Одно неосторожное желание

Конечная

На улице, провожая маленькую фигурку в виде бочонка на ножках из-за большой дутой куртки-балахона, я поймала себя на мысли о будущем этой девочки. Что с ней будет? Чем она дальше будет заниматься?

Эти вопросы я задала Антону.

- Понимаешь, - выворачивая со двора, он будто обдумывает каждое своё слово, - мы не можем повлиять на судьбу человека прямо. Мы можем лишь предотвратить какое-либо их действие или направить. Я тебе уже говорил. И вовсе не значит, что эта девочка изменит свой образ жизни.

- А чем она занималась? Что это за работа?

- Как ты понимаешь, не достигнув восемнадцатилетия, нормальную работу найти очень сложно. Это или раздавать визитки с флаерами, или расклеивать объявления, которые в наши дни особо никому и не нужны. Ну, есть возможность найти работу более-менее пристойную и в тепле, но это разве что по знакомству. А если нет связей и мерзнуть зимой не хочется, то такие вот, дети-бунтари, желающие бросить вызов всем и доказать, что они уже взрослые, сложные подростки, с которыми родители не могут совладать, легко клюют на сомнительную работу в теплом офисе. И не важно, что они будут там делать: обворовывать ли доверчивых граждан или вешать на них чужие кредиты…

- Ты хочешь сказать…

- Да, эта девочка работала в Call-центре. Неофициально, конечно.

- А что плохого в Call-центре?

- Ничего. Если это действительно Call-центр. Но, к сожалению, туда не берут несовершеннолетних. А Виктории Мариненко всего шестнадцать. Та организация, в которой она работала - подпольная, и занимается как раз тем, что обворовывает людей. И она, и другие ребята прекрасно знают, чем занимаются. И, несмотря на то, что им платят далеко не то, что было обещано, они продолжают там работать, потому что их никто за это не наказывает.

- Но раз так, то разве эта девочка поймет что-нибудь? Разве она изменит свой образ жизни только из-за одного письма?

- Кто знает.

- Черт, - выругалась, не заметив, что рассуждаю вслух, - надо было действительно посмотреть, что там написано.

- Тебе интересно?

- А? - Щеки мгновенно обдало жаром. - Ну… Есть такое.

- Тогда нам нужно поскорее вручить последний конверт.

Антон загадочно подмигнул и вжал педаль. Прошло минут десять, когда автомобиль заглох у небольшого, на вид обычного административного, здания, и мы поднялись по широким ступеням к парадным высоким дверям.

- Где это мы? - спросила, почувствовав в своём голосе настороженность.

Улица пустынная, здание тёмное и совсем не похожее на жилой дом. Кто сегодня работает в такое время? Может, этот Григоренко - охранник?

- Заходи, не бойся. - Антон вместо ответа открыл тяжёлую дубовую дверь.

- Но… - Заглядывая внутрь, совсем не спешу заходить, ощущая лёгкий озноб. Сунув руку в карман, нащупала ключи. - Там темно. Нам точно сюда?

- Настя, это наша работа, - он ответил мягким успокаивающим тоном и подтолкнул внутрь.

Дверь тихо скрипнула и закрылась.

- Здесь никого нет, - сделала я и без того очевидный вывод.

В этой мгле, в полной тишине мой голос прозвучал слишком громко, отчего стало ещё тревожнее. Жутко захотелось прижаться к Антону, но делать этого я не стала. И вздрогнула, когда его голос послышался совсем рядом:

- Давай руку.

- Зачем нам куда-то идти, если дураку ясно, что здесь никого нет?

Его пальцы коснулись моих, и наши ладони встретились. Сразу стало как-то спокойнее, хоть он и не ответил на мой вопрос, молча увлекая за собой.

Глаза потихоньку привыкли к темноте, когда Круковский предупредил:

- Осторожно, ступени.

Мы поднялись на три ступеньки и дальше пошли увереннее.

Впереди я рассмотрела большую трёхмаршевую лестницу, какие бывают в городских администрациях, но мы до неё не дошли и свернули направо. Под ногами зашелестела ковровая дорожка, делая наши шаги почти беззвучными.

Ступая по темному коридору, всё идём и идём, пока наконец не показался тусклый-тусклый свет, едва пробивающийся из-под одной из дверей. Открыв её, Антон пропускает меня вперед. Это не кабинет и не актовый зал, который я ожидала увидеть. Что-то вроде маленькой прихожей, словно мы попали к кому-то домой. В углу бледной туманной луной светится круглая лампа-таблетка, а под ней ещё одна дверь.

Даже не задумываясь, я открыла её и вошла. Запахло мандаринами. Полумрак, наполняющий комнату, натолкнул на мысль, что всё здесь мне очень знакомо. Шальная мысль - я дома? - пронеслась в голове, и почему-то слёзы запросились наружу. До меня вдруг дошло - всё! здесь точно так, как в нашем с бабушкой зале, когда мы с ней каждый Новый год встречали вместе, вот так же, в полутьме, чтобы не спугнуть эльфов или других помощников Деда Мороза. Бабушка говорит, что он почти никогда не приходит к одному ребёнку дважды, потому что детей на свете много.

Маленький диванчик, безмолвный телевизор в углу на комоде, старенькие кресла и невысокая ёлка в дальнем углу, на табуретке. Крохотные разноцветные огоньки, беспрерывно мигая, отсвечивают на круглых ёлочных игрушках. Слёзы застилают глаза, и мне кажется, что в кресле сидит...

- Бабушка!? - Губы мои дрогнули, и я бросилась к темной фигуре возле ёлки. - Бабушка, это ты?

- Настенька, - бабушка повернулась ко мне, - мой ангел! Я всегда в тебя верила!

- Бабушка, только не говори, что всё это правда. То, что Антон мне рассказал. Ведь это всё сказки, да?

- Это не сказки, - послышался вдруг знакомый голос, от которого меня кинуло в дрожь. Я повернулась, и увидела на диване ещё одну фигуру. Сомнений нет - это Олег Круковский. Вот гад! - Настя, сказки остаются для всех, кроме нас. Однако, тебе стоит вручить ещё один конверт.

- Но где же тот, кому я должна его отдать? - в моём голосе сразу послышалась сталь. Я заставлю этого нахала пожалеть о том, что играл со мной.

- Я здесь, - голос послышался из той самой прихожей, и Антон пропустил крупного мужчину… в костюме Деда Мороза…

- Да вы тут все чокнутые, - не выдержала я, начиная подумывать, как бы отсюда сбежать.

- Возможно, - усмехнулся бородач, подходя ко мне. - Но, прежде чем сбегать отсюда, ты должна вручить мне моё письмо.

- Да, пожалуйста, - торопливо ответила, запуская руку в пакет. - Вот, возьмите. А нам с бабушкой пора уходить.

- Не спеши, Настенька, - пробасил Григорий-Дед Мороз. - Открой письмо, пожалуйста. Антон, включи-ка свет.

Щелчок, и комнату залил приятный теплый свет. На меня уставились две пары глаз, и еще две я ощущала на себе каким-то странным давлением. Чувствуя, как краснею от пристального внимания, взглянула на конверт и снова протянула адресату, хотя уже и самой захотелось узнать, что же там:

- Я должна вручить его Вам.

- Да, безусловно. - Мужчина взял послание, вскрыл конверт, достал содержимое и, взяв мою руку, вложил в неё лист бумаги. - Посмотри, пожалуйста.

Встал с дивана Круковский Олег и подошёл:

- Настя, извини, что всё так вышло. Я тебе потом всё объясню.

- Не нужно. Я очень надеюсь, что больше тебя не увижу!

- Прошу, прочти это письмо.

Что-то помешало нагрубить ему снова. Это чувство, которое пугает. Хочется врезать ему, сделать больно, накричать, но, в то же время, необходимо признать, что я безумно рада видеть его и слышать его голос.

Развернув письмо, я увидела… чистый лист.

- Что это? - тихо спросила, глядя на бумагу.

Отчего-то вдруг стало так грустно, что захотелось просто взять и разрыдаться. За что они так со мной? Кому и что же такое плохое я сделала, что надо мной вот так решили посмеяться?

Мне правда очень хочется верить в сказку и в то, что рассказал мне Антон, но…

- Настя, - послышался бабушкин голос, уверенный, твердый, такой, каким он бывает, когда она разговаривает со мной, как с нерадивым ребёнком, - подойди ко мне, пожалуйста.