Мне и так хорошо

Мариночка, а для меня с того дня Марина Павловна, провела нас в свой кабинет средних размеров, который был заставлен старой мебелью и пропитан запахом очень напоминающий запах горя. Мне сразу все это не понравилось – ни женщина, ни ее кабинет.

Михаил дал обо мне короткие сведенья – мои имя и фамилию, а так же адрес, с которого меня забрали.

– Да милочка, с такой фамилией тебе тут туго придется, – фыркнула Марина Павловна, стараясь подавить нарастающее чувство неприязни. – Михаил, мне бы чуть больше сведений, а то для анкеты этого совсем мало. А где, кстати, социальный работник, который должен был вас сопровождать?

Только сейчас мы втроем заметили, что Светочки с нами нет.

– Ей стало плохо, и мы оставили ее в машине, – ответил Михаил. – Да она больше нашего вам, Мариночка не расскажет. Она сегодня первый день, так что…

– Ясно, – процедила сквозь зубы Марина Павловна, которая не терпела подобного отношения к работе. – Ну, вы хоть документы ее из дома взяли? Одежду? Ну, что вы, Михаил, вроде не первый раз, а такие ошибки.… На вас это совсем не похоже. Не влюбились ли вы случайно, а?

– Нет, Мариночка, но если бы я влюбился, то только в вас, – ответил полицейский и лукаво прищурился.

Между Мариной и Михаилом начался вынужденный флирт, которым руководила женщина, ведь это у нее что-то просили, и она пользовалась своим должностным положением на всю катушку. Тогда я еще не понимала, что происходило в том кабинете. Это я сейчас могу с уверенностью сказать, что нет почти ничего хуже, чем вынужденный флирт, так как чаще всего, человек с которым ты вынужден его вести тебе даже не импонирует. Вот и тогда Михаил улыбался, а думал лишь о том, как избавиться от этой прилипчивой дамы и спокойно поехать домой к своему обожаемому дивану.

– Ладно, с этим разберемся завтра, – уступчиво пропела Марина Павловна. – Ну, скажите хотя бы, сколько ей лет? Пять? Шесть?

– Мне сегодня исполнилось семь, – ответила я вместо полицейских, которые все равно не знали мой возраст. – Если сейчас еще третье сентября, то у меня до сих пор день рождение.

В кабинете воцарилось гробовое молчание. Взрослые люди стали переглядываться между собой, как бы высматривая друг у друга правильную манеру поведения, а я продолжала тихонечко сидеть на стульчике у стены и наблюдать за ними. Когда я заметила, что лицо полицейского, который был «помоложе» как-то странно побледнело и слегка осунулось, я пришла к выводу, что ему стало за меня еще больнее, чем раньше. Он был готов броситься бежать из этого нагонявшего тоску кабинета и больше никогда здесь не показываться, но вместо этого он пересилил себя и подошел ко мне вплотную. Сначала я испугалась и почему-то подумала, что он сделает мне что-то плохое, но он снял с себя длинный и довольно дорогой черный кашемировый шарф, подарок его молодой жены, и намотал мне на шею.

– С днем рожденья тебя, Яна Вист, – сказал он дрожащим голосом. – Мы с напарником желаем тебе только всего хорошего и чтобы все твои мечты обязательно сбылись. Все до одной.

– Молодец, Антоша, – поддержал его Михаил. – Мы с Мариной Павловной тоже поздравляем тебя с праздником и т.д. и т.п. Короче, живи и радуйся.

Вот так прошло мое семилетие и в тот день только один человек, совершенно посторонний мне человек – Антон, искренне поздравил меня с этим праздником, да еще подарил подарок, который я храню, по сей день.

После коротких поздравлений, было такое же быстрое прощание с полицейскими, которые не пожелали остаться подольше, каждый по своим причинам, а потом я осталась наедине с Мариной Павловной. Она тоже не хотела оставаться в моем обществе дольше, чем требовалось, поэтому приказала мне следовать за ней и повела меня по очередному унылому коридору. Наспех определив меня в комнату, номер семнадцать она указала мне пальцем на одну пустующую кровать из трех, а потом, круто развернулась на своих высоких каблуках и вышла из комнаты. Она ничего не сказала, ничего не объяснила, да она и не смотрела на меня вовсе. Марина Павловна не хотела со мной церемониться. Она хотела к себе в кабинет, на свой старенький диван. Она мечтала комфортабельно устроиться на ночлег, укрыться шерстяным пледом, который сумела приобрести на распродаже и предаться смелым мечтам о Михаиле. Я ее не виню. Когда женщине за сорок и она одинока – это проблема. Особенно для той женщины, которая всегда хотела себе в мужья не просто мужчину, а настоящего героя. Не сумев воплотить свою мечту в реальность, Марина Павловна стала проживать свою лучшую жизнь во сне. Как я узнала, потом, став старше – так делают многие, независимо от возраста и пола.

Но, не будем уходить далеко, и обсуждать всех людей в округе, а сосредоточимся на мне. С того момента, как я вошла в тот детский дом, а потом переступила порог комнаты номер семнадцать – у меня началась новая жизнь. Хоть я о ней и не просила.

В комнате, в которой я оказалась, было темно, и рассмотреть что-либо не представлялось никакой возможности. Шторы были плотно задернуты, ночника не было и дверь не разрешалось открывать до самого утра. Все что я смогла разглядеть сквозь густой и тревожный мрак, так это две спящие фигуры на стоящих напротив друг друга кроватях. Они стояли у окна, а моя одинокая постель находилась прямо возле двери и мне это тоже не понравилось. Но, выбирать здесь не давали, поэтому мне сразу пришлось привыкать к тому, что надо благодарить за то, что получаешь – так будет лучше для всех.

Сев на кровать я почувствовала, как сильно устала. Я быстро разделась и нырнула под одеяло, но уснуть, сразу не получилось. Я лежала неподвижно и боялась наступления утра, а еще я с тревогой поглядывала на спящих девочек и размышляла, что будет, если я им не понравлюсь. Если коротко и не вдаваясь в подробности, то я переживала о том, о чем переживают все семилетки, оказавшись в таком положении, как я.

Утро не заставило себя ждать. Я проснулась под смешки новых соседок, которые оказались старше меня на два года, им обеим было по девять лет и, я не сразу смогла сориентироваться на местности. Я лишь мельком бросила на них слегка испуганный взгляд и снова закрыла глаза. Они захохотали еще громче.

Не знаю, чтобы было дальше, если бы в комнату не вошла женщина, очень худая и слишком высокая, в очках, которые все время скатывались на кончик ее носа и с длинной деревянной линейкой в правой руке. Прям, Мэри Поппинс! Это сарказм. Она была в длинном темно синем платье, от которого веяло холодом и неприязнью к окружающей атмосфере.

– Вставайте, дрянные девчонки! – гаркнула она, как подбитая ворона. – Мне уже надоело ходить и проверять вас. Вы одни из самых нерасторопных детей в этом доме. А это еще кто?

Она уставилась на меня, как на киоск с лимонадом посреди пустыни. Я смотрела на нее, а она на меня. Время шло.

– Ты кто такая? Как ты сюда попала? – не унималась «ворона». – Тебя привезли ночью?

– Да, – еле слышно ответила я.

– Ясно, – сказала она. – Одевайся и пошли со мной.

Мне было жутко неловко одеваться на глазах у двух незнакомых девочек, а им похоже было все равно. Было понятно, что они ко всему этому давно привыкли, а мне еще предстояло это сделать.

Пока я кое-как семенила за своей новой взрослой знакомой, которую, как я потом узнала, звали Анна Владимировна, она бегло рассказывала мне о правилах нового дома и о том, что здесь лучше быть послушным ребенком и не доставлять никому проблем. От ее взгляда, который она периодически бросала на меня, мне становилось жалко саму себя и я волей-неволей, старалась упросить себя не плакать. И у меня видимо получилось, но не совсем то, что я хотела, потому что очнулась я уже в столовой, с поцарапанной щекой, мило болтая с какими-то тремя девочками.

– После обеда у нас уроки, а потом свободное время, – без умолку говорила одна из них. – Мы можем придумать что-нибудь интересное или сбегать, подразнить малолеток. Ты с нами? Знаешь, на вид ты такая тихоня, а на самом деле явно не из робкого десятка!