Тени забытых богов

Но редакция поступила изобретательно. Интервью, в котором следствию не к чему было бы придраться, поставили на одном развороте с окончанием репортажа об убийстве вахтерши, как бы давая понять посвященным, что в этой истории газета готова поддержать потенциального обвиняемого.

Что ж, как-никак – тоже защита.

Интересно, а когда вышел номер?

Я взглянул на дату и не поверил собственным глазам.

Газета появилась в продаже на следующий день после убийства, которое, напомню, произошло поздно вечером!

Даже если предположить, что это не утренний, а дневной выпуск (вечерний выпуск в Белособорске невозможен в принципе, его просто некому будет покупать, ибо народ в эти часы уже сидит по домам), то оперативность, проявленная местными журналистами, вызывает уважение.

Кроме того, напрашивается вывод, что редакция располагает надежным источником информации в городской милиции. Не Алешка же сообщил им все эти подробности! Он просто не позволил бы себе этого. А интервью с ним, скорее всего, было сделано раньше и совсем по другому поводу. Когда же произошло убийство, в редакции вспомнили об интервью, вписали в него несколько фраз, чтобы привязать к событию, и заверстали на соседнюю полосу.

Хм! Кто же рулит этой любопытной газеткой?

Я разыскал выходные данные. Издателем газеты была некая Роза Румянова. Это имя, похожее на цирковой псевдоним, не говорило мне ровным счетом ничего.

А вот в следующий миг меня ожидал очередной сюрприз.

Редактором газеты был Евгений Багрянский, Багрик!

Уже безо всяких усилий я вспомнил, что “Бул.Щиров” – это один из его псевдонимов, которым он подписывал свои заметки в школьной стенгазете.

Так-так-так…

Последний раз я видел Багрика в свой минувший приезд, четыре года назад. Встретил его тогда случайно на улице и предложил отметить это событие. Багрик принялся отнекиваться, признавшись, наконец, что он пустой. Но я почти силой затащил его в ближайшую шашлычную. После второй рюмки он размяк и принялся горько жаловаться на жизнь. В клубе химиков, где он работает оформителем, платят гроши; в “Белой горе”, куда он отсылает свои заметки на городские темы, и вовсе копеечные гонорары; стихи, которые он все еще пишет, вообще надо издавать за свой счет; денег вечно не хватает, из-за этого дома скандалы…

Он и сам, в своих поношенных брюках и штопаном пиджаке, выглядел каким-то полинявшим, уставшим, разуверившимся…

А теперь, значит, он редактор самой многотиражной газеты в городе, газеты, у которой, как нетрудно догадаться, с финансами все в полном порядке.

Что ж, я искренне рад за Багрика, притом, что его газета определенно поддерживает Алешку!

А, с другой стороны, как ни крути, но выходит, что Багрик обосновался в стане врагов Дрючкова.

Полагаю, вовсе не случайно Вовка посоветовал мне посетить редакцию “Зеленого берега”.

Теперь я и сам видел, что этот визит неизбежен, но прежде надо хорошенько к нему подготовиться.

Я взглянул на часы: эге, да ведь дома меня уже потеряли!

Как ни велик был соблазн прямо сейчас пройти к дворцу, который я не видел четыре года, свежим взглядом окинуть сцену, где разыгралась таинственная драма, времени на это у меня не было.

Я даже проигнорировал Вовкин совет покинуть парк через центральные ворота.

Выскользнул тем же потайным лазом и быстрым шагом направился к площади, чтобы “проголосовать” первую же машину.

10. НЕИЗДАННАЯ МОНОГРАФИЯ

– Ну, куда же ты запропастился, сынок? – запричитала матушка, едва я вошел в дверь. – Я уже начала волноваться.

– Все в порядке, мама! Прогулялся до торгового центра за сигаретами, встретил знакомого, ну и покалякали немного о том о сем.

– Кого же ты встретил, сынок? – мама не допытывалась, ей просто было любопытно.

– Длинного Пашку, – выкрутился я. – Он из третьей школы, ты его не знаешь.

Атмосфера в комнате была самой мирной. Алексей и Лиля, похоже, помирились.

Клара вскинула на меня вопрошающие глаза.

Я послал ей в ответ безмолвный сигнал: есть, мол, кое-какие новости, но обсудим их наедине.

Затем сел на свое место, но на застолье времени уже не оставалось, хотя мамины разносолы имели самый аппетитный вид.

Я наполнил всем рюмки и поднялся из-за стола:

– Минуту внимания! Спасибо хозяевам за радушный прием и отменное угощение, но в трапезе объявляется временный перерыв. План на ближайшие часы такой. Клара уже в курсе, что в день приезда я всегда навещаю могилу отца. Не вижу оснований нарушать эту традицию сегодня. Думаю, ты, Алексей, составишь мне компанию? Пожалуй, Клару мы тоже возьмем с собой. На обратном пути покажем ей город и парк.

– Ты правильно решил, сынок! – одобрила матушка, смахнув с ресницы слезинку. – Будете у нашего папули, поклонитесь ему и от меня.

Сборы были недолгими.

Отец покоился на так называемом старом кладбище, находящемся в пределах городского центра. Туда мы добрались пешком.

Перед воротами сидели те же нищенки, что и четыре года назад, и я в меру одарил их мелочью и карамельками.

Кларе я предложил подождать нас с Алексеем на скамейке перед часовней, но она пожелала пойти с нами.

Тишиной и прохладой старое кладбище напоминало разросшийся парк, а его могучие пирамидальные тополя – не то стражей вечности, не то гигантские поминальные свечи. Над могилами – и богатыми, и бедными – склонились яблоньки, груши, вишни и абрикосы. Высаживать у оградок фруктовые деревья – еще одна старинная белособорская традиция. Плоды трогали только птицы, да, наверное, кладбищенские работники.

Отцовская могила содержалась в порядке; лишь на плите и металлическом столике лежали опавшие листья.

По сегодняшним меркам, да и вообще по христианским, мой батюшка вел праведную жизнь. Думаю, он не нарушил ни одной божьей заповеди, хотя был человеком неверующим. Несмотря на слабое здоровье и былые раны, он трудился до последнего дня. Надо полагать, всевышний заметил его и пожелал вознаградить за страдания и лишения, которые отец переносил безропотно. А наградой была избрана легкая смерть. Однажды после ужина отец прилег отдохнуть, повернулся лицом к стенке и затих. Мы все были дома – смотрели телевизор, но подумали, что он заснул, как случалось не раз во время телепередач. А он умер во сне. Когда мы спохватились, вызывать “скорую” было уже поздно.

Алексей достал из пакета плоскую бутылочку и стопки. Как положено, сначала налили отцу и поставили его стопку на полочке под эпитафией, накрыв ломтиком черного хлеба.

Выпили за помин души и немного помолчали.

Затем мы с Алешкой принялись выдергивать стебли сорной травы, что выросла вдоль ограды.

– Есть разговор, – тихо сказал я брату, – но не хочу вести его на кладбище.

– Минут через десять выйдем за ворота, там и поговорим, – предложил он.

– Нет, – возразил я, – десять минут мне требуется, чтобы потолковать с Кларой. Никаких секретов от тебя, братан! Обычная беседа личного свойства между мужчиной и женщиной.

Я, конечно, лукавил, но Алексей, понимая это, оценил мою деликатность.

– Хорошо, – кивнул он. – Вы идите с ней прямо сейчас к выходу, а я наведу здесь порядок и через четверть часа присоединюсь к вам.

Он нашарил в траве большую жестяную банку и отправился к ближайшей колонке.

Когда мы с Кларой вышли за ворота, то я рассказал ей вкратце, но, не упуская ничего важного, о своей беседе с Дрючковым.

– Странной выглядит эта идея твоего друга относительно компромата на самого себя, – задумалась она. – Но, может, он и прав. У тебя уже появились какие-нибудь мысли на этот счет?

– Крутится в башке один старый, как мир, сюжетец. Жду, когда он обрастет животрепещущими подробностями. Думаю, к вечеру замысел оформится окончательно, и тогда мы обсудим его с тобой, испытаем на прочность. А завтра с утра можно будет, пожалуй, отправиться по тем адресам, которые назвал Дрючок. Я предполагаю начать с редакции.