Новый сюрприз

– Изменить это не в моих силах, – прошептала принцесса.

Мужчина развернул её корпус и взял в свои ладони вмиг похолодевшие августейшие руки. Глядя Дочери Англии в глаза, испанский изгнанник твёрдо произнёс:

– Милая, давай сейчас откровенно об этом поговорим. Другого случая может просто не представиться. Когда ещё мы побудем с тобой наедине?

– О чём? – раздался едва слышный вопрос.

– Что ты чувствуешь к Райту: страсть, привязанность, благодарность? Насколько это серьёзно? Это всё разные грани любви, – Джим, казалось, пытался проникнуть взглядом в самую глубь радужки принцессы. Ирена же снова ощущала, как её тело сковывает непонятный трепет, и судорожно искала слова, чтобы ответить испанцу. – Я знаю, что ты очень любишь Джея, но это другое.

– Да, другое. Я люблю и Джерома, и тебя. Но совсем не так, как его… У нас с вами словно одна душа на троих. А к Джону Райту меня влечёт иное.

– Он – рыцарь, спасший не только твои жизнь и честь, но и королевство, – кивнул Токкинс. – Ты не могла не полюбить его и как Ирена, и как Дочь Англии. Но ведь любить можно по-разному. Что объединяет тебя с Райтом? – чёрные глаза Джима буквально сверлили бирюзовую радужку девушки, а пальцы его сильнее сжали её ладони. Он с натиском продолжал допрос: – Тебя тянет к нему, как к мужчине? Закипает в жилах кровь при мысли о нём? Тело вздрагивает от одного его голоса?

Принцесса отрицательно покачала головой, не в силах произнести ни звука. Токкинс резко поднялся, выпустив её ладошки, и отвернулся:

– Понятно…

– Не говори таких слов, – едва переведя дыхание, ответила Ирена. – И, пожалуйста, не сжимай мои руки так сильно. Не разжигай этого трепета во мне снова…

Мужчина в недоумении повернулся к девушке и, глядя, как учащённо вздымается её грудь, всё понял.

– О Боже… Прости, я не подумал, что могу стеснять тебя своими прикосновениями.

– Раз уж мы говорим начистоту, – промолвила наследница, всё ещё пытаясь удержать ритм сердца, – то я должна признаться: тогда, в августе, едва ты схватил мои руки, я потеряла контроль над собой. Это было первое в моей жизни мужское прикосновение. Уверенное, жёсткое, не терпящее возражений. Страх сковал меня, я не могла на такое не откликнуться.

– И подчинилась, – на выдохе сказал Джим, приблизился к девушке, опустился перед ней на корточки, продолжая всматриваться в прекрасную радужку принцессы. – А я-то понять не мог, почему ты молчишь. Все вокруг орали и вырывались, а ты и не думала сопротивляться.

– У меня сил не было, – ответила Ирена. – Да и смысла я не видела: вас больше, вы вооружены.

– Прости, мне в голову тогда не пришло, что я могу так влиять на девицу. Я ведь не знал, что ты… – взгляд Токкинса непроизвольно скользнул вниз по лицу Ирены, на миг замерев на её неприкрытых губах, а потом и вовсе упёрся в пол. В памяти всплыл тот нежный поцелуй в королевском парке, которым одарила его наследная принцесса Туманного Альбиона, выпустив из Тауэра. Мужчина предпочёл не договаривать слов. – Да и кто ты вообще, тоже не знал.

– Когда я оказалась в твоих руках, то поняла, что больше не принадлежу себе. Но вопреки ситуации меня влекло к тебе, и этого я жутко боялась, – продолжила исповедь Ирена. – Нас разлучили, страх ушёл. Перед Кеннеди я не трепетала ни секунды. Впрочем, он-то меня не касался, может, суть в этом? А потом тебя не было рядом, но… незавершённость осталась, я недопережила того, что почувствовала, и мне хотелось понять, что со мной. Понять и сравнить, ведь в сердце уже закралась любовь к Джону… А с ним мы проводили много времени, гуляли, танцевали, даже ехали вместе на одном коне, но такого ощущения во мне никогда не рождалось.

Токкинс поднял взгляд и покачал головой.

– Потому я и приехала потом в ваш коттедж весной, чтобы уже раз и навсегда поставить точку. Чтобы больше не бояться.

Джим аккуратно взял ладони девушки в свои руки и спросил, не сводя с неё внимательных чёрных глаз:

– Ирена… если бы стражи не успели тогда, летом… или потом, весной… Если бы ты не влюбилась в Джона, а Джером не встал между нами, охраняя тебя на берегу, ты… ты смогла бы полюбить меня больше… вернее, иначе, чем сейчас?

Диалог глаз затянулся. Девушка не торопилась отвечать. Сердце уже почти успокоилось, тёплые ладошки Джима не пугали больше, скорее напротив – придавали уверенности в их непонятной близости. Наконец она произнесла:

– Возможно ли что-то большее, чем уже есть? Столько воды утекло – кто же даст ответ? Мы имеем только то, что чувствуем друг к другу сегодня.

– Ты права… – согласился испанец, качнув головой. – Когда мы встретились, я тоже не знал, что потом полюблю твою кузину. И в этом мне помогла ты. Если бы я не встретил тебя, то не задумался бы о том, что в мире есть что-то иное, кроме похоти. Если бы Кеннеди не связался с леди Линкольн, я никогда бы не встретился с ней лицом к лицу. Она поражала красотой, да. Но я увидел в ней женщину – бесконечно одинокую и несчастную, которая идёт к своей бессмысленной цели, возведённой в ранг настоящей мечты… И влюбился, как мальчишка. Встретил свою «даму в башне», прекрасно зная, что она никогда не разделит моих чувств, – усмехнулся сам себе Джим. – Мне хотелось петь. Если бы я умел слагать стихи, как наш друг Джером, то посвящал бы все сонаты ей одной…

Испанец сел по-турецки на пол, но рук Ирены не отпустил.

– У нас с тобой всё было иначе… – прошептала девушка. – Странно и необъяснимо. А для меня ещё и ново.

– Что между нами происходило там, на площади у ювелирки, и во время пути в замок, я до сих пор не понимаю, – прижав ладони Ирены к своей груди, признался Джим. – Жутко не хотелось выпускать тебя из рук… Тогда мне ещё не было известно, кто ты, а допустить мысль о такой преграде между нами я, конечно, не мог. Молил Бога, чтобы атаман отдал мне тебя… Но пришли стражи. Потом мой пыл немного утих, когда появилась леди Линкольн. Но ты преследовала меня везде. Не буду скрывать, ты была желанна с первой встречи. По-земному желанна, маня своим неповторимым очарованием, – испанец покачал головой: таких признаний он не делал ни одной женщине в своей жизни. – Я долго не мог понять, что нашёл в тебе, Ирена, что почувствовал тогда, при первом прикосновении… Понимал лишь, это не та любовь, о которой поют менестрели[9]. Но тянуло к тебе безбожно. И ты права, мы не договорили, не успели разгадать друг друга летом и должны были встретиться ещё раз, наедине.

Лицо Ирены во время этой речи залилось краской – слушать мужчину было сложно, а не слушать нельзя.

– Мы наблюдали за тобой долго… Сначала я решил, что ты девушка Вайта, но вскоре понял, что это не так. Я не знал, есть ли кто-то в твоём сердце, не мог этого понять. Потом мой атаман изъявил желание выкрасть тебя… Словно для того, чтобы было кому прислуживать принцессе, но я же понимал, какие у него планы на самом деле…

Ирена опустила взгляд.

– Он жаждал хоть как-то насолить стражам, и отнять у них тебя было самым простым и в то же время болезненным, что он мог придумать. А я не привык перебегать дорогу другим мужчинам. И отступил, признавая его право на трофей. Но снова явились стражи. Потом весной, когда твоя кузина пришла ко мне с тем же предложением, я иначе посмотрел на тебя. Уже зная, кто ты, но ещё помня свои ощущения, я хотел испытать их вновь – не скрою. Соглашаясь на эту авантюру, где-то глубоко в душе я лелеял надежду, что у нас будет возможность объясниться. Кеннеди уже не стоял между нами, но вдруг появился Джером… Я думал тогда, что он любит тебя как женщину. И снова был готов отступить, если бы он решился уехать с нами.

– Но я пришла к тебе раньше…. – взмахнула ресницами Ирена, и взгляды их встретились.

– Зачем? Только лишь, чтобы понять себя? Или были иные причины?

– У меня в душе тогда всё смешалось: чувства к Джону Райту, этот трепет при воспоминаниях о тебе, нежелание надевать корону, непонятная мне ненависть Анжелины и страх перед необходимостью выходить замуж по велению парламента… Я какое-то время даже желала, чтобы моя жизнь резко изменилась… Пусть даже таким варварским способом…

9

Менестрель – то же, что трубадур, певец.