Истон (ЛП)

Я стиснул зубы.

– Обычно дружба тут идет с оговорками. Я не стану ничьей сучкой, старик. И что это за имя такое, Кот Том?

– Мое имя, – проворчал он. – Томас Каталина. И мне кажется, моя мама бы не одобрила, если бы я завел мелкого парня.

Я не был мелким.

Мой рост был выше шести футов[2], а мускулы хорошо развиты от игры в футбол в средней школе. Просто Том был гребаным гигантом.

– И что ты хочешь взамен? – все хотели что-то за свою помощь.

– Хочу, чтобы ты выслушал то, что я должен сказать.

Я рассмеялся и пожал плечами.

– Говори.

– Не только сейчас. Каждый день. Я помогу тебе пробиться сквозь тьму, с которой ты борешься, – ответил он мне.

– Я не борюсь с...

Том снова ударил меня в лоб. Ублюдок хотел поставить мне синяк.

– Прекрати, черт возьми, меня бить, – прорычал я, заставив рассмеяться нескольких заключенных, проходивших мимо.

Этот мудак снова меня ударил.

– Ты ни черта мне не сделаешь, коротышка. А теперь тащи свою задницу за Библией и возвращайся. Урок начнется прямо сейчас.

Кому нужен ад, если вы застряли в тюрьме с семифутовым громилой-библеистом, помогающим вам перестать быть отъявленным засранцем?

– Забей, мужик, – пробурчал я, отходя от него.

На этот раз он ударил меня по затылку.

– Это была не просьба, мальчик. Собирай свое дерьмо. У тебя есть две минуты.

Десять минут спустя мы сидели друг напротив друга в центре зала с открытыми Библиями. И это было также неловко и ужасно, как и последние два года, когда мой отец серьезно за меня взялся, решив помочь. Эти два года я все сильнее отдалялся от семьи и реальности.

– Кого ты потерял? – спросил Том, надевая очки для чтения в черной оправе. Он раскрыл Библию и стал листать ее своими большими пальцами. Когда я промолчал, Том поднял на меня взгляд карих глаз. – Настоящие мужчины отвечают, когда к ним обращаются. Ты настоящий мужчина?

Я стиснул зубы.

– Что бы ты ни собирался делать, это не сработает. Мой отец уже пытался.

Том пожал плечами.

– А я и не собирался делать ничего особенного. Просто почитать несколько стихов и поболтать с моим новым другом. Друзья ведь разговариваю, коротышка.

Как бы ни было больно это признавать, я был ужасно одинок. Сама идея заиметь здесь друга – хотя и ужасно настойчивого, конечно – превосходила альтернативу. Со вздохом я стал рассказывать ему то, что он, очевидно, хотел услышать.

– Мой старший брат умер два года назад, когда мне только исполнилось шестнадцать. Ему было восемнадцать, а впереди у него было еще столько всего. Когда я обнаружил его посиневшее тело в ванной в луже рвоты, то внутри ощутил опустошение. У брата была передозировка болеутоляющих, которых ему даже не прописывали. Никто уже не смог ему помочь, он скончался в тот же день, – у меня сдавило горло от эмоций, но я лишь сглотнул, отказываясь плакать перед Томом и любым другим заключенным здесь. – До этого я был нормальным счастливым подростком. А после во мне поселилась злость.

Том кивнул мне продолжать.

– Это ошибка отца. Он был слишком строг к нему. Я был золотым ребенком, а Элиас беспокойным. Я решил... решил...

– Устроить своему папаше ад, чтобы наказать его? – усмехнулся Том.

Я пожал плечами.

– Что-то вроде того. Я отдалился от родителей – особенно от папы – и с самоконтролем стало еще хуже. Связался не с той компанией. Все подобное дерьмо.

– Ты когда-нибудь говорил с отцом о его давлении? У меня трое своих сыновей. Прежде чем меня посадили четырнадцать лет назад, я совершенно не умел с ними разговаривать. Джамал, мой средний сын, связался с «Калеками»[3]. И я не знал этого, пока мне не позвонили на работу из полиции и не сказали, что мой мальчик в этом замешан, а еще, что ему перерезали горло, – его взгляд на мгновение застыл, а потом Том осторожно разгладил помятую страницу Библии. – Хотел бы я быть к нему ближе и поговорить о том, почему он сбился с пути. Мать моих сыновей ушла от нас сразу после рождения младшего, мы растили их вместе с моей мамой.

– Как ты здесь оказался? – вероятно, это был грубый вопрос, но Том тоже был любопытным ублюдком.

– Убийство.

Я изумленно уставился на него.

– И как долго ты здесь пробудешь?

Его ноздри расширились.

– Пожизненно, коротышка. Я здесь на всю жизнь.

В моих венах заледенела кровь.

– Кого ты убил?

– Я узнал, какой гангстер убил Джамала, и отплатил ему тем же. Когда его друг попытался мне помешать, я ударил его ножом. Там был и третий член банды. Он пытался меня застрелить. Парню было не больше пятнадцати... – его взгляд смягчился, и он сглотнул. – Его я тоже убил.

Я слышал, как люди говорили о событиях, изменивших их жизни. И считал, что все это чушь собачья. Но здесь, прямо сейчас, разговаривая с этим чертовым засранцем, убившим троих людей, причастных к смерти его сына, я понял, что, вероятно, у людей могут быть куда большие проблемы, чем у меня. А еще я захотел поговорить с отцом. Стал бы он мстить, если бы кто-то убил его мальчиков?

Я размышлял о жестком и хмуром выражении лица, которое всегда было при нем. Будучи ребенком, я считал, что он слишком черствый. Но теперь был почти уверен, что если бы кто-то другой причинил боль Элиасу, если бы брат не сделал все сам, то папа бы обезумел.

От этих мыслей на губах дрогнула улыбка.

– Истон, – позвала Люсинда, нервно размахивая передо мной рукой.

Я моргнул, чтобы отогнать оцепенение.

– Что такое?

– У тебя потом больше не будет посетителей, – произнесла она, и ее улыбка потускнела. Люсинда опустила взгляд и сжала руки. – Я хотела поинтересоваться. Видишь ли...

Я поднял бровь.

– Тебе нужно уйти пораньше?

Она тут же посмотрела мне в глаза, и ее щеки порозовели.

– Знаю, это моя работа, и просто какой-то кошмар запирать тут все, но...

– Люсинда, – прервал я ее, махнув рукой, и усмехнулся. – Все хорошо. Я обо всем позабочусь. Кроме того, я должен тебе за кофе, – произнес я и подмигнул ей, сделав глоток. – Бобби все еще убирается?

– О, – выдохнула она, – спасибо тебе. У моего внука сегодня игра в футбол, и мне не хотелось бы пропустить. Бобби ушел минут за десять до твоего прихода. Здесь будете только вы с мисс Гринвуд.

– Я смогу все запереть. Наша консультация будет длиться лишь час. Я не в силах за это время принести слишком много вреда церкви, – поддразнил я ее, а потом снова отпил свою горячую спасительную благодать.

Люсинда побледнела.

– Ох, Истон, даже не шути об этом.

Рассмеявшись, я махнул ей рукой.

– Все отлично. Честь скаута. А теперь перестань волноваться и уходи. Считай приказом босса.

– Спасибо тебе. Я впущу ее, а потом уйду, – Люсинда вышла из моего кабинета и прикрыла за собой дверь.

Откинувшись на спинку стула, я потер свое потрепанное лицо. Мне придется побриться для завтрашней проповеди, но этим утром у меня не было сил. От выпивки с друзьями, когда на следующий день нужно работать, появлялась не только тошнота, но и чувство вины. Трудно идти по прямой и узкой тропе Христа, потому и проповедники были грешниками. Жаль, что у меня не хватало сил в определенные моменты времени вспомнить о своем призвании. Иногда слишком просто уступить искушению и забыть, кем я являлся. На следующее утро я всегда жалел и проводил в молитвах больше времени, чем обычно, прося прощения и сил. Несмотря на физическую мощь, моя воля была слаба, как бы я не старался это изменить.

В ожидании мисс Гринвуд я взял в руки папку, с содержимым которой уже начал работать. Часть моих обязанностей как церковного проповедника заключалась в предоставлении бесплатных христианских консультаций нуждающимся. После выхода из тюрьмы я попал под покровительство церкви, таким образом получив лицензию, чтобы стать проповедником. Благодаря руководству Тома, я вел библейские курсы еще в тюрьме, а потом там же закончил колледж по специальности «психолог». Папина церковь к тому времени осталась без пастора, и количество прихожан сузилось до нескольких человек. Они посчитали, что наличие кого-то помоложе и с некоторым жизненным опытом сможет помочь вернуть церкви былую славу. Сейчас я с гордостью мог сказать, что у нас двести восемьдесят шесть прихожан, и эта цифра росла.

2

Больше 183 см

3

«Калеки» – многочисленная уличная банда, преступное сообщество в США, состоящее преимущественно из афроамериканцев.