Страница 8 из 13
Едва самосвал затормозил, как Валя высунулась из окошка и закричала мне:
– Ну, что же вы стоите?! Собирайтесь! Вас срочно вызывают в Ташкент!
“Вызывают в Ташкент…” – среди бескрайних такыров и пропитанного глинистой пылью жаркого воздуха это звучало сладкой музыкой.
– Собирайтесь! – заметно нервничая, повторила Валя. – Сейчас раздам зарплату, и тут же едем обратно! Иначе я опоздаю на самолет!
Я ждал этого момента, и всё же уезжать в спешке было неловко перед своими рабочими, да и невозможно. Я должен был передать бригадиру проектную документацию, объяснить, как вести отчетность…
Но и Валю нужно было понять.
Ситуация разрядилась наилучшим образом через четверть часа, когда на трассу прибыл трехтонный грузовик из Тахиаташа, на котором водитель Джура Ашуров – тот самый, что три месяца назад “вытащил” меня на Устюрт – привез уголки для траверс. В отличие от Вали, он никуда не спешил. Напротив, объявил, что после обеда должен заняться мелким ремонтом.
Успокоившаяся Валя умчалась налегке в сторону Кунграда. Я же поднялся в вагончик, пригласив с собой для обстоятельной беседы бригадира Загидуллина и предупредив Ашурова, что поеду в город с ним.
Ремонт самосвала затянулся. Затем Ашуров томительно долго доливал масло, набирал в канистру воду.
Когда тронулись в дорогу, солнце уже начало клониться к горизонту. Но Ашуров был опытный водитель. На Устюрте он работал и раньше – еще во времена строительства газопровода Бухара – Центр. На пути до Кунграда ему была знакома каждая кочка. Это был восточный мужчина цветущего возраста с черными смеющимися глазами, усиками щеточкой и большим разбойничьим носом. При этом его нрав был самый жизнерадостный и миролюбивый. Он постоянно острил, балагурил, рассказывал какие-то невероятные истории и сам же громко смеялся первым. Я никогда не видел его в унылом настроении. Вот и сейчас, узнав, что меня призывают на службу, он принялся вспоминать анекдотические истории из своей армейской жизни.
Какое-то время мы ехали вдоль железной дороги. Когда впереди показались строения и палатки студенческого лагеря с фигурками девушек в бикини, у моего Ашурова разгорелись глаза:
– Слушай, мастер, я тут занозу загнал, пока ремонтировался, а у них есть хороший доктор. Давай заскочим, а? На минутку?
Только теперь я понял, почему этот плут так долго собирался в дорогу. Он рассчитывал подъехать к студенческому лагерю в тот момент, когда девушки возвращаются с работы.
Что ж, Ашурова избавили от занозы – настоящей или мнимой, затем нас напоили ледяным компотом из холодильника, угостили пирожками с рисом. Не обошлось и без светской беседы.
К тому моменту, когда мы продолжили путь, над плато уже догорала последняя полоска вечерней зари. Стало ясно, что Кунграда мы достигнем в полной темноте. Впрочем, ни водителя, ни меня эта перспектива ничуть не тревожила.
Ашуров долго еще цокал языком, восхищаясь смелостью северных девушек, которые не боятся ходить перед парнями почти без одежды. Похоже, эта картина никак не отпускала его разыгравшееся воображение.
Но постепенно внимание водителя переключалось на дорогу.
Несмотря на то, что плато представляло собой вроде бы каменистую плиту, поверхность которой в основном напоминала асфальт, но встречались и здесь весьма опасные участки.
Главный враг здешних водителей – это пухляк.
Знаете, что такое пухляк?
Если тяжелый грузовик начнет пробуксовывать на такыре, то верхняя плотная корка и лежащий под ней рыхлый слой почвы быстро превратятся в мельчайшую, невесомую пыль, которая в руке течет как вода. В озерце такой пыли колесу не за что зацепиться, оно прокручивается вхолостую, лишь оседая еще глубже. Все водители знают это, и каждый стремится объехать опасное место по всё более крутой дуге, отчего пухляк расползается иногда на сотни метров. Бывает, перед иным пухляком колея ветвится на десятки рукавов, а после снова сходится в две ниточки. Только не зевай!
Впрочем, прозевать пухляк трудно – он виден издалека. Но опасность в том, что сегодня пухляк может оказаться там, где вчера на него не было и намека. Иной раз водителя может подвести именно его опытность. Полагаясь на знакомый участок дороги, он смело гонит вперед и вдруг увязает в пухляке.
Существует немало страшных историй о водителях, застрявших в коварном пухляке в глубине Устюрта, в стороне от “караванных” путей. Своими силами выбраться из глубокого пухляка невозможно, и если вовремя не подоспеет помощь, то дорожная неприятность может обернуться очень большой бедой…
Мы отъехали совсем недалеко от железной дороги, когда перед нами оказался довольно обширный пухляк.
– Днем я здесь едва не застрял! – пожаловался Ашуров. – Нехорошее место! Надо объехать его покруче!
Пухляк простирался далеко и охватывал подножье соседнего холма.
Объезжая “нехорошее место”, мы свернули за этот холм, вправо от которого уходила хорошо накатанная колея. По ней мы и помчались. Внезапно колея раздвоилась. Мне казалось, что нам следует брать левее, но Ашуров повернул на правую.
– Объедем пухляк с запасом, – объяснил он. – Пусть будет чуть дальше, зато надежнее.
Я пожал плечами, демонстрируя, что всецело доверяю его шоферскому мастерству.
Вскоре мы опять оказались на такырах и погнали дальше на полной скорости. Устюртские такыры – совершенно голые, они абсолютно лишены травы, даже из трещин не пробивается никакой растительности. Ашуров, не прекращавший балагурить ни на миг, стал теперь напевать какие-то местные частушки с повторяющимся рефреном, который он выкрикивал во весь голос:
– Ха-хой, бола!
Энергия жизни так и клокотала в нем.
Я же задремал, причем основательно.
Когда снова открыл глаза, вокруг царила темная ночь. Снопы фар вырывали из плотного мрака однообразную поверхность. Мой спутник молчал.
Я поискал глазами красные огни кунградской вышки, но не нашел их и решил, что еще рано. Но, взглянув на часы, удивился. Оказалось, что с момента выезда из студенческого лагеря прошло уже более полутора часов.
Я посмотрел на Ашурова и поразился перемене с ним. Таким я его еще не видел. На его напряженном лице не было и признаков беспечности. Он смотрел вдаль с какой-то обреченностью, так не свойственной его живой натуре… Наклонившись вперед и судорожно вцепившись в руль, он всматривался в ночь с таким страхом, будто ожидал появления из темноты каких-то ужасных призраков.
Неужели мы заплутали, мелькнула мысль, не вызвавшая, впрочем, никакой тревоги. Я знал, что в этом уголке плато заблудиться попросту невозможно. Под колеса летела хорошо накатанная колея. А все колеи тут вели в одно место – к единственному выезду с плато перед Кунградом. Город начинался сразу же за спуском. А где-то далеко за нашими спинами огромной дугой проходили ветки газопровода и линия железной дороги. Разумеется, площадь этого сектора была немаленькой, но опасность заблудиться в нем, повторюсь, исключалась полностью. Вдобавок, бензина у нас было под завязку. Была и питьевая вода. Однако же, странно, что до сих пор нет огней кунградской вышки.
Впрочем, нет, вот впереди проблеснули две красные точки. Только были они почему-то не в небе, а… на уровне плато. Очевидно, какой-то другой, тоже запоздалый шофер держит курс на Кунград, и мы видим задние огни его грузовика, подумалось мне.
– Джура! – окликнул я спутника. – Что случилось? Почему такой невеселый? Ведь скоро увидишь своих детей!
Он вздрогнул и воскликнул негромко, не оборачиваясь:
– Не шути так, мастер! Шайтан нас водит!
Я ничего не понимал.
– Джура, какая муха тебя укусила?!
Он вдруг вскрикнул и резко затормозил. И тут впервые в жизни я увидел, как у человека поднимаются дыбом волосы на голове.
– Город Мертвых… – прошептал он и добавил еще какое-то звучное слово, которое не удержалось в моей памяти.
Я посмотрел туда же, куда смотрел он.
В свете фар прямо перед нами поднимался глинобитный поселок. Но ведь только что впереди ничего не было! Или всё-таки разговор с водителем отвлек меня на какую-то минуту? Глухие стены без единого окна, купола, арки, ворота, узкие извилистые улочки… Над каждым строением поднимался высокий шест с привязанными к нему полосками ткани.