Страница 17 из 40
Мы прерываем поцелуй и, повернувшись, видим, что два парня вторглись в джакузи.
— Продолжайте, можете не обращать на нас внимания, — говорит один.
Дикон смеется, берет меня за руку и помогает мне подняться и выбраться из воды.
— Давай найдем какое-то другое место.
— Ты имеешь в виду... — бормочу я.
— Я всего лишь имею в виду, что давай выбираться отсюда, — говорит он. — Вот и все.
Я бы не возражала еще немного продлить наши поцелуи, но не знала, куда мы собираемся пойти. Кажется, это было очень глупо и безрассудно продолжать целоваться с ним. Это должна была бать платоническая договоренность между нами, а сейчас мои губы все еще влажные от его поцелуя, и я все еще чувствую его запах на себе.
— Давай сходим в бар, — предлагает он. — Нам ежедневно дается кредит в баре на двадцать баксов, и если мы его не используем, то он просто сгорает.
— Пойдем, — говорю я.
Я не большая любительница выпивки, но время от времени я не против выпить бокал чего-нибудь стоящего. А еще мне не помешало бы выпить, чтобы я могла почувствовать себя менее нервной. Мое сердце колотится, и каждый раз, когда я смотрю в глаза Дикону, мне кажется, что у меня перехватывает дыхание.
Я начинаю снимать одежду со стула у бассейна.
— Не нужно, — говорит Дикон, положив руку на мою поясницу и слегка подтолкнув вперед. — Бар у бассейна.
— О, — говорю я, чувствуя себя немного неловко из-за того, что буду тут разгуливать с выставленными на всеобщее обозрение сиськами и задницей.
Хотя ради того, чтобы смотреть на Дикона без рубашки, я могла бы пойти на это.
Мы идем в бар и берем меню.
— Что тебе нравится? — спрашивает меня Дикон. — Не припомню, чтобы мы когда-либо пили вместе, разве нет?
Я вспоминаю тот случай на крыльце. В тот раз мы чуть было не выпили вместе.
Я отрицательно мотаю головой.
— Иногда мы с Анной делаем «Маргариту».
— Круто, — говорит Дикон. — Обычно не пью такие вычурные напитки, но поскольку мы в Карибском море, я согласен попробовать, — Дикон поворачивается к бармену. — Две «Маргариты», пожалуйста, и счет пришлите в каюту номер 763.
— Да, сэр, — говорит бармен.
Я смотрю на меню и вижу, что одна «Маргарита» стоит шестнадцать долларов.
— Ты издеваешься надо мной? — говорю я, указывая на цену. — Шестнадцать баксов за один бокал! Бутылка «Маргариты» в продуктовом магазине стоит около восьми баксов!
Дикон смеется, а затем шепчет мне:
— И еще я должен дать этому парню чаевые, как раз четыре доллара за напиток, а значит, что наши двадцать долларов полностью покрывают стоимость. К тому же взять можно только один напиток. Они не хотят, чтобы люди напивались на корабле. И это круто.
Я вздыхаю. Я не из тех людей, которым нравятся вещи только потому, что они дорогие. По крайней мере, чем выше цена, тем сложнее мне расслабиться и насладиться этим. Я убеждаю себя, что если мы не используем кредит, то он сгорит — это относилось только к напиткам и цены на них явно были завышены. Технически же мы за них ничего не платим. Они бесплатные.
Это поднимает мне настроение.
Бармен сначала передает бокал для меня, потом для Дикона.
Дикон поднимает бокал и ждет меня. Я поднимаю свой и чокаюсь с ним, глядя на кристаллы соли, которой обсыпаны края наших бокалов.
— Ну же, Рита, — говорит он.
— Что?
— Ты даже не посмотрела на меня.
— А?
Он улыбается мне, а затем говорит:
— В Германии, если ты чокаешься и при этом не будешь смотреть в глаза собеседнику, то у тебя в течении семи лет будет хреновый секс.
— Мы... Мы же... не в Германии.
Он смеется:
— Иногда я становлюсь чересчур суеверным — словно губка для суеверий. Надеюсь на Багамах, я не нахватаюсь новых. Давай на всякий случай еще раз чокнемся бокалами, — подмигивает мне он.
Я снова нервно поднимаю свой бокал, и на этот раз смотрю прямо в его большие голубые глаза, когда мы во второй раз чокаемся.
— Супер, — говорит он. — Никому не хотелось бы семь лет хренового секса, я прав?
Я смеюсь, еще больше нервничая и думая о том, что как раз семь лет назад потеряла девственность, и секс у меня был только хреновый. Внезапно я тоже поддаюсь суевериям, начиная в них верить, — а ведь я никогда не смотрела в глаза тому, с кем чокалась бокалами.
— Некоторое время ты встречалась с тем парнем, — вдруг говорит Дикон, потягивая свою «Маргариту». — Как там звали этого чувака? Райан?
— Брайан, — поправляю я.
— А, да, точно, — кивает он.
Он начинает изучать меня этими большими голубыми глазами, его рот приоткрывается несколько раз, но потом он закрывает его, так ничего и не сказав. По нему видно, что он глубо погружен в свои мысли.
— Просто спроси меня, — говорю я.
Он улыбается:
— Черт, неужели меня так легко прочитать?
— Обычно нет, — говорю я. — Но я могу сказать, что ты действительно хотел о чем-то меня спросить.
— А может я хочу задать, эм, немного дерзкий вопрос? Ты моя жена и все такое, но я не хочу ставить тебя в неловкое положение своим вопросом.
— Мне не по себе уже от того, что ты так долго тянешь с вопросом, так что не тяни и просто задай свой вопрос.
Я делаю большой глоток моего напитка, чтобы придать себе смелости, так как опасаюсь того, что уже знаю, о чем именно он хочет меня спросить.
— Ты, эм, ты довольно религиозна, так что...
— Я не девственница, Дикон.
— Уф, — говорит он, глядя вниз на свой напиток. — Извини, — бормочет он. — Мне, наверное, не стоило об этом спрашивать. Ты же знаешь, что я не девственник, раз уж у меня есть ребенок. А это значит, что хотя бы раз у меня это было.
Я смеюсь:
— Думаю, теперь мы квиты, да? Мы оба в курсе.
— Так что случилось с Брайаном? — спрашивает он.
Внезапно он становится слишком любопытным.
Я пожимаю плечами.
— Я думала, что хочу примерного христианина, но он оказался не таким уж и хорошим, понимаешь? Со стороны казалось, что он ведет себя как настоящий джентльмен, и по началу он действительно вел себя именно так. Сначала он показался мне милым, хотя этот образ, эм, казался мне немного наигранным, что ли? Тем не менее, чем больше я узнавала его, тем чаще он сбрасывал с себя этот вежливо-учтивый образ, и тем больше я знакомилась с ним настоящим.
Дикон усмехается:
— Значит, теперь ты не хочешь примерного христианина, а?
— А ты разве не христианин? — спрашиваю я его.
Он пожимает плечами.
— Трудно верить во что-то, когда теряешь жену из-за рака.
Я закусываю нижнюю губу. Я не хочу проповедовать ему. Мне никогда не приходилось сталкиваться с нечто подобным, поэтому какое право я имею читать ему нотации?
— Прости, — бормочу я.
— Не извиняйся, — отмахивается он. — Если Бог действительно присматривает за нами, то почему он забрал маму Элси? Даже если бы нам дали еще год или два, у Элси остались бы хоть какие-то воспоминания о ней... но она была лишена даже этого.
Я глажу его по спине и кладу голову ему на плечо.
— Все наладится. Я верю, что в твоей и жизни Элси произойдет что-то хорошее, Дикон, не теряй надежды.
Он проводит рукой по моим волосам, и я чувствую, как он улыбается, уткнувшись губами в мою макушку.
— Не волнуйся, я никогда не теряю надежды. Я отец, а Элси заслуживает отца, который никогда не сдастся.
Она также заслуживает, чтобы у нее была настоящая мама. А как это может случиться, пока тут я? Дикон сказал, что по времени это вероятно займет год или около того. Его адвокат считает, что родители Стейси вряд ли повторно передадут дело в суд.
Мы допиваем наши напитки, а затем решаем, что самое время идти в каюту и ложиться спать.
Войдя в каюту, и наткнувшись глазами на большую кровать, я тут же начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. К счастью, у меня есть пижама, которая полностью скроет мое тело.
— Жаль, что они напортачили с кроватью, — говорит Дикон, нервно ухмыляясь. — Я могу лечь на диване.