Страница 28 из 40
Я пытаюсь заткнуть уши, но все еще слышу мамин голос.
Папа смеется.
— Хорошо, ты меня подловила. Но если бы я не встретил тебя, то клянусь, я бы сорвал все до единого цветки во дворе. Я бы...
Я затыкаю пальцами уши и начинаю мычать. Наконец-то я их не слышу. Не желаю представлять, как мои родители занимаются сексом. Насколько мне известно, меня принес аист.
Мама трясет меня за плечи:
— Он прекратил. Ты такая ханжа, Рита, иногда не могу поверить, что это мы тебя вырастили.
— Это бунтарский поступок! — говорит мой папа. — Я же говорил тебе, что когда она впервые попросила нас пойти с ней в церковь, а мы отказались — мы ее потеряли!
— Не начинай снова, Роджер...
— Говорю же! — продолжает он. — Если бы мы притворились заинтересованными, она бы занялась чем-нибудь другим.
— Да, — говорю я. — Как наркотики. Ничто не может быть таким же бунтарским или таким же плохим, как ходить в церковь, да?
Мама вздыхает:
— Ну, это сделало тебя такой ханжой, что ты так нервничаешь из-за прошлого Дикона. Живи сегодняшним днем, Рита. Я уверен, что в Библии что-то сказано на этот счет.
Я смеюсь. С тех пор, как я стала набожной, это стало маминой линией поведения. Она давала мне советы, а потом говорила, что уверена, что в Библии обязательно что-то об этом написано.
— Папа, что у нас на ужин? — спрашиваю я.
У нас всегда готовит папа.
— Сардельки, — говорит он. — Обжаренные в пиве.
— Опять? — спрашивает моя мама.
— Не нравится? — огрызается он. — Готовьте сами!
Я сажусь с ними есть, а сама думаю о том, что сказала моя мама. Вправе ли я судить, что Дикон делал в прошлом? Если я поговорю с ним, и он скажет, что серьезно настроен быть со мной, тогда какая разница, что было до меня? Дикон ни слова мне не сказал о том, что у меня было так мало мужчин до него? Нет... он никогда не заставлял меня чувствовать себя плохо из-за этого, так почему я должна делать то же самое с ним?
Логическая часть моего мозга говорит мне не злиться, но моя кровь все еще кипит. Я решаю, что останусь ночевать у родителей, а завтра пойду и поговорю с Диконом. После того, как моя голова прояснится.
Глава 19
Дикон
Татуировка феникса почти сделана. Я теряюсь в его ярких цветах, игнорируя, что он на волосатой спине большого толстого чувака. По крайней мере, ради татуировки он начисто выбрил спину.
Я стараюсь не думать о Рите. Как, черт возьми, она может так остро реагировать? Конечно, это не совсем благородно с моей стороны, что после смерти Стейси я трахал сколько женщин. Я никогда не стремился к самобичеванию и целибату. Я не хотела ничего серьезного ни с одной из этих женщин... рана от потери Стейси была все еще свежей. Я все еще любил ее.
Рита не имеет права судить меня за это. Хотя в глубине души — или где-то в глубине нутра — я чувствую себя дерьмово. Я причинил ей боль, даже если не согласен с ее интерпретацией моих действий. Я все равно причинил ей боль.
Я выкидываю все это дерьмо из головы и сосредотачиваюсь на работе. Я слежу, как игла входит и выходит из кожи Сантьяго. Я вытираю кровь и плотней забиваю цвет.
— Чувак, мне нужно посрать, — говорит Сантьяго.
— Опять? — спрашиваю я.
— Тако вторник, чувак (прим. Во многих городах США во вторник принято есть тако или, в некоторых случаях, выбирать мексиканские блюда, которые обычно подают в тортилье по вторникам)!
— Господи, чувак, — говорю я. — У меня вдохновение и муза зовет меня, а ты из-за своей срачки теперь будешь прерывать меня каждые пятнадцать минут?
Он встает со стула и ковыляет в сторону ванной.
Я вздыхаю.
Он хлопает дверью, потом я слышу, как он кряхтит, а потом до моих ушей доносится ужасный звук.
— Включи вентилятор! — кричу я.
Я слышу, как гудит вентилятор, но даже сквозь гул я слышу звуки, издаваемые Сантьяго. Я решаю выйти наружу, пока он не закончит.
Я прислоняюсь к стене и делаю все возможное, чтобы не думать о Рите. С тех пор, как я переспал с ней, она проникла в мои мысли. Я бы даже сказал, что с тех пор, как я поцеловал ее. Или нет. С тех пор, как увидел ее торчащие соски, что выделялись под футболкой.
Она первая женщина, с которой после Стейси я «был»... по-настоящему? Как с той, с кем бы я хотел остепениться. Я не думал, что после смерти Стейси, смогу когда-нибудь снова остепениться, но Рита изменила это. Так почему она так чертовски разозлилась на меня?
И Элси тоже на меня злится. Она подслушала наш с Ритой разговор. Она не все поняла из сказанного, но Элси достаточно взрослая, чтобы многое понять. Она знает, что у меня были «ночевки» с большим количеством женщин и что Рита злится на меня из-за этого. Поэтому Элси решила встать на сторону Риты и тоже разозлиться на меня. Рита ушла из-за меня, значит, я плохой парень. Чертова логика первоклашки.
Это полная хрень.
Я слышу, как открывается дверь ванной, и оттуда, обливаясь потом, выглядывает Сантьяго с красным лицом.
— Господи, чувак, — я говорю. — Ты дерьмово выглядишь.
Он все еще без рубашки и тяжело дышит.
— Эй, Дикон, — говорит он. — Ты обещаешь, что не рассердишься, если я буду с тобой откровенен?
— Обещаю, что я не рассержусь? — переспрашиваю я. — Что за детский сад?
— Обещай, — говорит он, глядя на меня абсолютно серьезно.
— Прекрасно, — говорю я. — Что ты натворил?
— Чувак, я забил дерьмом твой туалет, — говорит он. — Тот вантуз, что у тебя есть, братан, в данном случае совершенно бесполезен. Тебе не помешало бы обзавестись более качественным вантузом, если ты собираешься...
— Если я хочу, чтоб мой салон работал по вторникам, когда подают тако? — спрашиваю я.
— Да, — говорит он.
— Похер, — говорю я. — Вернись в кресло, я хочу закончить этого феникса.
— Вы не хочешь прочистить...
— Нет, — срываюсь я. — Я хочу закончить тату. Ты прочистил трубы?
— Нет, чувак, они забиты, я же говорил тебе...
— Я имею в виду, — говорю я. — Ты опустошил свой кишечник? Уверен, что тебе больше не...
— Ааа, — говорит он. — Да, я прочистил свои трубы, забив твои.
Я указываю на кресло, и Сантьяго садится обратно.
Я возвращаюсь к работе. Думаю, мне потребуется еще два часа, чтобы закончить ее полностью. Все сделано, кроме правого крыла Феникса, которое тянется вдоль левого плеча Сантьяго.
Я набиваю цвет добрых тридцать минут, и как только на меня снова нисходит вдохновение, я слышу, как Сантьяго издает болезненный визг.
— Черт, — говорю я. — Я что, попал в нерв? Извиняюсь...
— Нет, — говорит он. — Я... У меня еще остались патроны.
— Чувак...
— Мне нужно в туалет.
— Ты засорил его! — кричу я.
— Могу я воспользоваться тем, что у тебя дома?
— Нет! — срываюсь я на рык.
— Либо у тебя дома... либо прям тут в штаны!
Черт возьми. Сегодня все идет наперекосяк.
— Пошли, — говорю я.
Он ковыляет за мной, а я молюсь, чтобы он не «уронил» тако, пока не доберется до туалета.
Я открываю дверь, и он идет за мной в дом, все так же без рубашки, с кровоточащей тату и покрытый каплями пота.
При виде него Анна морщит нос. Он без рубашки, и его спина кровоточит. Его жирные бока, нависая над кожаными штанами, сотрясаются как желе при каждом шаге.
— Дикон, — шипит Анна.
— Экстренная ситуация, — говорю я, спеша доставить Сантьяго в ванную. Я показываю на дверь, и, пулей залетев в ванную, он захлопывает ее.
Анна бросает на меня острый взгляд.
— Не засори его! — кричу я через дверь. — Смывай после каждого выстрела!
— Понял! — кричит в ответ Сантьяго.
— И включи вентилятор!
Я заглядываю на кухню и вижу, как Элси пытается совладать со ступкой и пестиком.
— А вы, девочки, готовите? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает Элси. — Так как Рита ушла, а еще потому что ты не понимаешь, как заставить девушку остаться с тобой, я решила, что мне нужно научиться готовить.