Страница 10 из 20
Воодушевленный своими фантазиями, я впал в некий транс. Это состояние помогло мне вложить записку в щель между грубо отесанными камнями.
Когда я собирался в обратный путь, то заметил, что рядом с ближним устоем моста клубится плотный дым. Удивительно, но эти клубы виделись мне четче, чем освещенные перила моста. “Не смотри, – сказал я себе. – Не смотри, и все будет хорошо”. Я еще раз вызвал в воображении образ Наташи, и мои страхи снова отступили. Не теряя времени, я поспешил назад, донельзя гордясь собой.
При моем появлении Алый хохотнул:
– Смотри-ка, наш писатель вернулся живым! Надеюсь, вложил записку? Или скажешь, что потерял?!
– Записка на месте.
– Ладно, молодец! Оборотня видел?
– Привет тебе передал. И посоветовал пореже размахивать кулаками.
– Значит, сам боится, – усмехнулся Алый. – В общем, так, кролики! Сказать по совести, особого желания таскаться по темному парку у меня нет, да и не было с самого начала. Но раз это сделал Дрючок, значит, сделаем и мы. Каждый! – и он с насмешкой взглянул на Багрика.
Затем отправился за запиской, насвистывая, и вернулся, насвистывая. Похоже, этой груде мышц были не знакомы никакие стрессы.
Принесенную записку он вложил в карман куртки Багрика:
– Давай, парень, смелее! Поостерегись между березами! Будто какая-то когтистая лапа провела там по моей штанине снизу! Смотри же, не обмочись!
И без того нервничавший Багрик так и взвился!
Вот он исчез в темноте.
А еще через пару минут из глубины парка донесся протяжный вопль.
Алый среагировал мгновенно:
– Кажись, наш артист попал в лапы оборотня! На выручку! – И он первым бросился в пролом.
Отважный порыв Алого увлек за собой всех нас. Друг в беде! На выручку!
Мы ощутили себя мушкетерами, верными принципу “один за всех, все за одного”, бойцами, которым выпала честь доказать свою верность присяге. Пьянящее веселье охватило нас, мы неслись вперед, навстречу неизведанной опасности, с такой неустрашимостью, словно охота на оборотней была нашим любимым развлечением.
Сразу же за темным сводом кустов мы столкнулись с мчавшимся назад Багриком.
Он был вне себя от страха.
– Там… там… – пролепетал он прыгающими губами, показывая в глубь аллеи: – Оборотень! Он схватил меня за ногу! Вот!
Здесь, недалеко от грады, нашлась полянка, на которую падало немного света от далекого фонаря.
При этом слабом освещении нам предстала жуткая картина.
Правая штанина Багрика была порвана внизу.
Когда он закатал ее, мы увидели три глубокие царапины, сочащиеся кровью…
Вовка разорвал свой носовой платок – “чистый!” – и перевязал раненого.
– Ты просто напоролся на сучок, – сказал он.
Багрик тихо стонал, а мы все молчали, понимая, что никакой сучок не может оставить такие три характерные параллельные полосы.
Это мог сделать только оборотень, да и то, как бы играя, пугая…
Судя по расстоянию между царапинами, лапа у оборотня была огромной, величиной со сковороду.
* * *
В школе какое-то время Багрик ходил героем, вырвавшимся из лап оборотня и получившим от того отметины на память.
Случалось, к нему подходили делегации от младших классов с просьбой показать “след оборотня”, и тогда Багрик, немного поломавшись для виду, гордо отходил куда-нибудь в угол и закатывал штанину…
Это загадочное происшествие разъяснилось в полной мере лишь через пару месяцев.
(“След оборотня” на ноге у Багрика к тому времени прошел окончательно.)
Оказалось, что Алый, находясь в нашей “хмельной компании”, но уже тяготясь общением со “слабаками”, той же осенью сблизился с кругом Эдьки Шашкова из третьей школы – неулыбчивого блондина с холодными рыбьими глазами, щеголя и мота, который всегда был при деньгах.
Шашков уже тогда терпеть не мог Дрючка, к которому Наташа, как это ни покажется удивительным, относилась с явной симпатией.
И вот, вызнав от Алого о готовящейся вечерней вылазке в парк, Шашков предложил тому “облажать замухрышку”.
Всего-то и требовалось, чтобы Алый пошел через пролом первым и прикрепил между березами кусок колючей проволоки, заранее спрятанный в траве.
Эта проволока, по мысли Шашкова, сыграла бы роль оборотня и выставила бы Дрючкова в смешном свете, слухи о чем непременно дошли бы до Наташи.
Но Дрючок не уступил своей очереди, и Алому пришлось срывать зло на том, кто шел следующим за ним.
На беду Багрика, этот жребий выпал ему.
Позднее Алый рассказывал эту историю, как забавный анекдот.
Правда, о роли Шашкова он умалчивал, а тот никогда и не вносил поправок, ведь главный приз – Наташа, в конце концов, достался ему, Эдичке.
* * *
Погрузившись в воспоминания, я и не заметил, как дошагал до торгового центра, откуда брала начало самая протяженная городская магистраль – Парковый проспект. В запасе у меня оставалась еще четверть часа, но я решил не изображать из себя пунктуалиста. Газет я даже не разворачивал. Просто свернул их трубочкой и держал в руке. Не хотелось ни на что отвлекаться перед встречей с Дрючком.
Поймать машину не составляло труда, и уже через семь-восемь минут я оказался на другой оконечности Паркового проспекта – у центральных ворот дворцово-паркового комплекса “Диана”.
В мои школьные годы эта местность считалась даже не околицей, а загородной зоной. Позднее здесь вырос крупный жилой район. По периметру площади и дальше, вдоль проспекта, выстроились изрядно постаревшие девятиэтажки с четкой доминантой – четырнадцатиэтажной гостиницей “Ракидон”, самым высоким зданием города, предметом гордости местных патриотов. Ходили слухи, что при устройстве фундамента гостиницы было срыто какое-то древнее, еще языческое кладбище.
По правую руку от центрального входа в парк, вдоль Старощанского шоссе, тоже поднялся новый, более поздний жилой массив. Сама площадь являлась крупным транспортным узлом – через нее проходили многие пригородные маршруты автобусов. Здесь же было устроено троллейбусное кольцо, оборудована стоянка для интуристовских машин. Вокруг множество магазинов, ларьков, киосков, чуть в глубине шумит базарчик. Повсюду суета, движение, голоса.
И лишь по какой-то странной прихоти обстоятельств ничто не изменилось на пустыре, примыкающем к ограде парка по левую сторону от центрального входа. Те же заросли кустов, бурьян, полное безлюдье.
Там, за крутым изгибом бетонных плит, мы встречаемся с Вовкой.
Я закурил и двинулся вперед.
ВСТРЕЧА СТАРИННЫХ ДРУЗЕЙ
Хорошо протоптанная тропинка вилась на некотором расстоянии от забора. Видимо, потайным лазом охотно пользовались и поныне.
Пройдя немного вперед, я оглянулся. Кусты за моей спиной, казавшиеся со стороны площади редкими, теперь образовали сплошную полосу, препятствующую малейшему обзору. Иллюзия абсолютной уединенности была полной.
– Здорово, столичный пижон! – раздался рядом хрипловатый голос.
Вовка! Я так и не понял, откуда он появился.
– Здорово, мент поганый! – в тон ответил я.
Мы стиснули друг друга в объятиях.
За то время, что мы не виделись, а не виделись мы лет шесть-семь, он почти не изменился: все тот же мускулистый дылда с белобрысой челкой и целой галактикой веснушек с эпицентром вокруг сломанного носа.
На нем была светлая безрукавка и темные брюки с плетеным ремнем.
В этом “прикиде” он походил на рядового штатского служащего, озабоченного текущими делами даже на досуге.
Во всем его облике я по-прежнему не находил ни грана начальственной вальяжности.
Мы медленно побрели по тропинке в сторону потайного хода.
– Послушай, Дрючок, – начал я. – Разве мы с тобой ограбили банк? Или готовим покушение на вашего мэра?
Он неопределенно хмыкнул в ответ.
– Зачем же эта конспирация? – продолжал допытываться я. – Почему мы не можем посидеть в каком-нибудь уютном салуне за стаканом виски со льдом, как нормальные белые люди?