Графоманы не плачут

– Ну, от этого отмажемся. Спишем на последствия долгого сна.

Повернувшись к Середу, с усталостью в голосе произнёс:

– Ну, веди жену. Будем очередному соискателю красавицу-невесту по образу лепить…

А затем повернулся к Воскру:

– А ты, будь добр, придумай ещё пару-тройку испытаний, да потруднее. Авось Пятень всё же успеет за это время говорилку сварганить…

06.10.2002

Исповедь

Да простится мне это, но признаюсь честно, я сюда идти не хотела. Это всё отец мой настаивал. И сейчас, небось, под дверью стоит, караулит, чтобы я не сбежала.

Он мне уж сколько времени толкует, что грешница я, и покаяться мне просто необходимо. Зачем? Всё равно я не верю во всё это. Но если уж ему станет от этого легче, то и от меня не убудет.

Что вы говорите? А, просто уселись поудобнее. Это правильно. Раз уж он меня вытащил сюда, то я расскажу всё как на духу. С самого детства до сегодняшнего времени. Пожалуй, времени на это уйдёт достаточно.

Ну, начнём по порядку. Зовут меня Люси. Отец с матерью говорили, что это в честь какой-то нашей далёкой прародительницы. Или прародителя. Не помню уж точно. Ну да не важно.

Отец мой из простых. Работает в котельной. Мать всю жизнь секретаршей в канцелярии проработала. Ясно, что достаток в семье небольшой был. Но с самого раннего моего возраста родители пытались наставить меня на путь истинный, хотели, чтобы я добилась в жизни большего, чем смогли они сами. Поэтому и не жалели ничего для меня. Но и баловать тоже особо не приходилось – их совместного заработка едва на жизнь хватало.

Хотя отец очень хотел отдать меня на воспитание в детский сад, мама сразу воспротивилась этому, а после того, как к нам приехала моя бабушка, папа окончательно сдался. Поэтому я прошла отличное начальное домашнее воспитание под руководством аса своего дела – моей любимой бабули Эмми. И уж я-то точно не жалею об этом. В свои пять лет я была значительно более развита по сравнению со своими сверстницами. Да что говорить, я стала заводилой всего и вся в нашем дворе. Даже мальчишки считались с моим мнением. Слышала, как втихаря они меня называли прирождённой чертовкой. Папа тогда нарадоваться на меня не мог, говорил, что вся в него пошла.

Что? Нормальное детство? Ну, так а я о чём. Но ведь только начала… Кстати, а что такое «нормальное»? Такое, как у всех? Тогда у меня было отнюдь не нормальное. Я же говорю, что отличалась от всех ребят в нашем дворе. Все ночи напролёт я там проводила. А однажды даже подговорила нескольких мальчишек днём сходить на заброшенную котельную. Ух и навизжались мы тогда. Особенно я. Да нет, я не со страху, я их пугала. Да и не только визжала. Стонала, ухала, вздыхала – всячески пыталась их напугать. Они-то в первый раз туда пришли, а я уже и раньше ночью облазила там всё одна. К этому походу все закоулки знала, да и сама кое-что подготовила к такому культ-массовому мероприятию. Жаль, девчонки тогда отказались идти. Слабаки.

Но это было уже тогда, когда я в школе училась. Так что вернёмся немного назад.

В общем, стараниями моей бабушки к моменту поступления в школу я уже считала себя вполне взрослой, готовой к будущим жизненным испытаниям и радостям. Я знала такие вещи, о которых другие подростки тайком шушукались в подворотнях, передавая это как самую сокровенную тайну – «а ты знаешь… да ты что, это всё девчоночьи сказки, вот я слышал…» Ну и так далее в том же духе.

На тестах при поступлении в школу я показала один из лучших результатов, но мои резкие высказывания в адрес экзаменаторов привели к тому, что я попала не в самый «престижный» класс, а класс так называемых хулиганистых подростков. Или трудновоспитуемых. Но мне там даже больше нравилось. Не люблю заучек.

Не скажу, что мне нравилось учиться. Скорее мне было всё это индифферентно. Просто у меня получалось учиться хорошо. И всё. Даже похвальные грамоты несколько раз получила.

Правда, моя хорошая учеба несколько терялась за моим не столь хорошим поведением. Например, мне страшно нравилось на уроках дёргать за хвостики впередисидящих. Девчонки постоянно визжали, а среди ребят я снискала славу придурковатой отличницы. Они придерживались мнения, что у меня крыша поехала, причём так, что мои достижения в учёбе прекрасно компенсировались моим умственным «развитием» в других областях. По их мнению, конечно.

Но с приходом времени, когда мальчики уже начинают понимать, что мы, существа другого пола, являемся не просто надоедливо копошащимися соседями, мои одноклассники резко поменяли своё мнение обо мне. Или научились его хорошо скрывать. А всё дело в чём? В том, что я оказалась не обделена многими чисто женскими физическими достоинствами. Причём в их глазах мне удалось затмить всех остальных своих сверстниц.

Но мой темперамент дикой амазонки не давал ни одному из них ни единого шанса. Это подзадоривало их ещё больше, а я лишь наслаждалась всем этим. Ушки торчком, нос пятачком, хвостик колечком. По пятам ходили, как собачки.

Ой, у вас что-то упало? А что же это за лязг тогда был? Не слышали? Наверное, почудилось.

Ну так вот. Ещё до школы мне нравилось рисовать, а в школе я продолжила это дело. Даже картину мою выставляли на выставке в доме небезызвестной нашей молодёжной организации. Что? Почему я её так называю? Ну, не нравится она мне… Да нет, состояла я в ней, состояла. Столько лет ей отдала, у-у… Даже в совете школы состояла. А толку? С тех времён только лозунги и помню. «Молодежь! Ты должна быть достойна получить огонь в свои руки!» Нашлись Прометеи… Или ещё – «Вилы – символ трудового народа!» Убивать нужно тех авторов, что это придумывают…

Школа была закончена с медалью, которую я не заслужила. Ну не училась я – просто так получилось. И тут встала проблема – куда податься? Не очень долго думая, я решила продолжить «учиться». Поступила в университет (опять же, почти нахаляву). Вначале ещё пыталась хотя бы показывать видимость учёбы, а потом плюнула на это. Тем более, что в этом возрасте уже хотелось иметь какие-то развлечения, а оные, как известно, стоят денежек. А родители у меня далеко не богатые. Пришлось совместно с учёбой подрабатывать. Кем я только не работала – некоторое время в котельной (кстати, прекрасное место для размышлений о смысле жизни), потом курьером, затем занималась подушной переписью населения. И множество других мелких профессий испробовала.

Спрашиваете, чего к вам-то пришла? Я же сказала: отец прислал исповедаться. Незачем? Так я и не всё ещё рассказала. Какой-то вы нетерпеливый, ей-ей. Ну, ничего, я уже приблизилась к сути.

Когда я уже заканчивала третий курс, я впервые увидела его на нашей дискотеке. Он стоял в сторонке, такой милый и в то же время почему-то такой одинокий. До сих пор не пойму, почему такого красавчика оставили без присмотра. Я подбежала к нему и спросила, не хочет ли он потанцевать. Он как-то сразу засмущался, зарделся, а потом тихо так сказал, что не умеет танцевать. Я пообещала научить и вытянула его на площадку. Во время танца узнала, что его зовут Иммануилом и он учится у нас же, специализируется на человеческой психологии.

С этих пор со мной стало твориться что-то совершенно для меня непонятное. Я не могла и ночи прожить, чтобы не увидеть его лица, не услышать его голоса. Он перестал стесняться меня, и тогда я узнала так много! Он читал мне стихи, рассказывал о великих людях и их судьбах. А я могла выцарапать глаза любой девушке, которая бы только попыталась флиртовать с ним.

Тут-то и начался раскол в моей семье. Ещё с детства отец постоянно повторял мне, что все люди – порядочные сволочи и Геенна Огненная – самое подходящее для них место. Мой дед, который тронулся, получив контузию при взрыве в цеху, постоянно твердил, что люди умеют только издеваться над ближними, и с тоской в глазах повторял одну и ту же фразу: «Вернуться бы мне туда, я бы этому Балде показал». Так что в этой атмосфере я выросла настоящей человеконенавистницей.