Страница 46 из 52
— А где этот…? — спрашивает.
— Так вон он, бегает.
— Кончай мне мозги… ну где-то напрягать! Мы только что отбегали. В полной выкладке.
— Так сами поглядите.
Глядит. Точно — бегает. Ну, блин, рядовой, вместе со своей мамою…
— Ко мне! Ты чего бегаешь?
— Я не бегаю, я тренируюсь.
— Зачем?
— Форму боюсь потерять.
— Я те потеряю! Если хоть одну-единственную пуговицу, твою…!
И так все постепенно к моим чудачествам привыкли.
— А где этот…?
— Не знаю. Наверное, бегает. Где еще?
— А, ну да, точно, бегает, придурок. Ладно, пусть бегает. А всем остальным: — Стройся! И шаго-ом марш! Тоже бегать будем.
А я вовсе даже не бегаю. Я в ближайших кустах сплю. Или не в этих кустах, а других. Или не в кустах и не сплю. Но все равно меня никто не ищет, потому что все считают — да куда он денется. Ну максимум — на пять-шесть километров.
Вот что значит правильно подобранный образ!
Впрочем, кто не хочет ничего изображать — может не изображать. Может быть. На самом деле.
Кем-то быть — это лучше, чем кого-то изображать. Это во всех отношениях лучше.
Если вы слесарь-ремонтник, а по совместительству мастер спорта по прыжкам с парашютом — вы за себя можете быть спокойны. Никто вам ничего навязывать не станет.
Тем более если это не парашют, а секция карате.
Или, допустим, сам вы начинающий математик, а увлекаетесь стрельбой по тарелочкам. Хоть даже по их тарелочкам в их сервантах, если они вам как-нибудь не угодили.
Так что хорошо подобранное хобби — это тоже очень хорошо. Для защиты своего суверенитета. Потому что если вы хоть чуть-чуть другой, то уже не их.
Какая-нибудь доктор наук или популярная поэтесса может, простите за грубый пример, опуститься до самой неформальной молодежной тусовки, где со всеми неформалами вступить в самые неформальные отношения. А потом поправить прическу, сказать:
— Спасибо, мальчики. Было неплохо. Но, к сожалению, у меня кое-какие неотложные дела.
И уйти.
Спокойно уйти.
Гарантированно уйти.
Пусть то же самое попробует сделать оказавшаяся в той же тусовке девочка. Просто девочка. Примерно такая же, как оказавшиеся там мальчики.
Пусть попробует уйти.
А лучше пусть даже не пробует. Кто же ее пустит? Равную. А ну — иди сюда. И только попробуй вякнуть!..
Такая разница.
Занимайтесь спортом.
Наукой.
Зарабатыванием денег.
• Занимайтесь чем угодно, только не тем, чем занимаются все прочие. Отличайтесь от прочих. И тогда вы будете от них защищены.
А защищаться надо. Я вам точно говорю — надо.
• Потому что ваша жизнь принадлежит вам.
А не им. И не ему. И никому другому.
И значит, вы имеете право жить так, как вы хотите жить, где бы вы ни жили.
И не бойтесь обвинений в карьеризме. Тем более что это так и есть. Да вы собираетесь делать карьеру. Или вы пришли сюда учиться и работать, чтобы двадцатилетней непорочной службой выслужить должность конюха?
Нет?
Тогда не давайте себя сбивать. Тогда идите к цели самой прямой дорогой. Через все эти путающиеся под ногами тернии — к звездам.
Да не к этим «звездам». А к звездам, к настоящим!
А то я знал отдельных «карьеристок», которые слегка путали эти понятия и таки прорывались к «звездам». А потом рассказывали:
— Я вчера в Ленкоме целовалась. С половиной Ленкома…
И месяц спустя рассказывала.
И пять лет после этого.
И всю оставшуюся жизнь.
Как она однажды миловалась с актером, фамилию которого теперь никто не знает, но тогда он был довольно-таки известен и даже сыграл в одной рекламе роль глухонемого попугая.
А все потому, что в том месте, где она жила, все обожали Ленком. Ходили в Ленком. И мечтали о романе с актером Ленкома.
Она не смогла дистанцироваться от этой мечты. Потому что не смогла дистанцироваться от своего окружения.
И угробила свою жизнь на такую ерунду…
А если бы делом занялась, могла стать режиссером того театра. Или завотделом культуры. Или министром культуры. И тогда бы могла не одного того актера, а всю труппу, во главе с ее художественным руководителем и хоть каждый день…
Если бы вовремя сообразила.
И отошла немного в сторону.
Совсем чуть-чуть. Но ровно настолько, чтобы получить право самой распоряжаться своей жизнью. То есть делать то, что считаешь нужным делать. А не то, что все вокруг делают, отчего тебе кажется, что и ты должна делать то же самое.
Хотя — не надо.
Этого как раз и не надо!
Потому что если начнешь… То уже не остановишься. Не затормозишь. И покатишься…
Глава 33, рассказывающая о подмене понятий, или Как мы докатываемся до жизни такой (посвящается тем, кому кажется, что они многого уже добились и поэтому пора отдохнуть)
А ведь докатываемся. Черт знает до чего докатываемся! Причем, что обидно, когда уже практически победили. Когда ухватили птицу счастья за хвост.
Ухватили, а удержать не смогли.
Ослабили хватку.
Выпорхнула птичка.
Большой привет!
А почему? Потому, что не смогли своим счастьем распорядиться. Карабкались, пыхтели, ноготки срывали… А как добрались — расслабились.
Подумали — а что это я как в казарме?
Как в монастыре каком? Может, пора немного…
И пошло-поехало…
Так это и происходит. Почти у всех происходит. Почти у всех лимитчиков.
Приезжает юный или уже не юный энтузиаст в столицу, снимает комнатку полтора квадратных метра с тараканами и совмещенным с кухней санузлом, недосыпает, недоедает, недоразвлекается.
Но терпит, не уезжает.
Месяц терпит. Другой.
Помаленьку закрепляется. Находит работу. И… И распускается. Ослабляет узду.
Так тут, оказывается, не одни только фирмы по трудоустройству, пьяные соседи и привязчивые участковые есть, но еще и дискотеки! И бары! И ночные клубы! И мальчики! И девочки!
Э-эх!..
И начинается жизнь!
И кончаются перспективы.
— Сколько денег накопил? — спрашиваю я очередного прорвавшегося не без моей помощи в Москву провинциала.
— Пока нисколько.
— Как так? Ты же в Москве уже чуть не полгода!
— Да как-то все не получается…
А я меж тем замечаю на столе новый музцентр. И рядом плеер. И подальше телевизор.
— Гляжу, телевизор купил?
— Ну да. Скучно без телевизора.
И телевизор, между прочим, диагональю полтора метра.
— А почему такой большой? Мог бы бэушный по объявлению, за копейки…
Не хочет бэушный. Хочет дорогой, навороченный. Которого у него никогда не было.
И еще хочет в ночном клубе, сидя за стойкой, виски выпить. Потому что никогда не пил.
И прокатиться на такси, а не в трамвае…
Привычки появляются аристократические — сигареты только дорогие импортные, бумажник крокодиловой кожи, кофе лучших сортов в постель. Хотя на самом деле кофе «левый», а постель — хозяйская раскладушка с позапрошлогодним нестираным бельем и клопами.
В общем, дорвался провинциал. Гуляй, лимита!
В Москве. В Англии. В Германии. Да где угодно. Но все равно одинаково.
— Зачем тебе снимать четырехкомнатную квартиру? Это же тысячи полторы!
— Затем, что надоело жить по-свински. Хочу по-человечески. Хочу как немцы.
— А мебель для чего покупал, если можно было взять на шпермюле? Причем совершенно бесплатно взять?
— Я больше на шпермюль не хожу! Я не бедняк!
Хотя на самом деле…
А нет чтобы потерпеть и рублик к рублику, марку к марке — и, глядишь, комнату купить. В комнату — мебелишку какую-никакую. И стать полноценным москвичом. Или полноценным немцем.
А потом, если уж так приспичило, можно и… Можно наверстать. Это дело нехитрое. Но уже безопасное. Потому что из своей жилплощади за сто первый километр с Ярославского вокзала не попросят.
Да за год-полтора — запросто!
— Надо только побольше работать и предпочитать «Беломор» «Мальборо». И не снимать четырехкомнатные квартиры.