Страница 15 из 27
Светлое коммунистическое завтра предстало перед его глазами во всей своей панорамной красоте – яркие лучи солнца, голубое небо, огромный парк с вековыми дубами, зелёная травка перед ослепительным домом счастья, где разместится его семья, благоустроенные дорожки, ведущие к пруду с кувшинками, какие он когда-то высмотрел у Загряжских…
После нелёгких раздумий принял Емельян судьбоносное решение – бросить школу, не доучившись до её окончания всего несколько месяцев, и пойти на службу в бывшую полицию, переименованную после Февраля в «народную», а после Октября – в «рабоче-крестьянскую милицию». То есть туда, где уже не покладая рук искоренял всяческие заговоры врагов советской власти неутомимый друг его и учитель товарищ Герцин.
Более не властным над сыном родителям не удалось, как ни старались, переубедить молодого революционера. Не смогли отговорить от скоропалительного и незрелого, по их непросвещённому мнению, шага ни сёстры, ни школьные приятели, ни учителя. Первое предсказание Аграфены сбылось.
Глава IV
На 18-м году жизни младший помощник начальника уездной милиции Емельян Селижаров переехал в Осташков. В одном из общежитий отвели ему половину крошечной комнаты в 12 квадратов. Вторая половина принадлежала другому крестьянскому парню, которого также прельстил великий замысел всеобщего братства.
С первых дней окунулся Емеля в мир, о существовании которого и не подозревал. Работы в милиции было невпроворот. По мере продвижения к коммунизму, а страна Советов шла к нему уже пятый год, обострялась классовая борьба, а враги советской власти становились всё наглее. На фронтах Гражданской войны сражалась с беляками рабоче-крестьянская Красная армия, а изнутри заново
рождённую республику пролетариата защищала от посягательств буржуев рабоче-крестьянская милиция.
Положение дел в милиции в те годы было критическим. Текучка кадров превысила все пределы. Единицы энтузиастов революции могли выдержать заданный октябрём 1917 года бешеный темп слома отживших представлений о жизни. Перед милицией ставились всё новые задачи. Её структуру постоянно перелопачивали. Служаки не спали сутками, но оплачивался этот жестокий труд едва ли не по самым низким расценкам. Рабочие на кожевенном или мебельном комбинатах получали вдвое больше милиционеров. Не хватало обмундирования и средств на обеспечение самых скромных, но остро необходимых потребностей. Изначальное несовершенство проекта «советская милиция» ещё долгие годы тормозило раскрытие его творческого потенциала. Допущенную по отношению к стражам порядка очевидную несправедливость нужно было, вероятно, компенсировать какими-то другими путями.
С первых дней пребывания на службе усвоил Емельян незамысловатый вывод – милицию боятся, перед ней трепещут, заискивают, пытаются заручиться её расположением, и этим необходимо пользоваться. Уже тогда, в начале 20-х, четыре грозные буквы НКВД, как сокращённо именовался Народный комиссариат внутренних дел, получили всенародную известность и производили неизгладимое впечатление по всему уезду.
Милицейские обязанности, куда входили поддержание порядка, охрана важных сооружений, борьба с бандитизмом и прочими преступлениями, немного напоминали Емеле детскую игру в «казаки-разбойники», когда никто лучше его не мог «выпытать» тайный пароль у противника.
Но не охрана правопорядка, не раскрытие грабежей и убийств, а нечто другое вышло в ту пору на первый план. Милиционер Селижаров сразу же включился в работу по реализации продразвёрстки. Его непосредственный командир Яков Лазаревич Герцин мог быть уверен на все сто процентов, что после проведённой Емелей реквизиции ни в одном из прощупанных его оперативным отря-
дом строений нельзя будет обнаружить и чёрствый, завалявшийся кусок хлеба сверх предписанной совнаркомом нормы.
В начале 1922 года подоспело постановление об изъятии церковных ценностей, и в этом деле показал себя Емельян также истинным передовиком. При его непосредственном и активнейшем участии были распотрошены два десятка церквей, соборов и монастырей уезда. Друг и начальник Яша особенно брезгливо относился к культовым заведениям, и это отвращение к православию неожиданно передалось его крещёному подчинённому.
– Ну и дела на белом свете! Ты ли это, Емеля? Или в тебя дьявол вселился? – недоумевали священники Воскресенского монастыря, когда рабоче-крестьянская милиция рыскала по всем закуткам многоуважаемого храма в поисках драгоценностей, золота, серебра и древних икон. – Когда же ты переродился, Емельян? Не здесь ли ты читать научился, не здесь ли изучал закон божий, не мы ли тебе учителями были? Попомни, что зло, тобой совершённое, к тебе же и воротится. Будь проклят!
Осквернение церквей стало для Емели только началом большой жизни во славу НКВД и советской власти. В последующие годы под его руководством отряды милиции проводили обыски, облавы, аресты, исчислявшиеся сотнями. В Гражданскую войну предшественники Емельяна трудились не покладая рук, проводя систематические зачистки вверенной территории от пособников буржуазии и прочих неблагонадёжных элементов. Население Осташкова сократилось на четверть. Однако по тверской земле всё ещё продолжали бродить сотни недобитых прихвостней капитала, которых надлежало выкорчёвывать со всей пролетарской беспощадностью.
Но кроме этой стержневой функции милиция должна была выполнять широкий круг других жизненно важных задач – от осуществления негласного надзора за священнослужителями и прочими вражескими злопыхателями, в том числе направленными из центра на перевоспитание в русскую деревню, до обеспечения трудгужповинности
в виде зимней заготовки дров и реализации полномочий налоговой инспекции. После введения ещё царской властью подоходного налога, которым облагались крестьянские хозяйства, милиции поручили контроль за сбором этого и других оброков государства. Она наделялась полномочиями задерживать и отдавать под суд злостных неплательщиков с конфискацией их имущества.
С особым, нескрываемым удовольствием шли милиционеры изымать у совграждан спиртные напитки. Советская власть сохранила установленный царём в начале войны «сухой закон». Но разве мог дух русский обойтись без дурманящего зелья? Не случайно ведь креститель Руси Владимир Красное Солнышко ещё в 986 году выбрал христианство, отвергнув предложение о магометанской вере, запрещающей употребление алкоголя: «Руси есть веселие пити, не можем без того быти».
В годы войны были закрыты и разграблены ликёроводочные заводы. Тысячи душ христианских пали жертвой закона вследствие непомерного – за отсутствием прочего – употребления одеколона, лака, политуры, денатурата. Спустя десятилетия уже в Советском Союзе забудут партия и правительство этот прискорбный опыт. В годы перестройки опять наступят на те же грабли, и, как полагают в народе, именно несуразная борьба с алкоголем в значительной мере обрекла на погибель и похоронила реформы Горбачёва.
А тогда, в первую послереволюционную пятилетку вся страна тайком гнала самогон, пуская на эти цели остро необходимую пшеницу. И до 1925 года, когда разрешили производство и государственную торговлю алкоголем, первейшей обязанностью милиции являлась конфискация продуктов самогоноварения.
Как и в некоторых других делах, часть экспроприированного горячительного оседало в милицейских кабинетах. До поступления на службу Емельян практически не знал вкуса напитков не только 60-ти, но и 40 градусов. А в милиции пристрастился. В служебной комнате, где наряду
с другими располагался его индивидуальный стол, вечно стоял дым коромыслом и жутко несло перегаром.
В один из набегов на самогонщиков на станции Пено приметил Емельян скромную миловидную девушку приглянувшуюся с первого взгляда. Звали её Зиной, была она сиротой и работала счетоводом в местном кредитном товариществе. Не знала она даже своего точного дня рождения, но закончить школу-девятилетку успела. Когда пришла пора оформлять паспорт с внесением даты рождения, мать, к тому времени совсем больная, только и могла сказать, что появилась дочь на свет «вроде тогда, когда косить начали». В 24-м исполнилось Емельяну 19 лет, а Зине на год меньше.