Страница 2 из 14
– Да, жизнь продолжается… – в комнату бесшумно вошёл Натор. – Она будет продолжаться, даже если мы все умрём, и Сидиен будет стёрт. Мы все должны об этом помнить, теряя своих близких. Это тяжело, но так нужно…
Я обернулась к нему, молча отвечая на его слова. «Я знаю… но это слишком сложно… я не хочу быть сильной! Я хочу завернуться в одеяло и умереть здесь и сейчас! Я не в силах вынести это!» – сказали ему мои глаза. Я не сказала ничего.
– Я понимаю тебя, Даша… – он присел рядом со мной. – И я терял близких, очень близких… ярру убили моего брата и его дочь… Я знаю, каково это. Но жизнь дана нам для того, чтобы испытать всё, что нам уготовили боги. И мы должны стойко принимать эти испытания. Ведь от нашей стойкости зависят жизни других, тех, кто нам дорог. Элни упал в обморок после того, как несколько часов менял тебе повязку, пока ты была в бреду, и держал тебя за руку, когда у тебя опять капали слёзы. А Асфири прогнала всех и охраняла дверь до заката, пока не пришёл Эбайдин, чтобы заставить её отдохнуть. Твои друзья очень переживают за тебя, и ты должна помнить, что теперь в ответе за них.
Я проглотила ком в горле, но безудержные рыдания вновь разорвали глотку, и я упала в его объятья, плача навзрыд. Совсем как маленькой девочкой рыдала на руках у своей бабушки. Искренне и отдавшись слезам полностью. Натор лишь ласково поглаживал мои волосы. Я не видела его глаз, которые были устремлены в сгущающиеся сумерки в окне. И он был рад этому. Не нужно мне знать, не нужно мне видеть, что в его глазах тоже набухли тяжёлые и очень солёные слёзы долгих-долгих лет.
Он не отпускал меня до тех пор, пока я сама неловко не высвободилась, выплакавшись, наконец.
– Сколько времени?
– Уже больше суток прошло…
– Вы искали… – я скривилась, но Натор прочёл мысли и ответил прежде, чем я смогла выплюнуть вопрос:
– Ни следа. Он растворился, даже я не могу засечь след портала. Но здесь его нет.
– Хорошо… – выдохнула я безрадостно. – Где все?
– Внизу. Готовятся к ритуалу, – он вгляделся в мои слипающиеся от непрерывных слёз глаза. – Ты готова?
– Нет! – я опять всхлипнула. – Да… я готова. Идём.
– Сначала поешь, – грустно улыбнулся белый. – Так нужно, поверь. Сейчас придёт Асфири, принесёт тебе горячего питья и еды. Съешь всё, а затем, спускайся. Мы подождём.
Я молча кивнула, и он ушёл. Через пару минут в двери появилась моя подруга с подносом в руках. Глаза у неё были красными и опухшими. Она тоже плакала, наверное, но сейчас старалась этого не показать. Не говорила ничего, и я была ей за это благодарна. Просто села рядом и взяла с подноса булочку, разделяя трапезу.
Есть не хотелось совсем, но я послушалась Натора. Слушаться проще. Не нужно спорить, не нужно думать. Выпила горячего вина с травами, съела три пирожка и яблоко. Да, он прав. Не нужно истязать собственное тело, оно мне ещё пригодится. И вино… благодарю богов за то, что создали этот прекрасный напиток! Я охмелела быстро, но оно притупило боль. Настолько, чтобы я смогла выдержать то, что мне предстоит.
Неверными движениями поднялась, стянув одеяло. Асфири подхватила – я не могла доверять собственным ногам. Набросила мне на плечи какую-то одежду, я даже не поняла, какую. Зато оказалось, что лежала я в фирьских штанах из скатерти и зашитой футболке. Мы вышли из комнаты, спустились по лестнице вниз, к выходу…
– Даша! – это был Элни, он подбежал ко мне, и я была рада тому, что он отложил пытку ещё на несколько секунд. – Ты как?
Русая голова была всклокочена, глаза, тоже распухшие от долгой бессонницы. Боги, друзья так волновались за меня!
– Хорошо, Элни, хорошо… – солгала я. – Я в порядке. Как Мохнатик?
– Хорошо. В табун пустили, – вроде и улыбнулся, а вроде и нет.
Он взял меня за руку с другой стороны от Асфири, и дверь перед нами открылась…
– Мам, кто это?
– Тихо, сынок, это друг нашей Синей тигрицы. Она очень любила его, но случилось горе. Его убил злой колдун. И мы пришли, чтобы помочь ей пережить эту беду и отдать дань уважения её другу.
– А почему у него нет ушек, как у нас?
– Потому что он был человеком, сынок.
– Человеком?
– Да, настоящим человеком…
От факелов слепило глаза. Площадь была освещена сотнями огней, каждый взрослый тигр держал в руках свечу, вокруг в огромных чашах с маслом веселился и паясничал рыжий бес, норовя выжечь глаза до самой души. Я зажмурилась и оступилась. Друзья с двух сторон сжали мои руки, не давая упасть перед взглядами всего тигриного народа. Да плевать! Пусть и они знают, что у меня есть чувства! Нет… я должна быть сильной. Обязана. Для них. Ради них. Я должна пережить всё.
Посреди площади, на разбитой прошлым сражением брусчатке, воздвигли большое кострище. А наверху так банально и просто лежал Эстэриол, со сложёнными руками на груди. Отмытый от крови, причёсанный и одетый в чистую одежду. Я его и не видела таким. В этой жизни. Таким обычным и человечным. Рубашка, штаны, сапоги с залатанной подмёткой. Худое и бледное тело, светлые локоны, которые заботливо поглаживает ветерок, приоткрытые губы, на которых до сих пор остался отпечаток той улыбки… Он был счастлив, когда умирал… Хвала богам, что он умер в этот момент, не испытав боли, даже не поняв, что случилась беда. Он умер в самый прекрасный момент своей жизни. Он обрёл меня перед смертью. А я его потеряла… как когда-то потерял меня он…
Я неподвижно стояла напротив него. Площадь была объята тишиной, никто не осмеливался нарушить её. Только насмешливое потрескивание пламени, что не унималось в своих каменных чашах, готовясь к сытному ужину.
– Сидиен! – вперёд вышел Эбайдин, встав рядом со мной, – зло, проникшее в наш город, сделало своё тёмное дело. Оно пощадило вас, но отобрало самое важное у лучшей из нас! Я не знал его. Как и никто из вас. Я не знал и Синего тигра. Я могу лишь предполагать, кем он был, но я знаю кто она. Эта хрупкая девушка, наша спасительница, я знаю её всего лишь два дня. Но за два дня, я увидел, что она истинное дитя Сидиена! Она добра и справедлива. Она честна и отважна! – я криво усмехнулась. Красиво заливает, ему б к папе в пиар отдел. – А значит тот, кто занимал её сердце, был таким же. Мы не знаем его, но я говорю вам, тигры, что я признаю его! Он уходит как равный нам! Как тигр, принятый в общину Сидиена! Как ваш и мой брат! И я буду скорбеть по нему так же, как по любому из тигров! Ибо он заслуживает нашего уважения и нашей любви. Пусть каждый из вас сейчас посмотрит на него и запомнит его. Это цена за наши ошибки. За мои ошибки. Мы теряли своих близких. Мы знаем, каково это. Поэтому я прошу каждого из вас проститься с ним так же, как вы прощались с теми, кто вам дорог…
Он замолчал, отступая на шаг, чтобы дать тиграм прочувствовать это. Я была как во сне, будто сознание находилось отдельно от меня, и я могла видеть всё, в то время как глаза были закрыты.
У многих тигров выступили слёзы. Я чувствовала их мысли. Они плакали об Эстэриоле, но вспоминали тех, кого потеряли сами. Они прощались с ним, прощаясь и с теми, кто ушёл до него. Маленький мальчик плакал, потому что ему было жалко дядю, которого убил злой колдун. Его мать плакала, потому что вспомнила давнего друга. Некоторые жалели парня, не успевшего пожить, не зная, что ему больше двух сотен лет. А ещё плакали обо мне. Я видела в их душах, что они жалеют меня. Что скорбят вместе со мной. И Асфири рядом, и Элни. Они все плакали обо мне, будто это я лежала на погребальном костре, а не он.
Тишину нарушил Натор. Он бесшумно подошёл к костру и поднял руки:
– Милостивая Мора, ты вновь забрала того, чей час пришёл. Мы благодарим тебя за то, что смерть его не была мучительной. Прими его душу, передай его сестре своей, давая шанс на новое рождение. Прости нашу скорбь и позволь отдать последнюю дань нашему брату.
«Прости нашу скорбь?» – тихо прошептала я Натору, когда он подошёл ко мне, и болезненно усмехнулась: «это что, шутка?».