Гарин

– Саныч! За старика деньги не привезли. Что делать?

– Разрежь и зашей… – не задумываясь и вовсе не выказывая ка- ких-либо эмоций, отправил на тот свет человека Иван Александро- вич. Парень в белом халате, не проронив ни слова, вышел из каби- нета так, как будто в него и не заходил. Подобного рода цинизма ни до, ни после Гарин в своей жизни не встречал.

Всё произошло настолько быстро и стремительно, что Платон даже рта от удивления разинуть не успел. Гарин был обескуражен! Ему только что и оставалось в это время делать, как только моргать. Гарин стоял столбняком посреди кабинета и по инерции всё так же улыбался. Но в его голове меж тем одна с другой путались мысли:

«Что это? Зачем это? Не понимаю. Что это было? Я действительно это слышал? Как это? Разве так бывает? Мне не показалось?» Так что постепенно вместе с этими мыслями и натянутая улыбка стала исчезать с лица Платона. Иван Александрович прервал ход его размышлений:

– Всё, Платон! До субботы! Жди. Некогда разговаривать, пора идти сиську резать… – Иван Александрович протянул Платону

Гарин

руку. Платон по инерции пожал её и вышел, находясь под впечат- лением, из кабинета.

Через несколько минут Гарин полностью осознал, что же на са- мом деле произошло прямо на его глазах в кабинете у Ивана Алек- сандровича. В кабинете же у Ивана Александровича, по его, Пла- тона, мнению, только что два врача, походя, как бы между делом, ни за что и ни про что приговорили всё ещё живого и полного на- дежд человека к смерти! Поэтому и нет ничего удивительного в том, что уже на следующий день Платон позвонил Ивану Александро- вичу и сообщил ему о том, что отменяет нынче своё приглашение попариться вместе в баньке. Сказал это безразличным тоном и сразу повесил трубку, вовсе не объясняя причин своего внезапного от- каза. Поступок Ивана Александровича был недоступен в то время пониманию Платона. «Разве можно вот так вот запросто, точно барана, убивать – резать из-за денег живого человека?» – недоуме- вал тогда в тот год всё ещё не испорченный деньгами Платон. Вовсе не давая себя отчёта в том, что сам-то Иван Александрович был к этому времени испорчен деньгами настолько, что ему стало можно. И по сути дела, он, Иван Александрович, человек в белом халате и доктор, дававший клятву Гиппократа, превратился из-за денег, сам того не подозревая, в серийного убийцу. Деньги, знаете ли, портят иногда людей…

Через три года, в декабре месяце, папа Платона всё же умер, а ещё через семь месяцев Платон возвратился с семьей из Парижа в Москву.

Платон последним переступил порог квартиры и прикрыл за собой входную дверь. Гарин поставил в коридоре чемодан, скинул с ног обувь, прошёл на кухню, достал из холодильника бутылку и проглотил залпом стакан водки. После чего вернулся в прихожую для того, чтобы помочь уставшей с дороги супруге распаковать поклажу. На часах было половина двенадцатого. Раздался ночной звонок. Платон, прежде чем подойти к телефону, подумал: «Кто из друзей, что ли, звонит узнать о том, как долетел?» Гарин снял трубку, приложил к уху и произнес:

– Алло.

– Здорово, Платон! Не узнаёшь?

– Пока нет, но скоро, думаю, узнаю… – несколько хмельным, панибратским тоном ответил на приветствие вовсе не знакомого ему человека довольный всем и самим собой Гарин.

– Это Виктор Прокопов из «двадцатки».

Вадим Васильевич Лёвин

– Здорово, Вить… – теперь Гарин уже без труда узнал голос опера из местного, двадцатого отделения милиции.

– Я насчёт брата тебе звоню.

– Догадываюсь… – голос Платона перестал быть хмельным после этих слов оперативника.

– У него проблемы, но, как ты понимаешь, это не телефонный разговор. Ты не можешь прямо сейчас к нам подскочить?

– Что-нибудь серьёзное или же до завтра можно отложить?

– Можно и до завтра, конечно… – произнёс уклончиво Прокопов, после чего выдержал паузу и разъяснил Платону как мог причину своего столь позднего звонка. – Просто я целый день до тебя не могу дозвониться, никто трубку не брал.

– Я за границей был. Только что, час назад, домой зашёл. Так что, Вить, до завтра нашу встречу откладываем?

– Давай отложим. Завтра, думаю, всё уладим, а пока он пусть у нас до утра посидит.

– Хорошо, завтра к десяти часам жди меня у отделения.

– Договорились, Платон. В десять жду тебя у ворот.

– Пока, Вить… – Платон повесил трубку и помрачнел. У него напрочь испортилось настроение после этого ночного звонка. Пе- ред тем как лечь в постель, Платон ещё раз заглянул в холодильник и осушил для успокоения нервов ещё один стакан водки… и ещё один. После чего прошёл в спальню, разделся, завёл будильник и улёгся в постель, весьма и весьма озабоченный ночным звонком. С тем, надо признаться, и заснул.

Алкоголь сделал своё нехитрое дело. Заснул Платон быстро, так что даже не уловил тот самый ускользающий момент, когда прова- лился сознанием в пустоту. Сон был крепким и быстрым, отрезвля- ющим. Зазвенел будильник. Гарин встрепенулся, открыл и протёр глаза. На часах было без пяти девять. Во рту же у Платона Гарина с утра, извините меня, было как насрано. Голова тоже побаливала. Платону хотелось как можно быстрее исчезнуть из дому, добраться до офиса и отметить там с коллегами своё возвращение из отпуска, а заодно и подлечиться. Но первым делом он заглянул в «двад- цатку» для того, чтобы повстречаться там с Прокоповым и уладить все дела с братом. Без пятнадцати десять Платон вышел из дому, перешёл по подземному переходу на другую сторону шоссе и на- правился спешным шагом в сторону местного отделения милиции. Именно из этой «двадцатки» его брат Валерий и отправился пят- надцатью годами ранее мотать свой первый срок… Уже на подходе к отделению Платон разглядел маячившего возле его ограды опера Прокопова. Тот тоже заметил Платона и без промедления напра-

Гарин

вился в его сторону. Вскорости их пути пересеклись, и они пожали друг другу руки. После чего между ними состоялся вот такой вот непродолжительный по времени и до предела откровенный разго- вор. Ведь они знали друг друга с детских лет.

– Вить, что случилось?

– Твой брат в квартиру залез.

– Когда?

– Вчера днём.

– Он сознался?

– Сознался.

– Вы его били?

– Да нет, не особо. Как всегда в таких случаях.

– Сколько я должен?

– Ну ты сам, Платон, во сколько свободу своего брата оценива- ешь?

– Вить, давай только вот без этого. Говори, сколько я должен?

– Две тысячи пойдёт… – произнёс Прокопов.

– Хорошо…

Платон без раздумий залез в боковой карман пиджака и отсчи- тал две тысячи долларов. После чего передал их из рук в руки оперу. Пока опер пересчитывал трясущимися руками деньги, Га- рин внимательно наблюдал за ним, так что к тому времени, когда опер до конца сосчитал деньги, у Платона не осталось никаких сомнений в том, что Прокопов этим утром находится в состоянии жуткого, дичайшего похмелья.

– Всё точно, Платон… – Вместе с этими словами опер положил деньги в карман брюк и озадачил Платона своей следующей фра- зой: – Платон, выпить не хочешь? У нас есть…

Гарин мгновенно, без раздумий, отмел в сторону предложение оперативника:

– Нет, не хочу, Вить. Мне не до этого, веди брата… – Сказав это, Платон расслабился. Судя по всему, дело с братом было им ула- жено. Причём улажено как с малыми потерями, так и самым наи- лучшим образом. С этой самой минуты Платону только и остава- лось, что думать и мечтать о том, как бы побыстрее переговорить с самим Валеркой и опохмелиться после этого в кругу коллег и дру- зей в офисе. Но Прокопов в ответ на просьбу Гарина почему-то тормозил. Он промолчал и так и не сдвинулся с места. Вместо этого он бросил короткий взгляд себе под ноги, задумался, приподнял голову, склонил её набок, сощурился и произнёс, посмотрев искоса в лицо Платону.