Страница 3 из 6
«Господи… Господи…» – передразнил мутант.
Джорджи выставил перед собой заглохшую бензопилу, но самец белки совершенно не обращал на это внимание. Он просто стоял и пялился, странно цокая языком. Если бы Джорджи не был столь растерян, то непременно решил бы, что беличьи головы совещаются между собой.
Цоканье продолжалось недолго. Двухголовый беличий король повернул свою вторую, уродливую голову к человеку, и та пропищала:
– Мы здесь не любим, когда нас пилят, Джорджи. Очень-очень не любим, пик-пик…
Джорджи практически не слушал. Его стало выворачивать наизнанку, и полупереваренный обед звучно шлепнулся на землю.
Двухголовая белка с отвращением сморщилась, и у Джорджи возникла совершенно абсурдная мысль: «Уродец только что жрал мозги мертвого птенца, но морщится при виде обычной блевотины…»
– Мы тут просто живем и никого не трогаем. Да! Пик! А Джорджи, сын шлюхи, пришел и стал нас пилить. За что, Джорджи? Скажи, что мы тебе сделали?
Но Джорджи не отвечал. Он пытался взять себя в руки и продумывал план побега, попутно прислушиваясь к нарастающему шуму в овраге. Решение не приходило, но беличий вопрос его озадачил.
На кой черт он сюда пришел?
– Пик-пик! Просто Джорджи любит деньги. Он любит брать и не любит отдавать, пик. Но ему придется что-нибудь отдать, пик-пик. Или Джорджи останется здесь навсегда.
Обе беличьи головы захохотали. Зверек стал пританцовывать на месте, словно предвкушая, как будет пробовать человеческий мозг вместо птичьего. «Ублюдок уже пробовал, – подумал Джорджи, – и не раз».
Джорджи глотнул воздуха.
– Что отдать?
– Ты отпилил две большие ветки, Джорджи! Пик-пик! И кусок ствола! Две большие ветки и кусок ствола! Отдай нам это и убирайся. Пик-пик-пик… – белка-мутант вдруг замерла. Оба носа вздрогнули. Зверек принюхивался.
– Пошел ты! – Джорджи швырнул в белку пилой и попал. Впрочем, твари это не повредило. Она взбежала вверх по стволу и скрылась в листьях, понося Джорджи последними словами.
– Пошел на хрен! – сквозь зубы просипел Джорджи.
Несмотря на то, что белка требовала две большие ветки и кусок ствола, на самом деле она имела в виду нечто другое. Понимание двойного смысла речей мутанта пришло легко и быстро. Словно кто-то телепатически отправил образы в голову Джорджи.
– На хрен! На хрен! Двухголовый урод! – Джорджи не собирался выполнять беличьи требования. По крайней мере пока над оврагом не поднялось нечто потрескивающее, извивающееся, пахнущее почвой и чем-то вроде протухших фруктов.
Джорджи не оборачивался. Ему хватило одного взгляда на землю, где в свете трех красных лун извивались тени. То, что их отбрасывало, походило на исполинское переплетение древесных корней с насаженными на них человеческими скелетами.
Тук-тук, клац-клац, щелк-щелк…
«Это кости тех, кто был до тебя, – подумал Джорджи. – Просто кости…»
Движущиеся тени скелетов и корней сливались, и было не разобрать, кто кого шевелил, а Джорджи не собирался оборачиваться, чтобы уточнить.
Тихо молясь, он сел на землю, чтобы расшнуровать свои армейские ботинки.
Тук-тук, щелк-щелк…
В кроне скрипуче захохотала двухголовая белка.
А потом все это перекрыл рев бензопилы.
Хей-хо, мы пьем и пьем всю ночь.
Хей-хо, к утру свежи как огурцы.
Хей-хо, трактирщик, где твои жена и дочь?
Хей-хо, мы парни-удальцы!
Впоследствии, лежа на больничной койке, Джорджи рассматривал перебинтованные культи, оставшиеся от его ног, и раз за разом прокручивал в памяти случившееся. Он совершенно четко помнил, как полз по тропинке, ведущей от дерева к дому, и на ней оставались две жирные красные полосы. Помнил боль. Она была похожа на два котла с тлеющими угольками, в которые кто-то поместил обрубки ног Джорджи.
Он помнил, как боялся, что шнурки ботинок, играющие роль жгутов, лопнут или развяжутся, и вся кровь моментально вытечет.
Была жуткая слабость и сонливость. Где-то впереди он увидел приближающегося старика.
Самым четким и одновременно расплывчатым воспоминанием стала песня лесорубов.
«Хей-хо, мы пьем и пьем всю ночь…»
Джорджи преодолел путь от дерева до таблички под аккомпанемент веселенького напева, но даже спустя недели, окончательно придя в себя, он не сказал бы точно, кто ее пел…
Он сам или говорящее двухголовое чудовище, похожее на белку.
***
Вошла медсестра. Она принесла поднос с тарелкой куриного бульона, хлебом и сваренным вкрутую яйцом.
– Мистер Вуд, пора завтракать. – Она улыбнулась, и Джорджи ощутил благодарность. Красивая молодая женщина улыбалась ему и приносила еду, не замечая перебинтованных обрубков вместо ног Джорджи. Пусть это была ее работа, тем не менее…
– Благодарю вас! – Он оперся на локти, чувствуя, как запах бульона заставил слюнные железы работать на износ.
– И еще… – Из кармана халата сестра извлекла небольшой белый конверт. – Это от отца Брауна. Он просил передать его вам и сказать, что оплатит все расходы на лечение.
– От кого? – Джорджи вскрыл конверт и тотчас понял, от кого именно. Внутри лежала пачка банкнот. Он не пересчитывал, но был уверен, что там ровно тысяча долларов.
Хей-хо, мы парни-удальцы!
– Святой отец Браун – вы пилили дерево на его участке, когда произошел несчастный случай. Он сказал, что в ближайшее время навестит вас.
Джорджи отпил бульон и закрыл глаза.
Значит, святой отец. Это объясняет рубашку с колораткой. Святой отец, захотевший чужими руками свалить проклятое дерево. Святой отец, оставивший Джорджи без ног. Мистер «исключительно из жалости я заплачу вам тысячу баксов, хоть вы и не сделали свою работу…»
Хей-хо…
Тогда, выбравшись из-под сени дерева, он увидел отца Брауна, очень-очень медленно – как на пленке, которую заклинило в киноаппарате – бежавшего навстречу. Браун перевернул Джорджи, сорвал с себя рубашку и стал перебинтовывать обрубки ног.
– Вы выбрались… Слава Всевышнему! Вы первый, кто выбрался! Значит, не все потеряно. Значит, оно не всесильно забирать жизни и расти, рассыпая семена зла в порывах ветра, разносящего их по земле Господней.
Джорджи хотел спросить, слышит ли отец Браун песенку лесорубов, но стал отключаться.
– Лежите здесь, я вызову скорую! – старикашка, похожий на вампира, только что вернувшегося с кровавой вечеринки, вскочил и прихрамывая побежал к дому. Джорджи проследил за ним взглядом, а потом глаза заволокло мглой.
Очнулся Джорджи в другом месте. Футах в десяти левее. Он обнаружил себя ползущим в траве у дороги. Сзади тянулся кровавый след и валялась мокрая грязно-красная рубашка Брауна.
Прямо перед Джорджи высился старый деревянный колышек с табличкой, настолько трухлявой, что казалось, тронь ее пальцем, и она рассыплется, как высохший песочный комок.
Где-то вдалеке маячили голоса и люди. Джорджи понял, что помощь близко. Над головой висела полная желтая луна. «Слава Господу, – подумал Джорджи, – что она в одном экземпляре». Луна отлично освещала табличку, и Джорджи сфокусировал взгляд на словах, слабо проглядывающих из-под налета пыли и времени.
«Это дерево посажено как символ нерушимости партнерского договора между мистером Вельзевулом и господином Вендиго. В знак искренности намерений и вечного уважения между ними.
06.06.1666 года. День заключения соглашения на поставку 5 тысяч шкур и 600 тысяч фунтов мяса».
Хей… Хо…
«Ну само собой, – подумал Джорджи. – У этого дерева должна быть именно такая история появления. Да, черт побери!»
«Мальчики, которые не любят читать, буду гореть в аду…» – сказал внутренний комментатор событий голосом Нормы Вуд. Джорджи подумал, что мать ни за что на свете не сказала бы ему подобного, и отключился.
В себя он пришел только в больничной палате, с бинтами, намотанными на подшитые культи, и лошадиной дозой обезболивающего в крови.