Венец Логоры

– А вот! – влез в разговор Весёлый, запасную винтовку с плеча скинул. Ствол с любовью рукавом оттёр, полюбовался демонстративно.

– Красотка! Надёжная – не знаю с чем и сравнить. А меткость! В жизни бы не отдал, но у меня ещё одна есть. А на фига две таскать, правда?

– И патронов к ней давай! – отрезал старый решительно и на ободранный приклад брезгливо покосился. – Два десятка!

– Договорились! – Весёлый от доброжелательности едва сам из себя не вывернулся. Сухонькую дедову ручонку тряхнул неистово, чуть душу из лодочника не вытряхнул. Вместе с пылью.

– Одно удовольствие с тобой договариваться! Значит с меня винтовка и десять патронов, а с тебя дорога и пироги из заначки! – Весёлый глумливо ткнулся картошкой носа едва ли не в ухо лодочнику. Прошипел свистяще, по свойски.

– Куда пироги-то спрятал, образина водяная? У меня от запаха уж слюни по ботинкам хлещутся!

– Два десятка патронов-то! – всполошился дедок.

– Не-не! – замахал ручищами Весёлый. Показалось, что даже ветер поднялся, и вода в речке морщинистой зыбью взялась.

– Договорились уже, по рукам ударили. Чего переиначивать? Десять так десять. Так чего там, с пирогами-то? Хе-хе-хе!

Иван заглянул в лодку, шею вытянул и рот приоткрыл, для большего удобства. Ничего внутри интересного не обнаружилось. Разве что начинка совершенно не соответствует наружности. Корпус явно полимер, а вот мачта, лавки от борта до борта, решётки на днище – всё из самого настоящего дерева. Ручками строгано, гвоздиками приколочено. Досочки и бруски от времени потемнели, а там, где люди по ним задницами елозят – блестят ярко и даже задорно. Видать, от первоначальной задумки корпус только и сохранился, а требуху деревянную позже уж напихали. И меняли, по мере надобности, как сгниёт.

На днище, возле кормы обнаружилась странная, металлическая конструкция – словно прямоугольный скелет из толстых планок.

– А это что? – полюбопытствовал Иван. Дедок удивлённо скосил глаза в его сторону.

– Крепление для двигателя. Тебя из какой чащобы дремучей вынесло?

– Да нет… Я с Астары. А сам двигатель где?

– Поди знай? – фыркнул перевозчик язвительно. – Их уж двести лет никто работающими не видел! Стал бы я тут с парусом корячиться?

– А найти да починить, движок-то?

– А сможешь?

Иван заткнулся и за спину Меченого задвинулся. Сами разберутся, пожалуй.

Меченый, огромной, бесформенной кучей, устроился почивать в носу лодки, где пошире. Только всхрапывает изредка, рыбу в реке распугивает. Ладно, рыбаков поблизости не случилось – вот бы пошипели озлобленно. Иван у него под боком приткнулся – к голове поближе, от ног подальше. Уж больно командир во сне буен, всё возится да ногами сучит. А если таким башмачищем случайно зацепит – здравствуй Великий Род, прости, что без приглашения.

– Чего загрустил, Ванюха? – Весёлый присел рядом, у пирога безразмерного угол отломил, парню в руки сунул. – Пожуй, повеселеет. В печке пирожок печён, никакой репликатор тебе такое чудо не забабахает! Ну, чего грустишь?

– Совсем у меня на Логоре чувствительность отшибло! – вздохнул Иван печально. – К покойникам совершенно равнодушен стал! Вроде как обычное дело.

Откусил пирога бочок, сок на подбородок брызнул жирный, белёсо-мутный, вниз пополз вальяжно, нехотя. Таким духом шибануло -действительно, только слюнями плескать.

– О! А раньше чего, любил их, что ли? – хохотнул боец. – Покойников-то?

– Да не о том… Ну, словно и не люди вовсе. И не боюсь их совсем.

– А чего их бояться? – изумился Весёлый. – Лично в меня ни один покойник пока ещё не выстрелил. Но я им, правда, на всякий случай, в голову стреляю заранее.

– Покойникам?! – уставился на него Иван, жевать забыл.

– Ну! – прошамкал тот, кусище пережеванный с трудом в глотку пропихнул. – Живым-то куда уж прилетит, лишь бы не мимо. А покойникам ага, в голову. Так что, у них и мыслей дурных потом не возникает. Не в чем! Хе-хе-хе!

Хохотнул задорно, подбородком здоровенным кверху дёрнул. Хорошо сказал, как себя не похвалить?

– Не знаю, есть у вас такая животина, или нет? – неуверенно протянул Иван, с сомнением на Весёлого покосился. Тот ещё зоолог…

– Черепахой зовут. Она всю жизнь защиту от окружающего мира наращивает. Панцирь. И чем взрослее становится, тем панцирь крепче. Очень скоро такой панцирь нарастает – настоящая крепость. Похоже я, на Логоре вашей, ударными темпами коростой покрываюсь. Панцирем.

Весёлый задумчивую рожу скорчил.

– Забавная какая скотина! Я так мыслю, сволочь эту в детстве мочить надо, пока беззащитная! А потом намаешься!

Иван вздохнул, промолчал. Мыслитель, блин. Глава 8.

Города обычно заранее предупреждают о своём появлении. Путник должен проникнуться, осознать, подготовиться… Тонкие шпили высоченных башен и крыши самых помпезных домов выглядывают из-за горизонта первыми. Следом накатывают те, что пониже, но этих много: волна за волной, пока не расплескается перед изумлённым взором каменное море, величием подавляя. Здесь вышло не так.

Лодка, с тихим шипением воды под днищем, плавно шла впритирочку к пологому берегу. Густой лес съедал перспективу и людям в лодке казалось, что двигаются они в бесконечном, зелёно-голубом тоннеле. И так было, и так будет всегда: тихо, спокойно, действительно бесконечно.

Весёлый, в отчаянной зевоте, челюсти с хрустом беспощадно выламывал, глядел на мир осоловевшими, варёными глазами. Остатки вчерашнего дня, ночь, и утро сегодняшнего, ничем друг от друга не отличались. Вода , как змея ворчливая, шипит, да ветви деревьев о чём-то перешёптываются. Знают что-то, конечно. И не понять: то ли радуются, то ли злорадствуют, то ли сочувствуют…

Слегка накренившись, лодка вымахнула из-за мыса на большую, чистую воду, лес оборвался резко, словно выкосили его и город хлынул на открывшийся берег сразу весь, во всём своём великолепии. Весёлый так и замер с раззявленным ртом. От изумления, или просто челюсть заклинило. Ладно мухи над водой не водятся, всех бы собрал. Глаза проснулись и щенячьим восторгом налились – через края плеснуло. Старый лодочник довольно заквохтал, на лесных дикарей снисходительно глянул.

– Что, не видали такого, на дереве у себя?

– С дерева мы давно уже слезли, – веско бросил Меченый, которого город не впечатлил вовсе. – Бывал я тут не раз. Та ещё помойка.

– Это да, – не стал спорить дедок. – Однако ж, в первый-то раз тоже, поди, хайло разинул – кишки через него виднелись, а?

Иван невольно поддался на провокацию и заглянул Весёлому в распахнутый зев. Надул старый, ничего там не виднеется. Хотя распахнуто, надо признать…

После космических перелётов, Ивана какие-то постройки изумить не должны были – ну так ведь то какие-то! А тут – такие!

Город не выглядел обычным, построенным, а словно родился сразу, целиком. Не как обычные города, что годами наращивают новую шкуру окраин, старательно отшелушивая и шлифуя старую. Так и валяется потом шелуха, центральный блеск оттеняя. А этот сразу весь выстроился: умопомрачительной высоты изящные башни цепляются друг за друга ажурными мостами, словно за руки держатся; стройными рядами, бесконечно волнами раскатываясь, высятся дома с одинаковыми, огромными окнами; всему этому конца-края не видать. Уползает каменный монстр за горизонт и сколько там его ещё разложено – поди знай? Улицы с воды не просматриваются, кажется, весь город так и заставлен каменными коробами впритирочку, без зазора. Чтобы место драгоценное не расходовать зря.

Лодка с разгону носом в берег уткнулась и зазевавшийся Иван качнулся вперёд, боднул Весёлого в обширную спину. Тот и не заметил. Всё равно, что муха с разлёту о стену расплющилась.

– Приехали! – сообщил дед насмешливо. – Вытряхивайтесь. Мне ещё к вечернему ветру обратно на реку поспеть надо. Не каждый день дураков ленивых из лесу выносит, лучше не рассчитывать.

– Ты, кстати, расчётом доволен? – буркнул Меченый, переваливаясь через борт, отчего лодка опасно качнулась. Тяжёл человечище!