Страница 13 из 18
- Я сейчас все приготовлю. А вы пока побродите по даче, осмотритесь как будущий хозяин.
Тон последних слов не понравился Смелкову. Но случай представился благоприятный, и он решил им воспользоваться. Быстро поднявшись в мансарду, мгновенно выставил из гнезда шпингалет и чуть приоткрыл окно. Теперь путь Губину был открыт.
Спустившись вниз, она поразился быстро накрытому столу. Разносолов не было, но свежие помидоры и огурцы, разложенные вокруг аккуратно порезанной колбасы. Радовали глаз. Правда, внушал подозрение графинчик с настойкой, выставленный хозяйкой. Но ведь можно отведать напиток только после неё или открыть бутылку вина, предусмотрительно захваченного им с собою. И Смелков посчитал своевременным вытащить из сумки привезенное вино, упаковку сыра и банку лосося. Женщина бросила на него настороженный взгляд:
- Давайте ваши припасы уберем в холодильник, а уж в следующий раз будем пировать за ваш счет. Сегодня угощаю я.
Помня о совете Ольховикова, Смелков возражать не стал.
Уловив донесшееся сверху из мансарды негромкое поскрипывание осторожно открываемого окна, он поспешил громко заговорить, отвлекая внимания хозяйки:
Да, действительно, дача у вас чудесная. Я был в мансарде. Какой чудесный вид открывается сверху на пруд и лес.
О да, - оживилась хозяйка, - в доме три комнаты, не считая мансарды, да ещё во дворе кухня и баня. Отдельно душ и туалет. Но мы ещё успеем осмотреть все это вместе с вами.
"Вот это новость! Если она захочет расправиться со мной, к примеру, в бане, то рядом никого не будет, и надо рассчитывать только на себя".
Журавская налила вина ему и себе. Произнесла тост за судьбу, познакомившую их, и выпила первой. Чуть задержавшись, Смелков последовал её примеру и прислушался к своим ощущениям: вроде бы ничего страшного. Обедали недолго. Смелков произнес новый тост за хозяйку столь прелестной дачи. А Галина Сергеевна, в очередной раз наполнив рюмки, многозначительно провозгласила:
- За успех того дела, ради которого мы сюда приехали.
Зная об истинной цели хозяйки, Смелков внутренне содрогнулся.
От выпитого вина и еле сдерживаемого волнения лицо женщины раскраснелось, глаза возбужденно заблестели. Смелков интуитивно почувствовал приближение развязки.
Встав из-за стола, Журавская торжественно предложила:
- Ну а теперь займемся оценкой моей дачи.
- Зачем? Я не собираюсь её покупать.
- Тем более вы должны знать, чем можете завладеть в случае моей смерти.
- Такой цветущей женщине незачем, да и рано думать о смерти.
- Я-то как раз и не думаю. Но давайте приступим к делу.
"Вот оно, начинается" - Смелков почувствовал холодок, пробежавший по телу.
- Оценивать все будем по отдельности.
Журавская подошла к старому комоду и, достав тонкую тетрадь, раскрыла её. Смелков заглянул через её плечо и увидел аккуратно расчерченную таблицу. В разлинованных графах слева были обозначены все комнаты, хозяйственные постройки, погреба. А справа стояли цифры, по-видимому, означавшие субъективные оценки предыдущих претендентов. Заполненных колонок было не три, а четыре. Для Смелкова это была неожиданность: видимо, здесь побывало до него не трое, а четверо женихов.
Журавская, взяв в руки карандаш, приготовилась и объявила, словно на аукционе:
- Комната-гостиная на первом этаже!
Смелков назвал явно завышенную цену. Продолжая перечислять свои владения и записывать называемую Смелковым стоимость, женщина удовлетворенно улыбалась, не то одобряя оценки, не то убеждаясь в собственной правоте относительно притязаний гостя.
Закончив с комнатами в доме, хозяйка предложила выйти и провести осмотр всех хозяйственных построек, непосредственно на месте. И тут Смелков догадался посмотреть последнюю графу в таблице: напротив записи "кухонная постройка" не было никаких оценок. Поверяя свою догадку, спросил:
- Сейчас пойдем в кухню?
- Нет, осмотрим сначала сарай и баню, а кухню оценим в последнюю очередь.
- Ну что же, пусть последней будет кухня! - Эту фразу Смелков сказал нарочито громко, чтобы там. Наверху, в мансарде, Губин не прозевал важную деталь разговора и понял, где должны развернуться главные события. Сверху еле донеслось характерное поскрипывание оконной рамы. А может быть, это ему только показалось?
Выйдя из дома, Журавская, прежде чем продолжать осмотр, попросила его немного подождать и, сославшись на то, что ей надо захватить фонарь для осмотра сарая, на несколько минут скрылась в кухонной пристройке. "Значит, все-таки там все и произойдет", - окончательно уверился Смелков. И в течение всего последующего осмотра сарая и бани он думал лишь о том, сумел ли сориентироваться Губин.
Главным образом положение его - Смелкова - осложнялось тем, что он должен будет допустить начало нападения, а это крайне опасно, даже если преступник - женщина.
- Вы устали? - заметив его невнимательность, озабоченно спросила хозяйка. - Ну ничего, скоро отмучаетесь.
Перед тем как войти в низкую дверь кухонной постройки, Смелков оглянулся в надежде увидеть Губина либо кого-то из прикрывающих его сотрудников. Но нигде не было заметно ни одной живой души.
Медлить было больше нельзя. Он решительно шагнул в полумрак помещения и сразу ощутил всем телом изнуряющий жар от воды, шумно кипящей в огромной кастрюле, стоящей на газовой плите.
Галина Сергеевна, проследив его взгляд, пояснила неестественным сдавленным голосом:
- Это для мытья посуды. И, кроме того, для нас...
И она, чуть прикрыв глаза в любовной истоме, сделала шаг к нему, отдаляясь от плиты. Ее лицо было совсем рядом. Этот её отвлекающий маневр обманул Смелкова, подумавшего, что сумеет перехватить Журавскую, если она попробует вылить на него обжигающие потоки воды. Он безбоязненно наклонил лицо для ожидаемого женщиной поцелуя и тут же осознал свою ошибку, но было поздно: струя из газового баллончика, выхваченного Журавской из кармана жакета, ударила его по глазам, заставила взвыть от боли. Отпрянув в сторону, он бросился на пол и откатился к двери, навалившись на неё спиной и, пытаясь открыть. И тут же с ужасом вспомнил, что дверь открывается вовнутрь. Смелков заученно свернулся калачиком, подогнул ноги к животу и прикрыл голову локтями, каждой клеточкой ожидая падающих сверху обжигающих потоков кипящей воды.
Но в это самое страшное для него мгновение он услышал звон разбитого стекла, приземление на пол свалившего снаружи мощного тела, грохот покатившейся по полу кастрюли, рычание и злые мужские ругательства, цедимые сквозь зубы от нестерпимой боли, и истошно испуганный крик женщины:
- Помогите, убивают!
Кто-то подхватил его под руки и вывел на улицу. Сзади в кухонной постройке Журавская продолжала истошно кричать. Внезапно крик оборвался, и она затихла. Смелков услышал рядом собою подчеркнуто спокойный голос Ольховикова:
- Ну вот, Смелков, все уже позади. Врачи сделали Журавской успокаивающий укол. Я их предусмотрительно захватил на операцию, допуская, что именно тебе может понадобиться их помощь. Сейчас они перевяжут руку Губина и займутся тобой. Ничего страшного: эти баллончики со слезоточивым газом продаются сейчас в любом коммерческом киоске...
Смелков в ответ лишь застонал. От мысли, что все уже позади, он почувствовал некоторое облегчение. Где-то рядом продолжал ругаться Губин, которому, как догадался Смелков, медики обрабатывали обваренную руку.
И эта брань звучала для Смелкова как торжественная музыка.
Через два дня Смелков сидел напротив Ольховикова и его кабинете на Калужской площади. Справа от него, у окна, стоял Губин и, словно ребенок куклу, укачивал свою забинтованную руку. Ольховиков в своей обычной манере бесстрастно пояснял Смелкову ещё неизвестные ему детали оставшейся в прошлом истории.
Врачи после первой же беседы поставили Журавской диагноз: шизофрения. В её доме нашли статью из одной популярной газеты с описанием похождений брачного афериста, обкрадывающего, а при удобном случае и убивающего доверчивых женщин. Этого Журавская боялась больше всего. Поместив в газете брачное объявление, она решила устраивать тщательные проверки всем претендентам. И здесь в её больном воображение сложилась догадка: если очередной жених, напуганный нелюбезным приемом, отступал и уходил, то это честный человек, а если, несмотря ни на что, оставался, продолжая настаивать на сватовстве, и соглашался ехать на дачу, то, безусловно, это мошенник. Она ошпаривала гостей кипятком, нагретым якобы для мытья посуды, а затем корчившихся от боли людей добивала заранее заготовленным молотком. Ночью отвозила труп к пруду на тележке, предназначенной для разбрасывания навоза и компоста на садовом участке. Все трупы с привязанными к шее камнями были утоплены рядом с берегом. Пруд этот зарос, словно болото, и в нем никто не купается. Так бы и пролежали эти страдальцы на дне многие годы.