Страница 37 из 38
Когда авва А-й закончил, наконец, свою проповедь, солнце уже прочно вошло в клинч с едва различимой луной. Моя фигура в сей момент зѣло борзо напоминала памятник Дюку-де-Ришелье на Потёмкинской лестнице в городе-герое Одессе. Только вместо грамоты I’m застыл с лотком для сорняков.
Авва с улыбкой оглядел меня с головы до пят и тронул за локоть, приводя в чувство.
Очнувшись от оцепенения, азъ проворный отнёс последнюю порцию «послушания» в компост и, стряхнув с себя усталость, зашагал в сторону Покровского собора.
Глава VI. «Казнь»
– Вы кузнец? – голос за спиной раздался так неожиданно, что Василий даже вздрогнул. К тому же он не слышал, чтобы дверь в мастерскую открывалась и кто-то заходил вовнутрь.
– А стучаться не пробовали? – грубо ответил он, слегка разозлившись и на себя, и на проворного клиента.
– Стучаться? Хм… Не пробовала, – ответил голос.
Василий схватил ветошь и, вытирая натруженные руки, медленно обернулся, прокручивая в голове отповедь, которую он сейчас собирался выдать в лицо этого незнакомца.
Но слова так и остались где-то в его голове, потому что клиент стоявший перед ним, был весьма необычный.
– Вы не могли бы выправить мне косу? – женским, но слегка хрипловатым голосом спросила гостья.
– Всё, да? Конец? – отбросив тряпку куда-то в угол, вздохнул кузнец.
– Ещё не всё, но гораздо хуже, чем раньше, – ответила Смерть.
– Логично, – согласился Василий, – не поспоришь. Что мне теперь нужно делать?
– Выправить косу, – терпеливо повторила Смерть.
– А потом?
– А потом наточить, если это возможно.
Василий бросил взгляд на косу. И действительно, на лезвии были заметны несколько выщербин, да и само лезвие уже пошло волной.
– Это понятно, – кивнул он, – а мне-то что делать? Молиться или вещи собирать? Я просто в первый раз, так сказать…
– А-а-а… Вы об этом, – плечи Смерти затряслись в беззвучном смехе, – нет, я не за вами. Мне просто косу нужно подправить. Сможете?
– Так я не умер? – незаметно ощупывая себя, спросил кузнец.
– Вам виднее. Как вы себя чувствуете? Нет тошноты, головокружения, болей?
– Н-нет, – прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, неуверенно произнес кузнец.
– В таком случае, вам не о чем беспокоиться, – ответила Смерть и протянула ему косу.
Взяв косу в моментально одеревеневшие руки, Василий принялся её осматривать с разных сторон. Дел там было на полчаса, но осознание того, кто будет сидеть за спиной и ждать окончания работы, автоматически продляло срок, как минимум, на пару часов. Переступая ватными ногами, кузнец подошёл к наковальне и взял в руки молоток.
– Вы это… Присаживайтесь. Не будете же вы стоять?! – вложив в свой голос всё своё гостеприимство и доброжелательность, предложил Василий.
Смерть кивнула и уселась на скамейку. Работа уже подходила к концу, когда выпрямив лезвие, насколько это было возможно, кузнец, взяв в руку точило, посмотрел на свою гостью.
– Вы меня простите за откровенность, но я просто не могу поверить в то, что держу в руках предмет, с помощью которого было угроблено столько жизней! Ни одно оружие в мiре не сможет сравниться с ним. Это поистине невероятно.
Смерть, непринуждённо сидевшая на скамейке и разглядывавшая интерьер мастерской, как-то заметно напряглась. Тёмный овал капюшона медленно повернулся в сторону кузнеца.
– Что вы сказали? – тихо произнесла она.
– Я сказал, что мне не верится в то, что держу в руках оружие, которое…
– Оружие? Вы сказали оружие?
– Может я не так выразился, просто…
Василий не успел договорить. Смерть, молниеносным движением вскочив с места, через мгновение оказалась прямо перед лицом кузнеца. Края капюшона слегка подрагивали.
– Как ты думаешь, сколько человек я убила? – прошипела она сквозь зубы.
– Я… не знаю, – опустив глаза в пол, выдавил из себя Василий.
– Отвечай! – Смерть схватила его за подбородок и подняла голову вверх. – Сколько? – выкрикнула она прямо в лицо кузнецу.
– Да откуда я знаю, сколько их было? – пытаясь отвести взгляд, не своим голосом пропищал кузнец. Смерть отпустила подбородок и на несколько секунд замолчала. Затем, сгорбившись, она вернулась к скамейке и, тяжело вздохнув, села.
– Значит, ты не знаешь, сколько их было? – тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила, – а что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь!?! Никогда не убила ни одного человека! Что ты на это скажешь?
– Но… А как же?…
– Я никогда не убивала людей. Зачем мне это, если вы сами прекрасно справляетесь с этой миссией? Вы сами убиваете друг друга. Вы! Вы можете убить ради бумажек, ради вашей злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете друг друга сотнями и тысячами.
Вам просто это нравится. Вы зависимы от чужой крови. И знаешь, что самое противное во всём этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всём меня.
Она ненадолго замолчала.
– Ты знаешь, какой я была раньше? Красивой девушкой, встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено пребывать. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало! – Последние слова она почти выкрикнула и, вскочив со скамейки, сбросила с головы капюшон.
Перед глазами Василия предстало, испещрённое морщинами, лицо глубокой старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы.
Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза, уставились на кузнеца.
– Посмотри в кого я превратилась! А знаешь почему? – она сделала шаг в его сторону.
– Нет, – сжавшись под её пристальным взглядом, мотнул он головой.
– Конечно, не знаешь, – ухмыльнулась она, – это вы сделали меня такой! Я видела, как мать убивает своих детей, я видела, как брат убивает брата, я видела, как человек за один день может убить сто, двести, триста других человек!..
Я рыдала, смотря на это, я выла от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
Глаза Смерти заблестели.
– Я поменяла своё прекрасное платье на эти черные одежды, чтобы на нём не было видно крови людей, которых я провожала. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слёз. Я больше не дарю им цветы.
Вы превратили меня в монстра. А потом обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… – она уставилась на кузнеца немигающим взглядом, – я провожаю вас, я показываю дорогу, я не убиваю людей… Отдай мне мою косу, дурак!
Вырвав из рук кузнеца своё орудие, Смерть развернулась и направилась к выходу.
– Можно один вопрос? – послышалось сзади.
– Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? – остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь, спросила она. – Дорога в Рай… Она уже давно заросла травой…
В середине XI века разногласия между Константинопольским патриархом и Папой римским в вопросах догматического, канонического и литургического характера достигли своего апогея, что привело в 1054 году к разделению Единой Христианской Церкви на западную и восточную.