Звездочеты

– Великого Могола, – поправила подругу более начитанная Юля.

– Ой, да какая разница! Всё равно ничего не нашел. Как говорится, комментарии излишни.

– Вообще-то, нежная забота о близких родственниках характеризует его не с худшей стороны, – осторожно вставил я.

– Забота о близких! – презрительно фыркнула Жанна. – Не удивлюсь, если тут элементарный шантаж со стороны Ларисы и Юрия, которые, возможно, действуют заодно. Знающие люди говорят, что вся эта семейка – сплошной клубок змей.

От этого сравнения, брошенного вскользь, у меня по коже пробежал озноб. Что делать, если я не выношу даже самого этого слова – «змеи», и никогда не вставляю его в свои тексты.

– А вот еще одна интересная легенда, – с таинственным видом сообщила мне Юля. – Это к вопросу о его взаимоотношениях с женщинами. По некоторым слухам, Надыбин в студенческие годы крутил роман со своей однокурсницей. Та забеременела, и вот он пришел с этой новостью за советом к отцу. Старикан, узнав, что девушка происходит из самых низов, затопал ногами и разразился криками. И наш Мишенька стушевался, отступил. Девушка якобы уехала в свой маленький городок где-то в Сибири и там родила дочь, о чем Михаил не знал долгие годы. А может, и знал. Но делал вид, что не знает. Темная история! Говорят, мама умерла молодой, а девочка воспитывалась в интернате. Но она уже знала, кто ее отец, и будто бы поклялась отомстить ему в будущем за раннюю смерть матери. И вот эта золушка выросла, приехала в Питер и сумела обосноваться здесь, а затем встретила сказочного принца, который взял ее в жены и осыпал бриллиантами.

– Сказочного принца, говорите?

– Даже не принца, а настоящего падишаха! – поправила Жанна. – Очень богатый тип из какой-то среднеазиатской республики. Кажется, узбек.

– Узбек? Уж не из Самарканда ли?

– Этого мы точно не знаем. Знаем только, что семья живет на два дома – в Москве и в Питере. Впрочем, у них есть недвижимость и за границей, может, в Самарканде тоже. А почему тебя заинтересовал именно этот город?

– Просто к слову пришлось. Как фамилия падишаха?

– Шарифджанов. В ближнем кругу его называют «Шериф». Говорят, он в списке первых богачей.

– Шериф? Серьезное прозвище… А как зовут золушку?

– Арина.

– Надеюсь, Арина Михайловна, а не Родионовна?

– Ой, этого мы не знаем.

– Ладно, продолжайте.

– И последнее, что нам удалось выяснить, – Жанна блеснула своими цыганскими очами, продолжая играть десертной ложечкой. – Года три, а может, и четыре назад, вскоре после смерти отца, в Мишу Надыбина стреляли. В этот момент, как нам рассказали, он находился в своем кабинете, рассматривая высоченную вазу, которую лишь накануне купил за сумасшедшие деньги. Окно в сад было открыто. И вдруг – бац! – мимо виска пролетела пуля, расколошматив вдребезги дорогую вазу! Говорят, что его спасло то, что в момент выстрела он случайно откинул голову назад, любуясь игрой света на орнаменте вазы.

– Да нет же, – вдруг заспорила Юля. – Выстрел специально был сделан мимо. Это было не покушение, а предупреждение.

– Ну и кто же его, по-твоему, предупреждал? – сощурилась Жанна.

– А кто обещал отомстить за свою мать!

– Ну, милая! Имея мужа-олигарха, да еще с Востока, можно было бы отомстить покруче, причем давно!

Возможно, Жанна знала, что говорила, она ведь немножко ведьма.

Юля однажды шепнула мне, что Жанна умеет отваживать несчастья, втыкая заговоренные булавки в тряпичную куклу.

Не знаю точно, как там насчет отваживания несчастий, но способность Жанны неведомым образом создавать проблемы для кого угодно, в том числе, для своих друзей, у меня лично сомнений не вызывала.

Мои дамы пустились в спор, без коего никогда не могли обойтись, а я погрузился в хаос собственных мыслей.

Что ж, информацию к размышлению я получил густую. Теперь следовало ее проанализировать. А также отфильтровать. Ибо мои дамы – натуры весьма субъективные и эмоциональные, как, впрочем, и все женщины. Причем, у Жанны эти качества выражены в гипертрофированном виде. Если ей по какой-то причине не понравится тот или иной представитель сильного пола, она может с чистой совестью навешать на него всех собак. С ее точки зрения, всякий мужчина, равнодушный к женщинам и осуждающий их слабости, – нехороший человек. По этой логике, у Надыбина не было ни малейших шансов на положительную характеристику, по крайней мере, в устах Жанны.

И всё же, даже учитывая все перехлесты, вроде принадлежности Надыбина к оборотням, девчонки рассказали мне много любопытного.

Меньше всего я ожидал, что сегодня за столом прозвучит самаркандский мотив.

Но он прозвучал, и весьма внятно.

Женская месть?

Шериф?

Что-то здесь было не так…

Ясности, на которую я рассчитывал по итогам этой встречи, не прибавилось, скорее, наоборот.

У меня появилось предчувствие, что я стою перед дверью, ведущей в неведомое.

И мне придется открыть эту дверь и шагнуть в пустоту.

ГЛАВА 9. ЗАВЕЩАНИЕ ТИМУРА

В отличие от Искандера Двурогого, который собственной рукой убил на пиру своего лучшего друга, и от Темучина, который, как ни крути, приказал убить старшего сына Джучи, Тимур объявил жизнь своих потомков и ближайших родственников священной и всегда строго придерживался этой установки сам.

Его внук Искандер, сын Омар-шейха, трижды поднимал вооруженный мятеж против деда, и что же?

Всякий раз, усмирив бунт, Тимур прощал внука и лишь переводил того править все менее престижными уделами.

Точно так же неприкосновенной Тимур объявил жизнь сейидов – потомков пророка и ученых – теологов и богословов, пускай бы даже те во всеуслышание называли его исчадием ада на земле.

Самой суровой карой для этой категории лиц было изгнание.

Свою державу Тимур разделил на уделы между детьми и внуками. Пусть каждый из них с молодых лет правит на своих землях и набирается государственной мудрости!

Но чтобы в будущем они не перессорились между собой, как некогда полководцы Искандера или дети Чингисхана, над всеми должен был стоять старший тимурид, признанный глава Семьи и Дома, обладавший непререкаемым авторитетом и стальной волей.

Тимур нередко повторял двустишие:

«Как существует один бог на небе, так должен быть один царь на земле.

Весь мир не заслуживает того, чтобы иметь больше одного правителя».

Но кого же поставить во главе Семьи, а значит, страны, а затем и мира?

Об этом Тимур не переставал напряженно размышлять на протяжении уже многих лет.

Судьба подарила ему четырех сыновей.

(Фактически-то их было гораздо, гораздо больше, но царевичами могли считаться лишь те, кто родился от законных, знатных жен Тимура.)

Любимым сыном Железного Хромца был первенец Джахангир, подававший, по единодушному утверждению хроникеров, немалые надежды.

Но Джахангир погиб в молодости, успев, правда, оставить после себя двух сыновей.

Молодым погиб и второй сын Тимура – Омар-шейх.

Третий сын – Мираншах – доставлял отцу лишь огорчения.

Достигнув зрелого возраста, царевич так и не взялся за ум, хотя Тимур дал ему в управление один из богатейших уделов – Хорасан со столицей в Герате.

Однажды на пиру в своем дворце Мираншах со смехом отрубил голову представителю знатного персидского рода, а после издевательски оправдывался тем, что был, дескать, пьян и ничего не помнит.

Несколько позднее, в результате падения во время охоты с лошади, Мираншах и вовсе обезумел, вытворяя различные непотребства: безудержно пьянствовал, предавался игре и похоти, совершал дикие, нелепые поступки.

В конце концов, Тимур был вынужден лично возглавить карательную экспедицию в свои персидские владения.

Суд был скорым, но справедливым.

Почти всех приближенных Мираншаха, которые, пользуясь безумием правителя, безбожно воровали, Тимур отправил на плаху, предварительно заставив их вернуть в казну всё до последней монетки.