Страница 10 из 50
В этот раз она действительно мне улыбается. Ее настоящая улыбка очень красивая.
— Я пыталась уговорить девочек на несколько занятий перед колледжем, но...
— Мам, фу. Нет, — Лейси, не скрывая своего отвращения, кривит губы. Она посылает Ларни тайный взгляд, который понятен лишь близняшкам.
— Убери телефон, — приказывает Баркли дочери. Он бросает на меня изучающий взгляд и недовольно рычит: — Бреннан сказал, что на прошлой неделе видел тебя на Пятой улице. Ничего кроме наркодилеров и шлюх там нет. Не очень безопасная часть города для хорошенькой молодой леди.
Йео напрягается, а я паникую. Салфетка на моих коленях, боюсь, не переживет моих дерганий. Хоть и безуспешно, но я пытаюсь разорвать ткань пополам.
— Я не ходила на Пятую улицу. Офицер Джо сказал, что это плохая часть города. Я почти не выхожу из дома.
Баркли беспечно пожимает плечами, словно не обвинял меня только что в чем-то ужасном.
— О каком Джо ты говоришь? Бреннан в участке уже три года служит детективом, но никогда не упоминал о таком.
Я хмурюсь. Офицер Джо лучший коп в Моргантауне. Именно он обещал мне, что все будет хорошо. Что он позаботится обо мне. Чего бы это ему ни стоило.
— Офицер Джо работает в другом отделе, — говорит Йео, стиснув зубы. — Бреннан идиот. Иди к черту, парень, — бросает он брату громкое и четкое предупреждение.
Баркли смеется в ответ и начинает оживленно рассказывать о том, как новый отель сломался за считанные недели. Очевидно, он совладелец. Очевидно, он переспал со всеми красотками в номере-люкс. Очевидно, тот назван в его честь.
Я едва сдерживаю смешок. Боунз однажды сказал о нем: «Этот человек так сильно беспокоится, как угодить своему отцу, что полностью оправдывает свое имя». Тут он начинает противно лаять, как собака: «Гав! Гав!», а затем воркует: «Лэээээээй».
Все это напоминает мне неловкий момент из прошлого. Я, будучи подростком, искала Йео и зашла к ним домой. Барк высмеял меня и обозвал разными гадкими словами. Когда я в слезах прибежала домой, именно Боунз стал придумывать оскорбления — одно за другим — в адрес брата Йео. Пока мои слезы не превратились в неконтролируемый смех.
Жаль, что Боунза сейчас здесь нет.
Он всегда точно знает, что сказать.
Знает, как справиться с Баркли.
— Ну, — объявляет Флетчер и, потирая живот, протягивает руку к бокалу вина. — Теперь, когда мы пережили ужин без происшествий, — его взгляд переходит ко мне, и задерживается на Йео, — я просто хочу поздравить моего младшего сына с его достижениями. Йео, твоя семья гордится тобой. В нашей семье никогда раньше не было врачей, и я знаю, что все невероятно счастливы. Я тут посоветовался с твоей матерью, и мы решили вместо дома, машины или денег подарить тебе здание за твои успехи. Раз ты хочешь открыть частную практику, мы хотим помочь тебе в твоих начинаниях. Поэтому на следующей неделе мы вместе найдем подходящее здание. То, что тебя во всем устроит. Мы рады, что ты дома, сын, — он поднимает свой бокал, и все следуют его примеру.
Я поднимаю дрожащей рукой наполовину пустой стакан с водой.
— За доктора Андерсона. Пусть он поможет всем шарлатанам в Моргантауне, — выпаливает Дин громким, но немного невнятным голосом. Елена, его девушка, хмурится от такого тоста. Когда она встречается со мной взглядом, то чувствует себя немного сконфуженной.
Близняшки начинают тихо хихикать. Я бросаю взгляд на свою еду, к которой едва притронулась, и пытаюсь не слушать их голоса. Эвелин и Пэтти ругают их. Йео грубо разговаривает с братом, произнося слова так резко и быстро, что я даже не разбираю их. Я чувствую проницательный взгляд Флетчера, насквозь пронизывающий меня. В горле поднимается желчь, и я вырываю свою руку из руки Йео.
— Я, ммм, я... — осекаюсь, и мои ноги подкашиваются. Все вокруг темнеет. Все, о чем я могу думать, — как убраться подальше от этого стола. Подальше от их насмешливых и презрительных взглядов. — Появилось срочное дело. И я должна уйти, — не дожидаясь разрешения, я убегаю. По дороге я нервно копаюсь в своей сумочке.
Мне срочно нужен Боунз.
Он заберет меня из этого гребаного места.
Я нахожу телефон и сжимаю его словно тисками. Выйдя из прохладного ресторана, делаю глубокий вдох и наслаждаюсь теплым воздухом позднего весеннего вечера. Я пытаюсь найти баланс. Чтобы успокоиться, черт возьми. Но все происходит наоборот.
Меня поглощают воспоминания.
Они вцепляются в меня.
Тащат в объятые пламенем глубины бездны.
Я просыпаюсь от кошмара и чувствую холод всей кожей. Она липкая и влажная. И тут я понимаю, что проснулась от крика, а не от кошмара. Мама и папа ссорятся в гостиной. Сквозь тонкие картонные стены слышно каждое слово. Я закрываю ладонями уши и стараюсь отгородиться от раздающихся звуков. Звуков бьющегося стекла. Плача и крика. Ругательств.
— Мерцай, мерцай, звездочка... — шепчу я, пытаясь заглушить этот рев. — Где ты, кто ты…
— ТЫ ЧЕРТОВА ШЛЮХА! — кричит папа прямо за дверью.
Я вскакиваю и пробираюсь к спинке кровати, натягивая одеяло до подбородка. Когда на прошлой неделе я спросила свою приходящую няню, что такое «чертова шлюха», она дернула меня за локоть и отшлепала меня. Я была сбита с толку. Почему у меня неприятности? Все, что я хотела знать, — почему папа все время называет так мою маму.
— Норман, — умоляет мама, — ты разбудишь Кейденс. Шшш.
Мамочка не знает, что я уже проснулась. Но мне хочется, чтобы папочка был потише. Мне не нравится, когда он кричит на нее и обзывает нехорошими словами.
— Может быть, ей нужно узнать, что ты шлюха?! — орет он. — Скорее всего, она вырастет и станет точно такой же, как ты. Будет раздвигать ноги перед половиной гребаных соседей. Черт, она хоть моя?
Мамочка всхлипывает, а я дрожу.
— Конечно, она твоя. Посмотри, как она... ты знаешь, что… — она не договаривает.
— Что она, так же, как и я, больная на всю голову? — хохочет он громко, а его голос полон ненависти. — Ну, конечно! Нам же приходится жить с тобой! Мы сходим с ума из-за твоего гребаного дерьма!
— Нет! — спорит мама.
На мгновение воцаряется тишина, и я слышу хруст. И затем пронзительный вой.
— У меня идет кровь!
Смелость — я даже не знала, что она у меня есть — заставляет меня выбраться из кровати и выйти за дверь спальни. Мама стоит на коленях в гостиной. Ее ночная рубашка наполовину сорвана с ее дрожащего тела. Ее грудь обнажена. Папа стоит над ней. Его руки сжаты в кулаки, и он тяжело дышит, как монстр. Мамины руки в крови. Ее безумные глаза встречаются с моими. У меня такое чувство, что у нее есть суперсила. Она молча велит мне вернуться в мою комнату. Я словно слышу ее слова в своей голове: «Иди, детка. Иди назад в кровать». Но я не иду. Вместо этого я бегу к папе и дергаю его за запястье.
— Папочка, у мамы идет кровь, — говорю я ему.
Мои глаза застилают крупные слезы.
Он вскидывает голову и смотрит на меня. Раньше он никогда не выглядел таким напуганным. Я чувствую от него вонючий запах пива, смешанный с чем-то сладким. Я чувствую, что меня сейчас стошнит.
— Ты такая же шлюха, как и твоя мамочка? — он насмехается, его губы кривятся, как будто он думает, что я отвратительна. У меня болит сердце при взгляде на его лицо.
— Что такое шлюха?
Мама плачет сильнее, но мой взгляд прикован к папиным сердитым глазам. Он садится на диван перед мамой и хватает ее за волосы. Когда он поворачивает ее голову ко мне, он выплевывает свои слова:
— Вот это шлюха. Ты шлюха, Кейди?
Я смотрю на мамины красивые голубые глаза, покрасневшие от слез. Ее темные волосы растрёпаны, как и у меня. Любой скажет, что я похожа на нее.
— Да, папочка. Я шлюха, как мама, — я смело вздергиваю подбородок.