. Я, если честно, думал, что он привирает, ну, не так, чтоб привирает, но преувеличивает, так он мне фотку этой бабы скинул, чтобы я сам убедился. Жалко, говорит, что ты на десять минут раньше не пришел, сам бы ее увидел, пока она не свалила, тогда не сомневался бы. Слушай, а ты ее видел?
– Кого? – рассеянно спросил бармен, которому уже хотелось в очередной раз заглянуть в приложение.
– Да бабу, которая с Андрюхой вчера здесь была! Ну, вот эту!
И показал в телефоне еще одну фотографию. Бармен бросил на нее короткий незаинтересованный взгляд. Женщина как женщина. Ну да, не красавица, и не молодая, но ничего такого особенно отталкивающего в ней нет…
Он пожал плечами:
– Не помню. Я не рассматривал.
– Слушай… как тебя… Аркадий? Ты что, вообще в зал не смотришь? Гостей не видишь? И меня тоже не видел вчера? Ну ты даешь вообще! Как ты работаешь-то? Я б на месте хозяина тебя давным-давно уволил. Ты всех посетителей должен в лицо помнить!
– Извините, – пробормотал бармен Аркадий.
Дальше что-то такое происходило, что Аркадий не мог ни осознать, ни пересказать. Посетитель пил свой травяной чай, потом попросил еще один чайничек, на этот раз с молочным улуном, что-то беспрерывно говорил, показывал какие-то фотографии на своем телефоне, при этом не умолкал ни на секунду, даже когда бармен, выполняя другие заказы, наливал кофе, напитки, делал свежевыжатые соки или заваривал чай. «Вот болтун попался», – с досадой думал Аркадий, сожалея, что должен изображать вежливое внимание даже в те свободные минутки, когда можно поинтересоваться спортивными успехами товарищей-соперников. Где-то на периферии сознания то и дело мелькала невесть откуда взявшаяся мысль: «Вот черт! Я ведь действительно ни фига не вижу и не помню. А вдруг меня и в самом деле уволят за это?»
На сегодняшний день воспоминания о событиях вечера четверга были смутными и скомканными. Но когда в пятницу (Аркадий в тот день работал как раз с утра) пришел участковый и стал спрашивать об Андрее Кислове, у бармена было совершенно отчетливое ощущение, что он прекрасно помнит и самого Кислова, и женщину, которая с ним приходила в среду днем, и то, что после ее ухода Кислов пил кофе за барной стойкой и с досадой жаловался на даму пенсионного возраста, которая привыкла, что за деньги может получить все, что захочет, в том числе и мужчину намного моложе себя. Все это бармен с чистой совестью поведал сначала участковому, потом оперативникам, а когда те попросили его проехать с ними и дать показания под протокол, то и следователю повторил. Показали фотографию с записи камеры видеонаблюдения – да, опознал без малейших колебаний.
А вот элегантную даму, сидевшую за одним столиком с Романом, бармен Аркадий не узнал. Выходит, не такая уж хорошая у него зрительная память на лица.
– Сработал профессионал высокой квалификации, – подвел итог Дзюба. – И где только такие водятся? Я бы у него поучился.
– Я бы тоже, – вздохнула Настя. – Знала я когда-то одного такого мастера, но пройти у него обучение не хватило ни ума, ни времени. Молодая была, глупая, какие-то другие вещи казались более важными и нужными.
– Так, может, еще не поздно? – с надеждой спросил Роман.
– Поздно. Он умер. Если совсем честно – я дала ему возможность покончить с собой, а не сесть пожизненно, в обмен на показания против высоких чинов. Давно это было, еще при Ельцине. До сих пор не знаю, правильно я тогда поступила или нет. Но суть не в том. Манипулирование сознанием – вещь популярная, литературы – моря разливанные, Интернет пестрит рекламой каких-то курсов, вебинаров, мастер-классов и прочего, но девяносто девять процентов – туфта и профанация, один процент – более или менее годится с натяжкой, а вот специалистов экстра-класса я больше не встречала. Однако ж они, оказывается, живут и даже множатся. Только никого не учат, мастерство не передают, а пользуются им исключительно на пользу собственному карману. Ладно, что об этом говорить… Вернемся к нашим баранам.
– Вернемся, – с готовностью откликнулся Дзюба.
Они давно уже подъехали к Настиному дому, но еще не закончили обсуждение, а подниматься в квартиру Роман отказался: неудобно, поздно, не хочется беспокоить Алексея Михайловича.